MMMCDXLVIII год(Рукопись Мартына Задека)
Шрифт:
Начались и игры общественные.
Тут часто являлся и Властитель, одетый просто, скрываясь от взоров, любящих его видеть.
Уже все площади и набережная усеялись народом; пролив покрылся легкими цветимыми ладьями.
На завороте набережной к югу пространный сад, принадлежащий к великолепному дому вельможи Сбигора Свида, примыкал к Босфору и ограничивал площадь с южной стороны. Там народ столпился вокруг качелей и Китайских кружал; любопытство увлекалось общественными удовольствиями; но внимание многих чаще обращалось на Киоск сада.
На огромном гранитном, основании,
Но не беседка обращала на себя взоры всех. В ней была дочь Сбигора Свида. Красота Клавдианы была необыкновенна, как дитя пылкого воображения, осуществленная мысль о блаженстве.
Внимательно рассматривала Клавдиана поклонников своих; они молчаливо стояли перед Киоском, как древние поклонники светил небесных перед восточной звездою. Взоры её были ласковы, улыбка приветлива; и никто не мог определить: где душа её — на устах, или, но взорах?
Кто-то в синем плаще, в шляпе, нахлобученной на глаза, прислонясь к бронзовой решетке сада, стоял и не сводил глаз с Киоска. Никто не обратил бы на него внимания, если б не засмотрелась Клавдиана. Все ловили её взоры. Когда она остановила их на незнакомце, все с завистью обратились к нему. Вдруг шепот раздался в толпе.
— Это он! — произнесли некоторые.
— Он! — повторили многие.
Неизвестный заметив слова толпы и обращенное на себя внимание, смутился, отвернулся, закутался в плащ и пошел вдоль решетки сада.
Толпа следовала за ним; он удвоил шаги; но народ со всех сторон сбегался и окружал его. Не видя спасения на улице, как будто преследуемый ужасом, он бросился на крыльцо Сбигорова дома и скрылся в переходах.
Народ столпился подле крыльца.
— Где, где он? — все спрашивали друг у друга.
— Кто его видел?
— Слепой только не узнает Властителя!
— Зачем бы прятаться отцу от детей?
— Помните ли, в толпе народа мы узнали его и понесли на руках, но дворец; тогда он был весел; теперь суров; что с ним сталось? Верно не к добру ездил он по чужим землям!
Многие повторили это замечание и вздохнули; ибо все любили Властителя, и готовы были разделять с ним все тяжкое для души.
Долго толпа народа стояла подле крыльца. Уходящих заменяли приходящие; рассказы, замечания и суждения, переносились от одного к другому; наконец, все утомились рассматривать ступени, по которым прошел неизвестный в синем плаще; говор утих; стали понемногу расходиться.
Лучи солнца виделись уже только на вершинах башен и храмов. С закатом своим, оно как будто уносило и силы, и бодрость человека. Живость очей и радости потухали с его светом; все успокаивалось. Только сторож напевал про себя песню, нетерпеливо ожидая смены.
Только злой, похищая чуждое богатство и благо, похищал и золотые минуты собственного своего спокойствия.
Только бедный, работая думал: «до света я кончу труд свой!»
Только изнеженный и бессонный
искал ночных удовольствий, соблазнял, или покупал спокойствие других, для своего рассеяния.Только больной боялся ночи, ибо отсутствие дня лишало его последних сил.
Между тем как толпа народа стояла подле крыльца, с свойственными ей беспечностью и удивлением, Синий плащ прошел длинные переходы, наружную площадку, и не встретив никого, спустился по мраморной лестнице в сад. Казалось, что он хотел скрыться даже и от шума народного, который раздавался между строениями. Торопливо шел он по густой липовой аллее. Вдруг на повороте послышались голоса идущих к нему на встречу. По первому порыву он остановился, хотел скрыться между деревьями; но уже было поздно: две женщины, также изумлённые встречею, стояли перед ним и не знали на что решиться: идти далее, или нет?
Неизвестный хотел говорить, но взглянув на одну из них, он узнал в ней дивную красавицу Киоска. Бледность его исчезла, румянец вспыхнул, глаза загорелись. Овладев собою, он извинился, что вошел в сад без позволения.
— Вы желали скрыться от народа, — сказала ему Клавдиана, — я это заметила; уважаю вашу тайну, и рада, что вы у нас избрали для себя минутное убежище.
Привет удивил неизвестного; пламенно взглянул он на Клавдиану.
— Для незнакомца слишком много добродушия и чести.
— Чаще мы отдаем мало чести незнакомцам.
— Не удивляюсь тем чувствам, которые внезапно приковали меня к Киоску!..
— Наружность не изменяет сердцу и душе. Простите же меня, что я так пристально смотрел на вас; хотите ли знать мысли мои? я думал, что вы созданы смотреть на народ с трона!..
— Вам легко шутить надо мною— произнесла смущенная Клавдиана.
Синий плащ приблизился к ней.
— Кто бы не признал вас Царицей! — сказал он, взяв решительно руку её, и продолжая голосом, который заставляет часто забывать нескромность мужчин:
— Странно было бы видеть небо и не поклоняться ему!.. но… когда вы обратили на меня взоры… когда… они остановились на мне… я благодарил судьбу, что она одарила меня зрением и чувством… но я спросил себя: кто я? Стою ли того восторга, который вы внушили в меня?..
Вдали послышались голоса. Смущенная Клавдиана хотела идти; но неизвестный удержал ее. — Нет! — сказал он — я готов окаменеть в этом положении, если вы не дадите мне верного слова бить здесь чрез два часа!.. На одно только мгновение, слышите ли! на один миг!.. Говорите: да!.. говорите скорее!
— Да! невольно произнесла чуть внятно волнуемая страхом Клавдиана.
— Этот звук для меня надежнее клятвы! — сказал Синий плащ, опустив руку Клавдианы. Она бросилась по аллее, к подруге, которая в продолжении разговора её с неизвестным, отдалилась.
Долго смотрел неизвестный на след удаляющейся Клавдианы; она скрылась.
— Женщины…, всегда и везде женщины! сказал он наконец. Новая, неожиданная победа!.. Но, скорое начало требует скорого конца; иначе все дело испорчено!.. О, я желал бы сойти с ума, от восторга, когда она будет моею!.. сойти с ума… убить себя, после блаженной минуты, чтоб не испытать, потери блаженства!..