Мне есть что вам сказать
Шрифт:
Мы задаем все эти неприятные вопросы ему, и он с отработанной легкостью отвечает на них. Нет, он в политику пошел не для защиты собственных коммерческих интересов, как это предположил Энцо Бьяги, колумнист, после якобы его признания в частном разговоре. «Я не смог бы работать в Италии с коммунистом, левым правительством», – говорит он. Нет, конфликт интересов здесь отсутствует. Люди могут писать в его газетах все что угодно. «Я самый либеральный издатель в истории». О нет, обвинения Economist устарели, полный вздор и безосновательны. И в процессе изложения
Это нормальная практика, протестует он, принять закон, освобождающий от судебного преследования на период пребывания в должности. Ширак проделал то же самое. Но цель нашего интервью не в том, чтобы узнать о его уловках в бизнесе. Мы пытаемся только определить, хороший ли он в конечном счете политик. И когда мы, закончив кататься на гольфмобиле, сидим, как парочка жирных кайр, за кружкой пива в Порто Ротондо, то приходим к единодушному ответу: «Да».
Трудно не попасть под обаяние человека, который так увлекается кактусами и отпускает шутки на важных встречах в ЕС не только по поводу комендантов в нацистских лагерях, но и по поводу того, погуливает его жена на стороне или нет. В его стиле есть нечто героическое, нечто имперское и ужасно забавное – от огромного плавательного бассейна, который он создал, залив водой естественную котловину в холмах Сардинии, до бассейнов для талассотерапии, которые он вырыл для Вероники и оборудовал компьютерами более мощными, чем те, что использовались для полетов на Луну.
Можно считать или не считать существенным его утверждение, что он никого из своих 46 000 работников никогда не увольнял. Мы пристально изучаем лица его повара и дворецкого, когда они проезжают мимо нас в другом гольфмобиле и по-дружески приветствуют его. «Вы куда?» – спрашивает Берлускони. «Мы – покататься!» – отвечают они. Да, они выглядят счастливыми. Для меня его притягательность заключается в том, что он похож на все то, что привез с собой на побережье Сардинии. Он – трансплантат.
Вдруг, спустя десятилетия, в течение которых итальянская политика находилась в руках мрачных, напыщенных партократов, разговаривающих на непонятном жаргоне, появляется такой образчик американского простодушия. Да, возможно, он участвовал в сомнительных сделках; его даже можно до сих пор за них прижучить. Хотя в данный момент разумнее все же дать ему возможность реализовывать свою программу. Он может потерпеть неудачу. И вот тогда, конечно, – и именно это следует написать заглавными буквами, сложить и засунуть в рот Анне Линд, министру иностранных дел Швеции, – его может отвергнуть народ Италии.
Линд это вряд ли понравится, но он избран демократическим путем, и только тот самый народ, который Анна Линд оскорбляет, может лишить его занимаемого поста. Если сравнивать Сильвио Берлускони с Анной Линд и другими европейскими политиками, которые так любят командовать и раздавать упреки, то я согласен с Фарреллом: как говорит рассказчик в романе о Джее Гэтсби [342] , человеке, на которого Берлускони отчасти похож, он – «лучше, чем многие из них».
342
В
романе Скотта Фицджеральда «Великий Гэтсби» повествование идет от лица Ника Каррауэя.Послесловие
Хочу напоследок утешить вас. Надо признать, что все журналисты обладают этим страшным оружием. Иногда они пользуются им, иногда нет. Но по отдельности они не так сильны, как полагают. Все журналисты в конечном счете сцепились в ожесточенной и нескончаемой схватке друг с другом и соревнуются, кто узнает первым, кто скажет лучше, кто выдаст крылатую фразу, отражающую своеобразие момента.
Другими словами, они лишь часть той развивающейся и свободной всеобъемлющей рыночной системы, которую я наблюдал в 1988 и 1989 годах. Свободный рынок уничтожил коммунизм, так как невидимая рука Адама Смита лучше, чем коллективизм, могла обеспечить губной помадой болгарскую женщину. Точно так же институты свободных средств массовой информации – газеты, журналы, Интернет, радио и телевизионные станции – всего лишь брокерские дома на гигантской бирже общественного мнения. Они – трейдеры новостей и мнений; и как всех трейдеров их может обставить тот, кто окажется более оригинальным и дерзким.
Они могут все разом решить сбросить активы, и результат окажется ужасным, особенно если среди этих активов будете вы. Но так как это свободный рынок, всегда найдется тот, кто готов пойти наперекор общепринятому мнению и купить, когда рыночные показатели совсем низкие. Допустим, трагически гибнет харизматическая молодая принцесса, и вся страна оплакивает ее. Всегда найдется несколько колумнистов, которые начнут язвить по поводу того, что за-варьете-вы-тут-устроили. Если нация решит, что Купол – отстой, найдутся журналисты, которые, изучив рынок, немедленно напишут статью, как он прекрасен.
Если принято считать, что война в Ираке закончится в считаные дни, кто-то мгновенно напророчит, что она продлится еще месяцы. Каждый день, каждую минуту средства массовой информации исследуют рынок всевозможными предположениями. Они проверяют аппетиты других журналистов, которые должны решить, принимать эти взгляды или нет. В конечном счете все эти товары предназначены для продажи публике. Верно, средства массовой информации в значительной степени могут формировать аппетиты публики. Но если они слишком долго будут кормить ее просроченным продуктом типа поддельной болгарской губной помады, то на рынке появится скрытая брешь.
Если кто-то обнаружит эту брешь и начнет предлагать другой товар, наступит переломный момент. Все вдруг перестанут продавать и начнут покупать. Приведу пример, близкий моему сердцу. Долгое время в прессе господствует мнение, что одна политическая партия изжила себя, безнадежна и не имеет шансов выиграть следующие выборы. Настоятельно рекомендую призадуматься. Настоятельно рекомендую покупать, покупать и еще раз покупать опрометчиво недооцененные голубые фишки. Вам потребуется терпение, но это во всяком случае уже другая история.