Мне уже не больно
Шрифт:
Слезы подступают к глазам. Все это ощущение беспомощности и тоски переполняет меня. Я ведь так отчаянно хотела, чтобы она просто… повернулась. Чтобы сделала шаг навстречу, а не уходила, оставляя меня одну. Но теперь я понимаю – моя компания ей не нужна. Мои надежды, мои мечты о какой-то сестринской связи – это просто мои фантазии. Я выдумала их. Мы даже не подруги. И это так больно – осознавать, что я снова одна, что эта связь с кем-то, кто меня мог бы понять, это миф. Друг по несчастью, о котором я мечтала, никогда не будет реальностью.
Я стою у дверей, будто замороженная, со слезами на глазах, и тихо прошептала в пустоту:
– Лана, я бы могла стать тебе сестрой… Мы могли бы быть близкими друзьями. Я бы
В кровати я ворочаюсь с боку на бок, словно ищу укромное место, где смогу спрятаться от собственных мыслей. Считаю до ста и обратно, пытаясь погрузиться в тишину. «Это должно сработать», уговариваю себя, «ведь так делают все». Но вместо спокойных чисел в голове, перед глазами начинают мелькать тени. Они сбились в кучу возле невидимой изгороди в моем разуме. Темные, безликие, они беспокойно шевелятся, как будто вот-вот рванут ко мне. Их глаза сверкают в полутьме, как тусклые огоньки, они смотрят прямо на меня. Вглядываюсь в них, и внутри все холодеет.
«Ну почему они не уходят?», – думаю я. Эти темные силуэты заполонили все пространство моего сознания, заглушили все мысли. Я пробую их игнорировать, заткнуть уши, закрыть глаза, но это только делает их ближе. Они словно выбрались из какого-то глубокого, давно забытого кошмара, и теперь не отпустят. Я уже не вижу ничего кроме них, этих зловещих фигур, медленно двигающихся ко мне. Их пустые глаза, в которых нет ни тепла, ни жизни, беспокойно следят за каждым моим движением. Как я вообще могу уснуть, когда они здесь?
Лана была права, как ни крути. Что толку от меня, если я не могу даже справиться со своими собственными иллюзиями? Темные тени – плод моего больного воображения, но они словно вышли из-под контроля, стали чем-то более реальным, чем я готова была признать.
Интересно, что делает сейчас Лана? В любом случае, мне нет смысла навязываться, она явно не хочет, чтобы я была рядом. Я ее раздражаю. Лана, такая самоуверенная и независимая, не станет показывать слабость. Даже если бы у нее была температура под сорок, она не позволила бы мне увидеть, как ей плохо.
Но все же что-то не дает мне покоя. Лана… Как бы я ни пыталась убедить себя, что ее жизнь меня не касается, что ей все равно, что происходит со мной, я не могу успокоиться. Вздыхаю и встаю с кровати. Тени все еще мелькают на периферии моего зрения, как туманные силуэты, но я уже не обращаю на них внимания. «Я только проверю, как она», говорю себе, «и сразу вернусь». А потом снова буду дрессировать свои тени, как диких зверей, что рвутся наружу.
Я тихо выхожу в коридор. Здесь тихо, как в заброшенной крепости. Даже шаги кажутся слишком громкими в этом безмолвии. Ощущение, что тени следуют за мной, но я не оглядываюсь. Мне нужно убедиться, что Лана в порядке, что она справляется. Даже если она не хочет показывать слабость, даже если ее самоуверенность – всего лишь маска, я должна проверить.
Закутавшись в покрывало, я словно привидение, медленно бреду в ее комнату. Кажется, что каждый шаг дается с трудом, как будто что-то тянет меня назад. В коридоре темно, но я чувствую этот холод, пронизывающий каждую клетку моего тела. В груди – тяжесть, которая не отпускает. Я открываю дверь, и передо мной погружается комната в полумрак. Свет выключен. Лана лежит на кровати, ее дыхание – ровное, спокойное, как будто ничего не произошло.
Я стою у порога, не решаясь сделать шаг, но затем, медленно, будто под чьим-то невидимым давлением, подхожу ближе. Я вжимаюсь в стену, как будто она может защитить меня от тех страхов, которые сейчас внутри меня. Голова будто впечатывается в холодную, равнодушную поверхность. Мне так хочется исчезнуть, раствориться в этой стене, стать невидимым. Но плечи ходят ходуном, я ощущаю, как дрожь проходит по телу. Меня колотит.
Я не могу остановить это.Ноги подкашиваются, и я осторожно присаживаюсь на край кровати. Стараюсь не потревожить Лану, не нарушить это странное спокойствие, которое витает в комнате. Она не двигается, как будто ее здесь и нет. Мое сердце колотится так громко, что я слышу его стук в ушах, а в горле пересохло. Я пытаюсь взять под контроль дыхание, но оно сбивается. Я сижу здесь, на краю ее мира, который кажется таким далеким и недосягаемым.
Тишина давит, как будто каждый звук может взорвать этот хрупкий момент. Я смотрю на ее силуэт, но она кажется такой чужой, будто я не знаю этого человека, который сейчас спит рядом. Мое тело напряжено до предела, и я сжимаю кулаки, пытаясь хоть немного унять эту дрожь.
И вот я здесь, в этой комнате, где тьма скрывает ее мысли, а я остаюсь одна на одна со своими.
Я смотрю на Лану и чувствую, как внутри меня что-то обрывается. Как бы я хотела помочь ей, снять с нее хотя бы часть этой боли. Пусть она считает меня никем, но мне хочется верить, что она мне родная, как старшая сестра, о которой я всегда мечтала. Или мать, которую я потеряла. И, хоть внешне они совсем не похожи, есть в Лане что-то такое, что напоминает мне маму. Эта хрупкость, которая прячется за маской силы. Лана, как и мама, хочет казаться дерзкой и независимой, хочет доказать, что она справится с этим миром в одиночку. Такая была моя мама – сильная, самостоятельная, хотя внутри, я знала, ей было очень тяжело.
Как же я хочу быть такой же. Как Лана. Я смотрю на нее и думаю: "Вот она, идеальный пример того, какой я бы хотела быть". Но все мои мысли о том, чтобы подойти к ней, сломить эту стену, разбиваются о реальность. Я смеюсь над собой, над этими мечтами. "Ах, Лана, научи меня быть тобой, – хочется сказать. – Может, тогда моя жизнь перестанет быть адом? Может, я перестану чувствовать себя ничтожной, как какой-то никчемный кусок дерьма?"
Но я знаю, что она никогда не даст мне этого шанса. Лана не доверяет мне. Ей, возможно, даже страшно привязываться. Хотя, скорее всего, ей просто все равно. Она не видит во мне никого важного. Я для нее – пустое место, и все мои фантазии о том, что мы могли бы стать ближе, разбиваются о ледяную реальность. Я лишь ребенок, которого она терпит рядом с собой.
Не способная ничего изменить
Я снова смотрю на нее. Лунный свет пробивается сквозь окно, мягко окутывая ее лицо, и от этого она кажется еще более далекой, недосягаемой. Ее бледное, почти призрачное лицо кажется острым, как у изваяния. Прикрытые веки сжимаются, и ее губы тихо дрожат в бессознательных постанываниях. Она страдает, это видно, даже когда она спит. А я? Я сижу рядом, как тень, не способная ничего изменить.
Моя рука сама собой тянется к ней, и вот я касаюсь ее плеча, осторожно, почти робко. Ладонь дрожит, но я сжимаю ее плечо чуть крепче, надеясь, что она хоть как-то отреагирует, что хоть на мгновение она почувствует мою поддержку. Она замерла на секунду, но тут же вернулась в свое безмолвие. Больше никакой реакции. Как будто меня здесь и нет.
– Переждем эту ночь, как-нибудь, – прошептала я, не зная, обращаюсь ли к ней или к самой себе. – Рассвет все равно наступит.
Но все, что я чувствую, – это тяжесть. Она не исчезнет ни с рассветом, ни с тем, что я рядом. Лана останется такой же далекой, а я – такой же никчемной в ее глазах.
Проснулась я от какого-то непонятного шума. С трудом открыла глаза, пытаясь понять, что происходит, и обнаружила, что лежу под ворохом вещей, как будто меня накрыли одеялом из старых блузок и юбок. Шея ныла, словно я провела ночь в самом неудобном положении на свете. Я медленно повернула ее из стороны в сторону, хруст позвонков стал единственным звуком, который как-то отвлек меня от ощущения странности этого утра.