Мне есть что вам сказать

И отнюдь не пресса нанесла авторитету премьер-министра самые болезненные удары. Это был Норман Ламонт, бывший министр финансов (28 ноября 1990 г. – 27 мая 1993 г. – Прим. пер.) и руководитель избирательной кампании, который заявил в палате общин: «Создается впечатление, что Мейджор пребывает в должности, но не у власти». И это был Тони Блэр, который сказал: «Я возглавляю партию, а он следует за ней». Самое главное, легкая победа в Европе не была просто выдумкой прессы.

Большой группе его «заднескамеечников» – не менее 89 из них проголосовали за Джона Редвуда – стало ясно, что заявление премьер-министра от 1 марта по единой валюте было не совсем убедительным. Пресса не явилась причиной поражения Консервативной партии в местных и европейских выборах.

Пресса способна донести разочарование общественности до премьер-министра. Но она не в силах сломать его. Результат вчерашнего вечера доказал это.

5 июля 1995 г., The Daily Telegraph

И все же центристы примкнули к Блэру.

Кто они, все эти люди?

Сумерки сгущаются, пока такси добирается до Далиджа. Это поездка сулит открытие. Я приехал в поисках новой и таинственной группы людей, чья значимость известна, но чьи особенности политологам пока не совсем понятны. «Никто не знает, что это за люди, – признался мне один из советников Тони Блэра. – Мы действительно заинтригованы».

На сентябрь 1995-го в рядах Лейбористской партии насчитывалось 351 000 членов. За 15 месяцев ее численность почти удвоилась. Эта цифра тем более примечательна, если учесть, что во всей Европе членство в политических партиях постоянно снижается. Канула в Лету массовая приверженность христианским демократам и социал-демократам и их коллегам в Британии. Это дало лейбористской партии прирост в один миллион членов, а тори – поразительные 2,8 млн в 1952-м. В наши дни мы отдаем силы Королевскому обществу защиты птиц, кампаниям помощи больным СПИДом, приковываем себя к грузовикам, перевозящим телячьи туши.

Только одна партия плывет против течения. Большинство из 100 000 новых членов вступили в нее в прошлом году благодаря одному человеку: его сияющим глазам, волнистым волосам и щербатому переднему зубу. Когда на следующей неделе Тони Блэр выступит на съезде Лейбористской партии, основная часть доклада будет строиться на не относящихся к делу доводах: что, возможно, Блэр действительно социал-демократ, но партия в целом не сумела продвинуться вперед и остается приверженной «карательному» перераспределению и государственным расходам. В ходе предвыборной кампании к следующим выборам это должно стать основным бременем пропаганды тори.

Поэтому для Блэра станет жизненно важным доказать, что партия меняется в корне. Такси останавливается у небольшого дома рядовой застройки на Гроув-Вейл. Мы прибыли. Это штаб-квартира Лейбористской партии Далиджа. Здесь каждый месяц регистрируют 80 новых членов. Сквозь пыльное окно гостиной я смутно угадываю фигуры мужчин и женщин разного возраста. Приглядевшись, вижу: они пьют вино и апельсиновый сок.

Они не сильно отличаются от нас с вами, одеты в опрятные свитеры и юбки. Это типичные новые члены лейбористской партии, которых любезно собрала для меня Тесса Джоуэлл, член парламента от округа Восточный Далидж. Она не только очень энергичная и умная женщина, но и «близка к Тони». Как любит говорить Питер Сноу [42] , когда поступают результаты общих выборов, это только первая выборка. Мы предупреждаем читателя, что наши методы не являются и не могут быть научными. Но, проведя вместе с десятком новых членов более часа за бутылочкой болгарского мерло и чипсами, я чувствую, что Блэр прав, когда говорит, что партия меняется. Старый заместитель Блэра по партии Джон Прескотт, окажись он здесь, повесил бы голову; и все же у г-на Мейджора, кажется, нет никаких причин кручиниться.

42

Питер Сноу (род. 1938), – британский ведущий на радио и телевидении.

На стене висит пропитанная никотином карта избирательного округа и плакат 1930-х годов с лозунгом «Завтра – когда лейбористы будут править». На нем изображены рабочие в разных триумфальных позах. В прошлом, возможно, здесь толкали речи и дискутировали, попыхивая трубками, о свободном коллективном договоре. Больше нет. Барбара Ричардсон, мировой судья лет 45 с короткой стрижкой и в светло-вишневом костюме, говорит мне, что она спешит, и поэтому кратко объясняет, почему присоединилась к новым лейбористам. Она была социальным работником в этом районе (как и Тесса Джоуэлл) и членом лейбористской партии в Норвуде. Но впала в отчаяние.

Там был такой «красный» Тед Найт. И партия каким-то образом не разрешила ей отдать детей в частную школу. И там был такой Нейл Киннок. «Я терпеть не могла Нейла Киннока», – говорит она и признается, что чувствует себя виноватой за такие слова. Некоторые из присутствующих не так горячо, но соглашаются с ней. «Я ушла к социал-демократам – и встретила среди них прекрасных людей», – говорит Барбара. Так почему же она вернулась к лейбористам? Она невольно признается: «Главным образом из-за Тони Блэра». Эту же причину указали и четверть новых членов при опросе, проведенном Labour Party News в апреле.

Эту же причину указал и Том Уорд, 19-летний бородатый картезианец в футболке с надписью Jim Beam, который только что поступил в Пембрук-колледж, Оксфорд. «Я хотел работать с большей отдачей, и Блэр сделал это возможным для человека со средним школьным образованием», – говорит он. В этот момент Уорда прерывает Джон Мактернан, мой чичероне в мире Лейбористской партии Далиджа.

Мактернан – искушенный шотландец. Он возглавлял дискуссионное объединение в Эдинбургском университете и теперь стал большой шишкой в местной партии. Он хочет убедиться, что я понял суть сказанного. «Это, – восклицает он с волнением ученого, демонстрирующего посетителю первый циклотрон в мире, – новый лейборист! Все дело в Тони Блэре, – продолжает он. – Он первый политический лидер в Британии после Маргарет Тэтчер, чьи особые социальные ценности могут изменить образ нашей жизни».

Смелое утверждение. Надо признать, что если бы не г-жа Тэтчер, то многие вообще бы не интересовались британской политикой. Перестроит ли Блэр политическую жизнь подобным образом? Я спросил об этом одного молодого улыбчивого парня лет тридцати в бежевой кожаной куртке. Его зовут Джон Бам. Он учился в «той же школе, что и сын г-жи Тэтчер (Хэрроу)», перед тем как поступить на факультет классических языков в Королевском колледже в Лондоне. Г-н Мактернан пояснил мне, что «новый лейборист представляет собой интересную смесь происхождений».

Но Бам, кажется, вступил в партию не столько из восхищения Тони Блэром, сколько из уважения к памяти Джона Смита, которого он описал как «самого великого премьер-министра, который когда-либо у нас был». Конечно, Бам в восторге от Блэра. Но было бы преувеличением сказать, что идеология Блэра вызывает у него энтузиазм. «Считают, что он мог бы выражаться поточнее», – говорит он, имея в виду, например, что Блэр мог бы доходчиво объяснить, что он намерен делать с приватизированными отраслями промышленности. Но другие новые члены партии признают, что им вообще-то непонятно, что их лидер представляет собой на самом деле.

«Я так до сих пор и не знаю его», – говорит Йэн Ричардсон, 72-летний бывший журналист из The Birmingham Post в шерстяном галстуке и крепких коричневых ботинках. Ричардсон уже изрядно подрейфовал по политической карте. В 1930-х он чуть не стал коммунистом. В 1950-х дважды голосовал за тори и один раз, к его стыду, за г-жу Тэтчер. Но себя он описывает как «лейбориста по темпераменту». Тем не менее и он вроде бы не ждет чего-то конкретного от Блэра.

Скорее, его заводит ненависть к тори. О ненависти надо было сказать раньше. Здесь она почти повсеместна. «Я бы их всех перестрелял», – говорит Ричардсон, имея в виду всех министров тори. Он зол, когда видит, как уничтожают государственную службу здравоохранения. «У меня ребенок – инвалид, и мне 72, – говорит он хорошо поставленным голосом. – Если у меня усилится синдром Альцгеймера, то впору продавать свой дом. Куда уходят деньги за нефть и газ?» – вопрошает он, и вокруг раздаются возгласы поддержки.