Мне бы в небо

Короче говоря, для меня выдалось тяжелое время. Но повторяю: никаких приступов не было. Мои сестры тратят изрядную часть жизни, болтая по телефону и ошибочно заполняя своими домыслами лакуны в моей биографии.

Так всегда бывает, если есть сестры. Когда после многих лет бесплодных попыток родилась Кара — в Миннесоте не предполагается, что нужно делать для этого усилия, все думают, что дети должны рождаться каждый год, — родители уже считали себя слишком старыми. Мое появление на свет удивило их. Отец был рад, как и всякий мужчина, у которого родился сын, но он был страшно занят, потому что обслуживал новый газопровод. Моя биография началась с того, что я ему помогал. В пять лет я ездил на переднем сиденье грузовика с пропаном и изучал основы дела, которым безо всяких сожалений мог бы заниматься до сих пор, если бы оно продержалось на плаву. Секрет был в том, что к каждой поставке прилагался бонус — отец передавал с фермы на ферму новости, чинил и устанавливал сигнальные фонари, доставлял посылки вдовам и сиротам. Мое ученичество гарантировало мне местечко в повседневной отцовской жизни — и в жизни всего нашего круга.

Все изменилось, когда родилась Джулия, на месяц раньше срока, но лучезарная и прекрасная, отнюдь не похожая на обезьянку, как прочие, рядовые, младенцы. Если я удивил родителей, то она их поразила. Ее красота перевесила нашу заурядность, и мы соревновались за расположение Джулии. Отец, который к тому времени заметно преуспел, сократил количество рабочих часов, чтобы проводить больше времени дома; Кара и мама постоянно боролись за право сменить малютке подгузник и покатать ее в новой коляске по городу. Я стал третьим лишним. Оказавшись наедине с Джулией, я баловал ее лакомствами и игрушками и изо всех сил старался впечатлить своей мужественностью. Когда мне было четырнадцать, а ей десять, я у нее на глазах сбил с ног парня постарше. Я забирал у сестры домашнюю работу, когда она возвращалась из школы, и отдавал выполненные задания утром. Когда Джулии исполнилось двенадцать, она влюбилась в меня; из колледжа я посылал ей письма с рассказами о своих успехах и об отвергнутых девушках, которые якобы положили на меня глаз. Наш роман продолжался вплоть до летних каникул, когда я повел ее на фильм категории «старше семнадцати», и Джулия во время романтической сцены положила голову мне на плечо. Один наш знакомый, сидевший двумя рядами дальше, поговорил с мамой, и любви пришел конец.

— Это подарок не от меня, — говорю я. — Должно быть, Кара что-то прислала от моего имени. А что там было?

— Газонокосилка. Провода вкапывают в землю, и газонокосилка ездит сама, ей управляют при помощи пульта.

У меня пересыхает во рту. Не могу проглотить печенье.

— Откуда ее прислали?

— Отсюда. Из Солт-Лейк-Сити. Из магазина «Вэннс электроникс». На открытке твоя подпись. Ты хочешь сказать, что не помнишь?

— Я ничего не хочу сказать. Я иду спать.

Я лежу в темной комнате для гостей, у окна, из которого виден шпиль мормонской церкви, белый как аспирин и увенчанный золотым ангелом. Шумовая машинка издает звук ветра в листве. Еще я проглотил успокоительное. Левая рука засунута за пояс трусов, а в правой я держу телефон.

— Поговори с ней. Помоги восстановиться, — говорит Кара. — Это, если не ошибаюсь, твоя специальность. Впрочем, будь тверд. Не говори Джулии, что все будет в порядке невзирая ни на что. Не говори, что она — бесконечный сгусток творческой энергии. Не обманывай ее, Райан. Но попытайся поднять ей настроение. Мы имеем дело с дефицитом уверенности.

У меня болит скула, к которой прижат телефон. Переношу трубку к другому уху.

— Я в командировке.

— Прекрасно. Ну так брось Джулию и снова убеги. Может быть, она даст о себе знать к Рождеству. Черт возьми.

Воздух давит на грудь так, что трудно дышать. Я перекатываюсь на бок.

— То есть, ты хочешь, чтобы она оставалась со мной?

— В пределах видимости.

— Это проблема. Когда Уэнди видела меня в Солт-Лейк на прошлой неделе…

— Что?

— Она уверена, что это был я?

Кара вздыхает.

— Расскажи наконец. Признайся. Ведь до сих пор ты лгал.

— Полагаю, она не ошиблась и это действительно был я. Просто у меня вылетело из головы. Я плохо запоминаю города.

— Что еще?

— Выписки по кредитке. Я кое-что купил. Кара, я сейчас не в лучшем состоянии.

Безмолвие. Говорят, у южан есть устная традиция. А у жителей Миннесоты — традиция молчания. Тишина — наш излюбленный способ общаться.

— Ты ничего не ел, — говорит Кара. — Ведь так?

— В общем, да.

— Дуй домой. Сейчас же. Приезжай немедленно. Я знаю, чем ты занят. Я знаю, что там у тебя творится. Ты помешался на этих бесплатных билетах. А тебе нужна семья.

— В понедельник мой последний рабочий день. Я уйду, прежде чем меня уволят. А до тех пор — встречи и собеседования.

— Возвращайся домой.

— Это больше не мой дом.

— Но здесь твоя мать.

— Именно поэтому.

Не отрывая трубки от уха, я позволяю Каре разглагольствовать. Один из моих племянников открывает дверь спальни; я слышу, как он шлепает по коридору в ванную и звонко мочится в писсуар. Пространство, которое мы занимаем в детстве, уходит навеки. Не все возможно вернуть. Прежнее место потеряно.

— Мне нужно поспать, — говорю я, когда сестра успокаивается. — Я попытаюсь вправить Джулии мозги. Заберу ее с собой. Завтра у меня встреча, но я могу взять Джулию. Не хочу, чтобы она снова села в машину и исчезла.

— Ты говоришь о сестре как о предмете.

— Ничего не поделаешь.

— Лучше я приеду и отвезу ее домой.

— Я сказал, что справлюсь. Свожу Джулию в Финикс. А утром посажу на обратный самолет.

— Почему я все должна делать сама? Почему я всегда должна всех спасать?

— Сейчас этим занят я.

— Хочешь сказать, что это ты всех спасаешь? Вот еще! Не забудь, что в субботу свадьба.

— И что ты всех спасаешь.

— Пошел ты, Райан. Давай просто с этим покончим. Спокойной ночи.

Я был в Солт-Лейк-Сити на прошлой неделе. Проснувшись, я вспоминаю. Вспоминаю, что помнить, в общем, нечего, за исключением того, что я сказал человеку, потерявшему работу: «В наши дни карьера — это не лестница, а сетка». Я объяснил, что это значит, и дал посмотреть образец резюме. После этого я целый час болтался по магазину и купил подарок для Кейта и Джулии, а затем, наверное, улетел в Бойсе и прочитал ту же лекцию очередному неудачнику. Рассказал ему про решетку.

Я вспомнил. Меня вовсе не ограбили. Выясняется, что все это время мы были вместе. Многочисленные Райаны. Просто мы разделились.

Такое уже случалось прежде. Я никому об этом не говорил. В своих путешествиях я встречал самого себя. Это секрет. Только потому что вы такой внимательный слушатель — вы сидите в кресле, с напитком, арахисом и салфеткой, вы готовы к совместной ночевке, если до этого дойдет, потому что, в конце концов, именно таково соглашение между пассажирами. Только поэтому я раскрываю душу и все рассказываю вам.

Глава 9

В семь часов утра, в среду, Азиф везет нас в аэропорт на своем «мерседесе», длинном черном красавце, которому явно недостает развевающегося на антенне флага. По радио передают какое-то ток-шоу консервативного толка — ведущий шуршит бумагой в микрофон и бессвязно говорит, не переводя дух. Демократия умерла в 1960 году, уверяет он, но не приводит примеров, в отличие от моего отца, чьи предсказания всегда включали четкие сроки и обозначение ключевых моментов. Солнце, встающее из-за мормонской церкви, отбрасывает необычайно слабый, словно фильтрованный, свет, а ветерок колеблет поверхность Большого Соленого озера, которое похоже на ванну, наполненную мутной водой. Даже чайкам, которые скользят над ним, как будто неохота садиться и мочить брюшко.