Мне спустит шлюпку капитан

– Не крутись, слушай! – мама дёрнула её за руку, как бы поворачивая на место. – Для тебя стараюсь, а ты ещё дрыгаться будешь! Ты не понимаешь, что это специальный газ выделяется – сероводород. Он заходит под кожу к чесоточным клещам и клещи от него задыхаются и гибнут!

«Да… клещи гибнут… я быстрее этих клещей задохнусь…»

– Всё, ладно, закончили! Не дрыгайся! Теперь стой вот так и не шевелись.

Аделаида так и стояла на клеёнке совершенно голая и высыхала «при комнатной температуре», На коже, от холода покрывшейся гусиной кожей, выпали отвратительные прозрачные кристаллы. Они облепливали каждый волосочек и делали кожу шершавой и противной. Надеть пижамку прямо на такое тело было невозможно!

В комнату заглянула мама. У неё был вид человека очень удовлетворённого своей работой. Она, окинув Аделаиду с головы до ног презрительным взглядом, почему-то с необъяснимой радостью сообщила:

И вот так надо теперь лечиться десять дней! В следующий раз будешь знать, как ходить к дворничихе в гости! Чтоб твоя Кощейка сдохла! – торжественно резюмировала свою речь мама.

В школе перед уроками Аделаиду рассматривали не хуже племенного рысака.

– Такое я знаю, но не очень. Я лучше знаю, когда прыщи на лице выскакивают! – Светка, у которой старшая сестра училась в восьмом классе, действительно знала всё:

– Прыщи на лице выскакивают, когда девочка становится женщиной! – торжественно возвестила Светка и, круто развернувшись на каблуках, пошла к своей парте. Пол класса уставилось на неё, открыв рот.

Олька вошла в класс последней. Они с Аделаидой ещё в садик ходили вместе. А когда Аделаида пришла в новую школу, они оказались в однм классе. Олька не слышала таинственных, с тёмными намёками заявлений Светки, и поэтому прямо с порога брякнула:

– Ого! Это на что у тебя такая аллергия?!

– Это не аллергия, – Аделаида готова была провалиться сквозь землю, – это… это – чесотка!

– Ты что, Лазариди, чокнутая?! Чесотка на лице не бывает! Это кто тебе такое сказал?! У меня тоже такое было от куриных яиц, и врач сказал, что это а-ллер-ги-я! Запомни! Таблетки дали, и за два дня прошло! Правда, от них спать хочется!

– Да? – Аделаида не знала что сказать. – А мама говорит – чесотка…

– Не веришь, ну, так чешись сколько хочешь! – фыркнула Олька и, грохнув крышкой парты, с размаху уселась на место.

И Аделаида чесалась. Прямо как Олька ей пожелала, так и чесалась. Она бы ни за что не рискнула сказать маме, что у Ольки тоже такое было, что ей дали таблетки и всё прошло… Да лучше она ещё девять дней постоит голая, окутанная ароматом тухлых яиц, чем мама наметит ей очередного врага в лице Ольки.

Глистов у Аделаиды мама тоже пугала клизмой. Мама опытным глазом паразитолога сразу определила, что это не что иное, как «власоглавы», но папа не понимал, что это от старославянского «влас» то есть – их голова похожа на «волос» и принципиально называл из «власо-глазами»:

Вот заползут они тебе ещё и рядом в другое место, из которого писяешь, и это, как его… хм… хм… – засмущалась мама, но, понимая, что должна просвещать дочь, сделала над собой усилие и продолжила:…отложат яйца, размножаться внутри в тебе, в твоём теле, тогда я посмотрю на тебя! Ходить не сможешь! Всё у тебя между ногами воспалится и будет гореть. Что значит: руки не любишь мыть – инфекцию себе занесла! То у тебя чесотка, то аскариды!

«Власо-глазов» лечили не десять дней, как чесотку, а месяц, чесночными клизмами по два раза в день – утром и вечером. Куда было англичанам, которые «для профилактики» всаживали себе каждую неделю по клизме, мечтать о таком счастье!

У Аделаиды постоянно что-то происходило: то упала и растянула себе большой палец, то после гриппа воспалились глаза, то простудила уши, то отравилась тушёнкой, то стали болеть колени. Но больше всего маму раздражало, что у Аделаиды страшно выпадали волосы. От шикарной копны чёрных волос остался куцый, секущийся хвостик:

Везде! Везде по всей квартире только твои волосы! – опять мама нервничала! – У меня сил уже больше нет! Хожу за тобой и подбираю, подбираю… Всю квартиру загадила! Это ж невозможно! И перхоть твоя мне уже надоела!

Аделаиде было ужасно неловко, что у неё страшная перхоть, выпадают волосы, и что она вообще доставляет маме столько хлопот и неприятных минут. Мама все лечила её, лечила. «Медицинская энциклопедия» стала её настольной книгой. И тут ещё мама приволокла толстенную, жёлтую елду, которая на поверку оказалась трудом известного в позапрошлом веке доктора Платена, написанным старинным шрифтом, где в конце каждого слова стоял «Ъ». Этим источником теперь мама стала пользоваться даже чаще, чем «Медицинской энциклопедией». Лечение-таки оказывало эффект. Чесотка вроде бы прошла, зато от перхоти ничего не помогало. Ни толчённый лист бегонии в карманах халата, ни обёртывание колен чертополохом. Гут кто-то маме от души посоветовал обмазать Аделаиду «натуральной иранской хной». Дескать, «натуральная иранская хна» ну о-о-чень помогает от всех бед.

Да, а если её волосы покрасятся, что мне потом делать?! Красная, что ли… крашеная будет она у меня ходить?! – возмущалась мама в трубку. – Не знаю… не знаю… – горько сетовала она она, – всё на мою голову! Но выхода-то нет! У всех дети как дети, а это что такое, я вас спрашиваю?! Устала я за ней волосы подбирать! Просто устала! – мама очень переживала, что никак не может «вычистить» после Аделаиды квартиру! – Да! Да! Конечно! Я даже запретила ей в доме причёсываться, выгоняю на балкон! Ну а когда меня нет! Откуда я знаю, что она делает?! Подметай тут за ней каждый день!

– Давай, чёрт с тобой! – мама положила трубку в полной растерянности. – Давай намажем. Если покрасишься – придётся с тобой завтра в школу переться!

«Как здорово! – Аделаида была вне себя от счастья! – Значит, что-то можно сделать, и я не облысею как папа! Вдруг немножечко получится рыжеватый оттенок? Хорошо бы! Чу-у-уть чуть! Девчонки в школе обзавидуются! Но это же было сделано как лечение! Кто что сможет сказать?! Если мне потом купят ещё какой-нибудь шампунь, чтоб не мыть больше голову стиральным мылом, и всё будет вообще замечательно! И пахнуть будут волосы…» – она мечтательно закрыла глаза.

– Что сидишь? Давай, ставь чайник! Хну надо мазать горячую! – мама уже стояла рядом с пакетиком в руках, на котором была нарисована игрушечная красная кошка.

Аделаида при слове «горячая» не по делу вспомнила, что, когда была маленькой, мама её сажала на унитаз и подмывала горячей водой:

– Мамочка! Горячая! – она вертелась и прыгала на унитазе, стараясь избежать прямого попадания.

– Ничего не горячая! – мама стояла перед ней. согнувшись, и поливала из ковшика на низ живота. – Не на тебя же течет! На мою руку течёт! Я же терплю! Холодная ничего не даст! Микробы не умрут!