Мнемоны. Продавцы памяти. Часть вторая. Таша
Шрифт:
Тётушка, прочитав его, вздохнула:
– Может, оно и к лучшему, а, Фил?
Не знаю, к лучшему или к худшему, но в тот вечер я впервые за последние лет десять, плакал. Лежал, вцепившись зубами в подушку, и не мог сдержать слёз.
В ещё больший ужас, чем от нашей первой встречи, тётушка пришла от моих знаний. Через месяц идти в восьмой класс, а у меня знаний, дай Бог, на пятый наберётся.
Тётушка помянула недобрым словом батю и наняла репетиторов. Весь мой дальнейший год прошёл в упорной погоне за утерянными знаниями. Первые два месяца я только и делал, что зубрил. Не могу сказать, что мне это не нравилось,
Тётушка опять вздохнула: я подозреваю, что именно с моим появлением связаны её частые горестные вздохи, – взяла меня за руку и повела в ближайшей ФОК.
– Выбирай, – Она ткнула пальцем в расписание занятий, – любую секцию.
Я помялся, читая незнакомые названия.
– Посмотреть можно?
– Можно. – Опять вздохнула тётушка.
Потные мужики, тягающие железки, мне не понравились, как и обряженные в белые пижамы люди, делающие странные движения руками, мне они показались злыми. В секцию борьбы я не подошёл по возрасту, в бассейне слишком воняло хлоркой, меня сразу замутило. Молотящие здоровенные кожаные мешки и друг друга парни, мне также не приглянулись.
– Ну, ты и привереда. – Опять долгий вздох.
Я пожал плечами и остановился. Два крепких мужика весело о чём-то спорили, а за их спинами я увидел парней, подкидывающих вверх металлические шары с ручками. Вот это мне было знакомо, я видел, как батя баловался с гирями, жонглировал – подкидывая вверх и ловко ловя у самой земли, словно они были сделаны не из железа, а из дерева.
Мой интерес заметил один из спорящих мужиков, невысокий и широкоплечий, весь словно перевитый верёвками.
– Записаться хочешь?
Я кивнул.
Мужик оглядел меня:
– Сколько лет?
– Пятнадцать будет, – откашлявшись, сказал я.
Мужик присвистнул и заорал на весь зал:
– Семёныч, ты глянь, какие нынче тинейджеры пошли.
Семёныч, высокий и плотный, с порывистыми движениями и взглядом опытного охотника, оглядев меня, спросил:
– Это, на каких таких харчах тебя мамка откормила?
Я пожал плечами: ел я всегда досыта.
– Ну, давай, – первый мужик кивнул, приглашая меня в зал, – покажи, на что способен.
От волнения, плохо соображая, я схватил первую попавшуюся гирю и начал жать её над головой. Подняв шесть раз, я выдохся, и с грохотом уронил чугунный шар на покрытый резиновыми ковриками пол.
За спиной стояла мёртвая тишина, я понял – меня погонят взашей. Поднять эту фигню всего шесть раз – стыд и позор.
– Ну, ты, парняга, даёшь, – в голосе тренера слышалось неподдельное удивление, – двухпудовку на шесть раз!
Я обернулся:
– Мало?
– Мало? Я бы не сказал.
Он обернулся к тётушке:
– Парень на редкость силён, пускай приходит. Занятия…
Дальше я не слушал, ко мне обратился Семёныч:
– Ты откуда такой взялся?
Я не видел причин скрывать, где жил:
– Из Сибири.
– С папкой в тайге, небось, охотился?
Я пожал плечами: в тайгу с ружьём я ходил лет с семи и кивнул.
– Плаваешь?
– Да.
– На лошади можешь?
И на лошади я тоже мог.
Семёныч пристально оглядел меня, явно что-то прикидывая.
– Пятиборьем 7
заняться хочешь?– Что это?
– А это, брат, такая занятная штука…
Теперь помимо грызни гранита науки, я два раза в неделю посещал ФОК, и три ездил к Семёнычу на стадион.
Ника ткнулась губами мне в шею.
Увлечённый воспоминаниями, я вздрогнул от неожиданности, и голову, в точке между бровей, укололо тонкой иглой боли. Да чтоб тебя, головными болями я в принципе не страдал, так что эта незначительная боль была неприятной.
7
Современное пятиборье – вид спорта из класса спортивных многоборий, в котором участники соревнуются в пяти дисциплинах: конкур, фехтование, стрельба, бег, плавание.
– Да? – Я с силой зажмурился и помотал головой, как пёс, стряхивающий воду, стало немного легче, боль словно испугалась и отступила.
– Нам выходить.
Я огляделся, и впрямь, мы подъезжали к вокзалу.
Я потёрся носом о её макушку:
– Выходить так выходить.
3
– Начальник. – Я постучал по стеклу, отгораживающему тамбур от дежурной части.
Плотный, усатый капитан ткнул пальцем в телефонный аппарат.
Я поднял захватанную множеством пальцев трубку:
– Мне к следователю, э-э-э… – я силился вспомнить, как зовут следачку.
– Свиридова Оксана как-то там. – Подсказала Ника, она всё-таки напросилась со мной, с ней было совершенно бесполезно спорить.
– Свиридовой. – Повторил я в трубку.
– Ждите, – бросил капитан и повесил трубку.
– Фил, ты уверен, что не надо звонить шефу или хотя бы Аристарху Ивановичу? – Зашептала мне Ника.
Идея звонить адвокату не пришлась мне по вкусу, а уж ставить в известность Аркадия Петровича я вообще не видел резона.
– Зачем? Его это не касается.
– Но…
Её оборвала резкая трель звонка.
– Сержант Егорова. – Женщина, сидевшая в стеклянной будке рядом с решёткой, отгораживающий тамбур от коридора, подняла трубку стационарного телефона. – Да, да, поняла. – Она махнула рукой, подзывая меня к себе.
– Не надо, – я сжал Никины пальцы, – подожди меня здесь.
– Паспорт есть? – Сержант Егорова раскрыла толстый журнал.
– Есть. – Я протянул ей бордовую книжицу.
– Вам, – Сержант, начала быстро переписывать мои данные, – в кабинет 216, второй этаж, по правой лестнице. И пусть она вам пропуск подпишет.
Сержант протянула мне вместе с паспортом синий прямоугольник пропуска.
Тук. Тук. Тук.
Я пробарабанил костяшками по обшарпанной двери без таблички, только с номером, написанным на створе маркером, и, не дожидаясь разрешения, вошёл.
Кабинет – маленький, словно келья монаха, и такой же душный. Два стола впритык, два стула для посетителей. Два компьютера, принтер на подоконнике и платяной шкаф. Обои в легкомысленный цветочек. Совсем не похоже на то, что показывают в полицейских боевиках. За правым, заваленным бумагами столом, спиной ко мне сидела следователь. Узкая спина под белой тканью рубашки и копна растрёпанных рыжих волос, вот и всё, что я сумел разглядеть, остальное скрывала спинка офисного кресла и стол.