Мне спустит шлюпку капитан

Красного больше, чем синего… И здесь всё перечёркнуто… А в середине листа… огромная, на полстраницы… красная… двойка с двумя минусами…

Малина делала вид, что ищет что-то в своих записях, давая несколько минут на горячие обсуждения и выплёскивание эмоций. В классе царил хаос. Все вокруг, извертевшись на пупе, переглядывались, перекрикивались:

– Ты что получил? А ты что получила?

Даже Лиля Шалвовна не вмешивалась и дала отток детским эмоциям.

– Лазариди! А ты что получила? – Середа с насмешливой улыбкой повернулся в сторону Аделаиды.

Она, не в силах ответить, сложила большой палец внутрь ладони, молча показала ему четыре пальца.

Не ври!!! – Пашенька вдруг, вскочив с места, схватил её листок.

Дваа-а-а!!!! Банан!!! С двумя минусами-и-и!!!! Люди-и-и! Лазариди получила банан с двумя минусами по «директорской работе»!!! И ещё врёт и говорить не хочет! И ещё скрывает!!!! И это – наша отличница и дочь учителей!!! Ой! Я со смеху умру-у-у-у!!! А Олька – не дочь учителей и не отличница, а она получила «пять»!

Класс стоял на ушах! Вероятно, Сорочинская ярмарка выглядела так же! Кто-то от счастья мутузил своего соседа в живот, девчонки лупасились стопочками книг по голове. Откуда-то появились бумажные самолётики. Они летали по классу, стукались о стены и падали на пол. Им на смену взмывали новые. Лиля Шалвовна и Малина, стоя в углу около окна, ласково улыбались детям, понимая, что сейчас делать им замечания бесполезно.

Уроки для Аделаиды закончились невообразимо быстро. Так быстро они ещё вообще никогда не заканчивались. Пора было идти домой. Одна мысль не давала ей покоя:

«Откуда Середа мог заранее знать, что я получила? – Аделаида шла и носком туфли поддевала камни. Поднявшаяся пыль садилась ей на облезлые шнурки. – Он же не видел моего листка? Наверное, ему мама сказала! Значит – обо мне говорили в учительской, и теперь об этом знает вся школа! И Анна Васильевна – Пашенькина мама дома с Пашенькой смеялись над „дочерью учителей“, которая до этого дня была „лучше всех, как того требовала её мама“!..»

«Что же делать?! – мучительно думала Аделаида. Она шла очень, очень медленно, но расстояние до дома сокращалось с какой-то космической быстротой! – Хоть бы попасть под машину и потом в больницу! Или… или хоть бы снова и, желательно, смертельно заболеть!» Она даже не могла себе нарисовать картину, как придёт домой, как мама опять будет что-то делать на проходной кухне и, даже не взглянув на неё, прямо в дверях, словно пароль, спросит резким окриком:

– Что получила?

И она ответит:

– Два…

Мама, конечно сперва не поверит. Она подумает, что Аделаида получила «пять» и просто так шутит. Так иногда бывало. Аделаида говорила «два», но мама знала, что она «два» получить не может! Будет скандал. Да ведь её за гораздо меньшие провинности мать стегала, как шерсть для перины! Может, вообще не ходить домой, а пойти к маминой лучшей подруге – тёте Наде? Тётя Надя добрая. У неё нежное розовое лицо и совсем белые волосы. Не потому, что седые, а просто она – блондинка. Она живёт в малюсенькой однокомнатной квартире за три остановки от их дома. Ну, и что? Можно дойти пешком! Она Аделаиду любит! Когда они всей семьёй приходят к ней в гости, угощает её интересными конфетами в фантиках и болгарским повидлом. Тётю Надю все называют «москвичка». Аделаида раньше думала, что тётя Надя любит кататься на «Москвичах». Только потом она, когда немного подросла, узнала, что тётя Надя не родилась в их городе. Просто вышла замуж за дядю Сашу и приехала из Москвы к ним жить. У неё своих детей нет, поэтому мама говорит, что она сажает маленькие кактусы в аккуратные горшочки и разводит в широкой банке чайный гриб. А у мамы двое детей, поэтому нет времени для кактусов, потому, что она всё время занята воспитанием детей, которые требуют «уйму» внимания!

Может, правда, пойти к тёте Наде и рассказать ей, как она боится идти домой? Тётя Надя, скорее всего, поможет, она же такая добрая и, кажется, вся такая мягкая. У неё есть телефон. Можно просто пойти, рассказать о своём горе, попить на кухне чаю с московским сервелатом. А мама и папа бы в это время её искали и с ног сбились:

Только бы с Аделаидой ничего не случилось! – повторяли бы они. – Только бы она была жива! – И мама, может быть, плакала от жалости к Аделаиде. Вот тут-то тётя Надя им бы позвонила и, взяв с них честное слово, что они не будут Аделаиду ругать, сказала:

– Вы не волнуйтесь! Она жива и здорова! Просто у неё большие неприятности. Она не хотела вас расстраивать. Мы тут у меня на кухне разговариваем и чай пьём. Приезжайте через часик!

Возможно, мама, в ту же секунду успокоившись, сделала замечание:

– Надежда! Сколько раз тебе говорить: слова «тут» нет! Надо говорить «здесь»! А ты как эта: «Анюта!» – «Я тута!»

Зато всё закончилось бы хорошо.

С тётей Надей немного ненадёжно, потому, что её может не быть дома, тогда придётся возвращаться, и что потом говорить, почему со школы опоздала? Можно было сделать и по-другому. Как-то во дворе Кощейка рассказала, что одна девочка из их класса тоже получила двойку, но сказать об этом сестре не смогла. Сестра проверяла все её уроки и страшно била за плохие оценки. Зато ночью, когда та девочка заснула, стала прямо во сне говорить:

– Прости меня, Катерина! Я больше никогда не получу «двойку»! Прости, я больше не буду!

Катерина услышала это всё, встала, открыла дневник, а там и впрямь двойка! Но она так пожалела младшую сестру, что та даже во сне про «двойку» не забыла, что утром её даже не побила, а только поругала и предупредила:

– Ещё раз такое – изобью и запру на неделю в подвале! Будешь знать!

Аделаида подумала: «Не сделать ли мне вид, что я заснула, а потом начать бредить: „Мамочка! Прости меня за двойку!“»

Однако этот вариант отпал сам собой, потому, что до ночи было ещё ой как далеко, а, как только войдёшь в дом, что ответить на первый же вопрос:

– Что получила?

Тоненьким голоском:

– Ничегоо-о-..? – Но так же не получится!..

Поэтому, всё-таки решено было идти к тёте Наде.

Глава 3

В Городе автобусы ходили без кондуктора. Надо было на выходе опустить пятачок в специальную крутящуюся кассу около водителя.

«Можно пристроиться к какой-нибудь тёте, – подумала Аделаида, – и сделать вид, что это твоя мама. Потом просто соскочить с подножки и быстро-быстро улепётывать. Не будет же водитель за мной гнаться!»

Она подошла к остановке.

Автобус пришёл быстро. Аделаида подсела к большой толстой женщине с авоськой, из которой торчали треугольные молочные пакеты и батон. На нужной остановке тётка осталась сидеть, и ей пришлось, спрятавшись за чью-то широкую спину, делать вид, что её там нет вообще.

Ур-р-ра! Получилось! – она, чтоб стать как можно незаметнее, повернулась боком и, втянув живот, пулей вылетела из автобуса. Вот и он – знакомый высокий дом без лифта! Аделаида, запыхавшаяся, но страшно довольная собой, поднялась на третий этаж.

Однажды, очень давно, когда они всей семьёй были у тёти Нади в гостях, папа на лестничной площадке уронил маленького Сёмку, и тот в своих голубых ползунках страшно долго катился по лестницам и бился головой. Потом Сёма долго неподвижно лежал в кровати с ледяной грелкой на лбу. Мама сидела возле него и держала за ручку. Аделаиде было очень жалко Сёму. Она совсем не могла смотреть, как он лежит неподвижно и смотрит только в потолок. Было обидно, что упала не она, потому, что она старше и ей было бы не так больно. А ещё тогда бы лежала в кровати она, и мама бы сидела рядом с ней и держала за ручку. После этого, сколько бы раз они ещё ни приходили к тёте Наде, Аделаида, когда видела этот двор с прогнившей деревянной качелью, сразу вспоминала светлые Сёмкины волосы ёжиком и свой истошный крик…