Младший научный сотрудник 4

— Да-да, я внимательно слушаю, Юрий Владимирович — был такой разговор про стендап, но там все, так сказать, в процессе обсуждений… как это принято называть в договорной практике — стороны договорились продолжать договариваться.

— Так вот, — пропустил он мои рассуждения мимо ушей, — идея любопытная, но требует тщательной проработки, конечно. Я прикреплю к тебе одного моего человека, можешь обсуждать с ним все по этой теме.

— Отлично, — довольно искренне порадовался я, — с добрым словом и помощью органов можно сделать вдвое больше, чем одним добрым словом

— И первый концерт я бы хотел, чтобы вы устроили для наших сотрудников, — опять не заметил моих слов он.

— Вопросов нет, — вздохнул я, — раз надо, значит устроим. На день чекиста?

— Может даже и пораньше, — пообещал он и отпустил меня мановением руки.

А дальше у меня был в программе товарищ Чазов (там вообще все прекрасно сложилось — метастазы умерли, а сама опухоль сократилась в объемах минимум вдвое) и дочка начальника лаборатории. Тут, к сожалению, все было далеко не так радужно. Процессы в коре головного мозга, к сожалению, у нее не задержались и прошли далее… не сильно, но прошли.

Но девочка (звали ее Гаянэ, как балет Хачатуряна) смотрела на меня таким умоляющим взглядом, что я просто не мог отказаться работать.

— Через неделю еще раз повторим, — сказал я, весь взмокший после получасовых попыток что-то сделать. — Надеюсь, что все будет хорошо.

Это дело будет посложнее, чем онкология, сказал я сам себе, наверно не стоит за него браться в дальнейшем. А потом посмотрел на часы, распрощался с Антоном Палычем и отправился на Красную площадь слушать куранты на Спасской башне.

Глава 10

Обмен военнопленными

Следующие сутки в полевом госпитале номер 2 прошли без событий. То есть вообще ничего не случилось, кроме трех кормежек и одного осмотра дежурного санитара. Все наши перипетии последних мы обсудили в первый же час, а дальше тупо скучали… Виталик ухитрился сделать карточную колоду из стопки бумажных листов, вот этим делом мы и развлекались, как могли. Поочередно в козла, очко и преферанс. На интерес, но с выплатой по окончании нашего заключения здесь, так договорились. Я выиграл червонец, Ираклий его проиграл, а у Виталика с Сергеем примерно по нулям вышло в итоге.

Пытались они пройти для разговора с Людочкой, но охранники так никого и не выпустили. Раза два за это время слышали надсадный рев самолетных движков — то ли прогревали они их, то ли выполняли плановые полеты, сложно сказать, в наш слепой иллюминатор ничего видно не было. Про новости по ящику я все выложил в самом начале наших бесед — ни у кого полезных идей по этому поводу не возникло.

Но все на свете когда-то, да заканчивается. Подошел к концу и срок нашего, так сказать, заключения в госпитальной тюрьме. На утро третьего дня явился тот самый уоррент-безопасник Вачовски и объявил, что сегодня ориентировочно в районе обеда планируется наш обмен на американцев, попавших на борт «Маршала Шапошникова». На вопрос «а чего так долго тянули?» последовал логичный ответ «это не твоего ума дело, Питер».

— Подождите радоваться-то, — осадил я чувства своих товарищей, — наверняка нас там на Шапошникове начнет потрошить госбезопасность… этот вот Вачовски детским садом покажется по сравнению с нашими волчарами.

— Все равно же там наши люди будут, — урезонил меня Ираклий, — договоримся как-нибудь.

— Кстати-кстати, — я уселся на кровать и подозвал всех остальных присоединиться к импровизированному собранию, — раз уж такое дело, давайте договоримся, так сказать, на берегу. О том, что мы будем рассказывать и чего не… а то очень просто будет залететь на путанице в показаниях.

Товарищи согласились и следующий час мы посвятили этому увлекательному занятию… значит, до посадки в АН-24 у нас у всех своя история была, так что ее сверять не было необходимости, а вот далее, начиная с момента аварии и аварийной посадки на Симушире согласования стали жизненно необходимы.

Короче говоря, общим голосованием историю с бандитами, золотом и контрабандным вертолетом все же решили оставить в общем пользовании — кроме нас еще ведь куча народу это все наблюдала, странно будет, если они это помнят, а мы нет. А вот похождения на борту корейского десантника уже потребовали более точной юстировки и доработки, так сказать, напильником по контуру.

В итоге порешили про мертвую команду на корме не вспоминать — кроме нас их никто больше не видел. А остальное все примерно так рассказать, как оно и было в действительности.

— А все-таки, — задал напоследок свой вопрос Ираклий, — откуда в наших морях взялись корейцы и что им надо было от нас?

— Сильный вопрос, — признался я, — у меня на него ответов нету… может у вас есть? — обратился я к Сергею и Виталию.

Они посмотрели друг на друга и признались, что тоже ничего придумать не могут.

— Вот пусть госбезопасность и поработает над этой темой,- резюмировал наши дебаты я, — это как раз ее компетенция, пограничные вопросы.

Обедом нас все же накормили… странное у них тут меню, если честно, манная каша три раза в день и кисель тоже — меня, помнится, еще в детском садике от него наизнанку выворачивало. И тут что-то пошло не так… пришел страшно озабоченный безопасник Вачовски, у которого за спиной маячил мордоворот поперек себя шире, чем вдоль, выдернул меня из госпиталя чуть ли не за шкирку и сопроводил на соседний ярус этого необъятного плавучего средства.

— Садись, — кивнул он на стул в углу, прикрученный к полу всеми четырьмя ножками, мордоворот же занял место в другом углу, скрестив руки на груди.

Я пожал плечами и сел, приготовившись к неприятностям. И они последовали.

— Вот что я тебе скажу, дорогой Питер, — начал, наконец, прояснять ситуацию Вачовски. — Из Сан-Диего поступила депеша конкретно насчет тебя.

— Не может быть! — деланно изумился я, — прямо вот конкретно про меня написали?

— Прямо вот, — подтвердил тот, — ты в обмене, короче говоря, не участвуешь и остаешься в нашем распоряжении. Дональд тобой теперь будет заниматься, — и он кивнул в сторону мордоворота.

— А так разве можно, мистер Вачовски? — решил я немного уточнить ситуацию, — всех меняют, а меня нет — у советской стороны вылезет немало вопросов на этот счет.

— А ты сейчас сядешь вон за тот стол, — и Питер показал на столик в другом углу, — и напишешь просьбу о политическом убежище в Соединенных Штатах. Вот и все объяснения для советской стороны.

— А если я не стану этого писать, — решил идти до конца я, — тогда что, мистер Вачовски?

— Тогда ты будешь иметь тесные контакты с Дональдом, — усмехнулся он, а Дональд снял куртку, из-под которой обнажились мощные бицепсы и трицепсы, а еще скорчил страшную рожу, — а потом все равно напишешь, куда ж ты денешься. Так что выбирай одно из двух, сразу сделаешь, что от тебя требуется, или попозже — считаю до пяти, раз…