Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Шрифт:

– Видите ли, дома он не ночевал. Как нервная барышня убежал из дома, хлопнув дверью. Ещё бы в обморок упал для пущего эффекта!

Она снова взялась за спички, которые надлежало беречь как зеницу ока. Коробка спичек нынче стоит сто рублей. Прежде такой пенсион полагался генералам в отставке или старшим инженерам. Паёк пайком, но за каждой мелочью к коменданту бегать не станешь, да и просить как-то не комильфо.

Подсовывая неровный огонёк под суковатое полено в топке, Ольга Петровна занозила палец и раздражённо охнула. Сегодня решительно всё выводило её из себя! В комиссариате вымоталась едва ли не до горячки, а тут ещё дома полный разлад, да и блузка порвалась на манжете.

При первой волне тепла она протянула к камину иззябшие руки и прислушалась: кажется, звонят в дверь. Звонок повторился.

Потом ещё и ещё.

Сперва Ольга Петровна не хотела открывать: у Василия свой ключ, а вызов из комиссариата упредили бы телефонной связью. Но звонок тренькал и тренькал. Она нехотя поднялась со скамеечки с резной спинкой, что всегда стояла возле камина.

– Кто там?

– Ольга Петровна, Ольга Петровна, это я, Анюта!

– Какая Анюта?

– Анюта, прачка. Я в прошлом году ваше бельё стирала.

Ольга Петровна откинула цепочку, зацепив взглядом бледное лицо в сером платке и трясущиеся губы.

– В чём дело? В данный момент я не нуждаюсь в ваших услугах.

– Да я не потому. Тут беда случилась… – Прачка комкала в руках варежки. – Я по Виленскому переулку шла, возле казарм, ну и завернула во двор. – Она покраснела. – У меня там приятель живёт, бывший дворник. А он там лежит.

– Кто? Приятель? – недоумевая, спросила Ольга Петровна и хотела закрыть дверь, но прачка быстро и умоляюще перебила.

– Нет, не он, а Василий Пантелеевич.

От прилива жара Ольга Петровна окончательно перестала понимать происходящее. Ватными ногами она переступила ближе к стене и оперлась рукой на свою шляпку, что лежала на тумбочке.

– Толком скажи!

– Я и говорю! – Прачка опустила голову. – Василий Пантелеевич там лежит, убитый. В одном сюртуке. А на груди вот такое красное пятно, – Анюта растопырила пальцы. – Уже и снежок припорошил. Я как увидала, сразу бегом к вам. – Она всхлипнула. – Время! Время-то какое страшное! Вот что проклятые бандюки с приличными людьми творят!

Она ещё что-то говорила, причитала, но Ольга Петровна её уже не слушала. Закрыв дверь, она некоторое время постояла, прислонившись лбом к стене, а затем сняла рожок телефонного аппарата.

– Барышня, соедините с абонентом 369. Да, жду. – Она несколько раз глубоко вздохнула, отгоняя приступ дурноты. – Савелий? Дело в том, что Василий погиб и мне нужна твоя помощь.

* * *

Ледяной ветер над Александро-Невской Лаврой трепал полотнища алых стягов. Серебристая изморозь оседала на штыках солдат, стоящих в шеренге у гроба, наскоро обитого дешёвым кумачом из реквизированных запасов галантерейной лавки.

Место на площадке у Троицкого собора выделил комиссариат. Придя с соболезнованиями, товарищ Савелий рубанул по столу ребром ладони:

– Ольга, мы, большевики, должны положить конец почитанию царских сатрапов и основать свою, коммунистическую идеологию, с новыми пантеонами и новыми героями. Считаю, что коммунистическое кладбище [12] в самом центре реакционного сопротивления станет символом нашей победы над царизмом и его приспешниками. Предлагаю похоронить твоего мужа в Александро-Невской Лавре.

12

Первые захоронения перед папертью Троицкого собора, на месте партерного сада, начались в 1917 году – это были могилы нескольких казаков, погибших при разгоне большевистской демонстрации в июле 1917 года. С 1918 года в саду стали хоронить известных большевиков, потомственных питерских рабочих, участников обороны Петрограда, жертв Кронштадтского мятежа. С тех пор оно стало известно как Коммунистическая площадка.

Когда Савелий Кожухов говорил о революции, в его глазах вспыхивал пугающий блеск фанатизма, и возражать ему было бесполезно. В Лавре, так в Лавре. Пусть над Василием шумят деревья и пахнет свежим хлебом из монастырской пекарни. А по весне, когда сойдёт снег, на клумбах полыхнёт огонь тюльпанов и колокольный звон поднимет в прозрачный воздух стаю бело-сизых голубей.

На мгновение Ольга Петровна забыла, что в монастыре сейчас разорение, но тут же пришла в себя и крепко пожала Савелию руку:

– Спасибо.

Ты настоящий друг!

После долгих раздумий Ольга Петровна решила не отпевать мужа, и во время похорон большой колокол Троицкого собора скорбно молчал, словно лишился своего гулкого чугунного голоса с лёгкими переливами старого серебра.

Монахи, оглушённые недавними событиями, затворились в кельях. Мрачно, пустынно, безжизненно. Движение наблюдалось лишь у Митрополичьего корпуса, куда то и дело с рёвом подъезжали грузовики.

В последний раз они с мужем ходили в Лавру накануне революции, когда ожидали ребёнка. Молились о благополучном разрешении, и Василий купил целую пачку свечей, чтобы затеплить их перед каждой иконой. Ольга Петровна нахмурилась – прочь сомнения и ненужные воспоминания. В новую эру надобно вступать, уверенно расправив плечи и сбросив груз прошлых лет. Она твердила себе это каждый день как заклинание, пока слова не начинали звучать в голове наподобие шарманной музыки без начала и без конца.

Сотрудников комиссариата набралось человек тридцать. Суровая скорбь на их лицах была под стать серому небу с летящими тучами и комьям мёрзлой земли под ногами.

«Даже лапника не нашли», – тоскливо подумалось Ольге Петровне.

Она взглянула на Савелия, тот сделал шаг вперёд к разверзнутой могиле:

– Друзья, сегодня мы провожаем в последний путь товарища Василия Пантелеевича Шаргунова, мужа нашей Ольги Петровны! – Двинувшись вполоборота, он положил ей руку на плечо. – Товарищ Шаргунов пал жертвой в борьбе за правое дело, товарищи! Его смерть ещё одно пятно на совести коварной и злобной гидры контрреволюции. Но мы утрём слёзы, встанем плечо к плечу и отомстим за смерть славного борца за власть Советов. Массовый террор и диктатура пролетариата, товарищи, – вот что должно стать нашим оружием за светлое будущее! [13] Мы ещё теснее сплотим наши ряды для борьбы с врагами пролетариата, и наш карающий меч не будет знать пощады, пока с лица земли не исчезнут все нетрудовые элементы, а самого последнего буржуя мы посадим в клетку и будем показывать в зоологическом саду!

13

Ленин В.И.: «Научное понятие диктатуры означает не что иное, как ничем не ограниченную, никакими законами, никакими абсолютно правилами не стесненную, непосредственно на насилие опирающуюся власть <…> диктатуру осуществляет не весь народ, а только революционный народ <…> Хорошо ли, что народ применяет такие незаконные, неупорядоченные, непланомерные и несистематические приемы борьбы, как захват свободы, создание новой, формально никем не признанной и революционной власти, применяет насилие над угнетателями народа? Да, это очень хорошо. Это – высшее проявление народной борьбы за свободу».

Ленин В.И. ПСС. Т. 12. С. 320–322.

Широко шагнув к выкопанной яме, Савелий опустил голову с россыпью снежинок на волосах:

– Спи спокойно, дорогой товарищ Шаргунов. Революция не забудет своих славных сыновей и дочерей. Здесь, на кладбище красных коммунаров, мы тожественно клянёмся стать достойными памяти павших товарищей!

Дав отмашку опускать гроб, Савелий приятным баритоном затянул «Мы жертвою пали в борьбе роковой», и под торжественно-тягостные звуки Ольга Петровна с чувством горестной пустоты прожитых лет смахнула первую слезинку.

* * *

После гибели Василия Пантелеевича Фаина с месяц не выходила из дому. Днём качала детей, кормила, играла, стирала, шила распашонки, готовила немудрёную еду для себя и для хозяйки, а с первым поворотом ключа в замке юркала в свою каморку и сидела там тише мыши.

Продукты приносила Ольга Петровна и оставляла их на кухне вместе с немытыми тарелками и грязным бельём, с тем чтобы по возвращении найти вещи в полном порядке и чистоте.

Фаину подобное существование вполне устраивало, и Ольгу Петровну, судя по всему, тоже. Когда выявлялась острая нужда, например в полотне для детского белья, Фаина нацарапывала коротенькую записку – нужно то-то и то-то, благо грамотная: сама научилась читать по вывескам.

Поделиться с друзьями: