Млечный путь

Я покосился на нее, похоже, нашего полку сумасшедших прибыло. Впрочем, пусть наблюдает, черт с ней, может, что и высмотрит.

Мир замер, светало почему-то очень медленно. Словно время остановилось. Сейчас примерно полчетвертого. Я поднял голову, всматриваясь в глубины темно-фиолетового неба и пытаясь найти там хотя бы одну звездочку или планету. Приглядевшись, нашел, и не одну, а целый рой. Какие из них являются участницами парада, а какие зрительницами? Преходящая гармония, так она сказала?

Я опустился на песок. Песок был холоден. Я сложил халат вчетверо и усадил на него сына. Илюша прислонился ко мне и, стараясь не засыпать, широко раскрытыми восторженно-испуганными глазами смотрел в сторону моря, туда, где почти в полной черноте невыносимо медленно вызревала заря. Я положил руку сыну на плечо, ощутив беззащитность и доверчивую податливость детского тела.

Я испытывал странное ощущение. Казалось, я наблюдаю за собой со стороны или, вернее сказать, из будущего. Каждый день миллиарды людей проживают свои жизни — кто убогие, кто насыщенные разнообразными событиями. И каждый день, к 12 часам ночи, безвозвратно умирают и в прошлое отходят миллиарды человеко-дней. История человечества — не календарь, который отщелкивает тысячелетия, а именно эти миллиарды независимых жизней, из которых складываются миллиарды прожитых лет. Боже, как страшно оно постарело, как поизносилось человечество за эти миллиарды лет!

Море было спокойно. Только шипел песок под лениво и безмятежно набегающими волнами. Волны, волны, волны… У меня начали слипаться глаза. Жизнь полосами, волнами, одна волна сменяет другую, и так без конца. Впереди была жизнь, которую, сколь бы мучительной или радостной она ни была, мне, Ане и моему сыну предстояло оттрубить от звонка до звонка.

Я давно серьезно не грешил, в течение достаточно длительного времени никого не убивал и не испытывал желания кого-либо, как это бывало прежде, наказывать смертью. Стал ли от этого лучше? Возможно, я застрял на перепутье — между абсолютным злом, коим является убийство, и тем, что можно назвать при большой натяжке добром, что означает ни то ни сё. Что двигало мной, когда я убил негодяев, выколовших глаза безногой мадонне? Не понять, что делает человека человеком — преступление или благородный порыв. А может, и то и другое?

Не знаю, как долго я находился в полудреме. Меня вернул к действительности солнечный луч, бивший прямо в глаза.

— Ты проморгал парад планет, — сурово сказала Аня. Она стояла передо мной и медленно раздевалась. Когда она осталась в узком лифчике и еще более узких трусиках, я ощутил запах молодого здорового тела. Она была упоительно хороша! Прелестна, обворожительна и желанна. Афродита во цвете лет. Бессонная ночь никак на ней не отразилась. Чего нельзя сказать обо мне. У меня по-прежнему слипались глаза. Возраст, будь он проклят, а ведь не так уж и давно мне и три ночи без сна было нипочем.

— Сатурн, Юпитер, Марс, Венера и Нептун выстроились в одну линию. А ты спал.

— А как же Меркурий?

— Меркурий уступил свое место тебе.

Все правильно, эта планета самая быстрая из всех планет Солнечной системы. Это знаю даже я. Я тоже при необходимости могу быть невероятно быстрым. Когда подопрет, я лечу с такой скоростью, что за мной не угонится никакой Меркурий.

— Ты ведь родился под знаком Девы, а Меркурий, как и ты, — она усмехнулась, — дев опекает.

Илья во все глаза смотрел на нее. Аня шутливо ткнула его пальцем под ребра.

— Купаться?

Илюша радостно кивнул.

Аня была озарена солнцем, застывшим почти в зените. Пополневшие бедра, крутые плечи, волосы, ниспадающие на глаза. Рядом с Аней, золотой в солнечном свете, по колено в морских брызгах шагал прекрасный мальчик, мой сын. Впервые в жизни я пожалел, что не родился художником.

Вчера Аня мне сказала:

— Я знаю, мама… она спала с тобой…

— Именно поэтому, — живо откликнулся я, — я отношусь к тебе как к дочери.

Легальные наркотики продаются не только в Голландии. Коробочку с синими и розовыми таблетками я заметил у Ани в спальне, на тумбочке рядом с кроватью. Принимает на ночь, чтобы сны снились радостные и беззаботные?

Мы лежали в постели в ее комнате. Она сопротивлялась, изгибалась, изворачивалась, не давалась. Кричала, шипела, как змея. Наконец я овладел ею. Грубо, жестоко. Почти изнасиловал.

— Ты знаешь, — сказала она, когда все было позади, — мне это даже понравилось.

Я посмотрел на нее. Напоролся на горящие глаза. Обожаю таких женщин! С ними не соскучишься. Совершенно сумасшедший взгляд. Глаз не оторвать. Ей бы топор сейчас в руки.

Вырвалось:

— Ты могла бы убить человека?

Она усмехнулась:

— Запросто.

И в то же время во взгляде ее было столько тоски, одиночества и безысходности, сколько не было и у меня.

— Одинокие люди превращаются в волков, — сказал я.

— Это меня не пугает.

Нет, не может она быть дочерью Димы, этого ласкового, безобидного пьяницы. Скорее уж — моя. Но я не сказал ей и никогда не скажу, что ее зубную щетку я не так давно отправил в частную лабораторию. На предмет определения наличия родства. Я много грешил. Но греха кровосмесительства на мне нет: лаборатория это подтвердила.

Волчий взгляд. Откуда он у нее?

Илюша бредет по берегу и смотрит вниз, выискивая что-то. Наклоняется, поднимает некий плоский предмет, это галечный камешек удивительной формы, в виде идеального треугольника, разноцветный, весь в красочных извивах и изломах. Камень очень красив, он светится, как если бы был сделан из прозрачного золота. Если присмотреться, то в середине можно увидеть человеческий глаз.

— Когда я вырасту, я буду делать тебе дорогие подарки, а пока… возьми, это тебе, — он протягивает мне камешек. Слова из сна. И камешек из сна. Треугольный, с очень острыми краями. Я начинаю верить в чудеса. Я опускаю камешек в карман.

Пляж постепенно заполняется. Разношерстная публика. Пожилые немецкие пары. Девицы. Длинноногие, толстоногие, кривоногие, коротконогие. Всякие. Молодые мужчины, мускулистые, нежно-шоколадные от загара; рыскающие плотоядные взгляды, целят в искательниц приключений. Самцы. При ходьбе победительно поигрывают литыми ягодицами. Бритая грудь. Обязательная татуировка. И я, сорокапятилетний стареющий Сапега. Слава богу, что Аня пока еще при мне. Улизнет, улизнет как пить дать, улизнет, как только найдет кого-нибудь моложе, глупее и сексуальней.

Я по привычке посматриваю на женщин. Попадаются прехорошенькие. Одна привлекает мое внимание. Похожа на рано оперившегося ребенка. Губы в плутоватой улыбке, маленькая грудь, загорелые изящные ноги. Над ней склонился мужчина с вислым животом. Хищно сверкнули вставные зубы. Жадный поцелуй в шею. Имеет право. Богат, разумеется, и любвеобилен. Завидовать нечему, скоро и я буду таким: я имею в виду живот и зубы. Все идет к тому. Ем я много, придирчиво и капризно выбираю блюда в ресторане — много сладкого и жирного. Если дело пойдет так и дальше, то скоро наращу такой же живот. А зубы?.. И за ними дело не станет: выпадут через год. Ну и что? Заменю их вставными из платины, керамики или циркония. Можно из золота или платины. Выбор безграничен. Вставные зубы надежней и красивей природных. Практичней и безопасней. На ночь отлепил от десен и опустил в стакан с водой. Язык не прикусишь во сне. И в драку можно ввязываться без опаски, что их выбьют. Очень удобно.