Многосказочный паша

Он тотчас встал с постели, оделся с изысканностью, поспешил к одному кади, где и присоединился к прочим, служившим при нем. Они глядели на него с удивлением и неудовольствием.

В это самое время кади получил фирман халифа. Он приложил его ко лбу в знак почтения и подчиненности и велел прочитать. Когда фирман прочли, кади воскликнул громким голосом:

— Принесите сюда мешок золота и позовите феллахов с розгами, заприте также двери судной залы, чтобы никто не убежал. А вы, — сказал он, обращаясь к служащим, — подавайте голос, когда произнесут наши имена.

Юсуф вытаращил глаза и навострил уши.

— О, Аллах! Что тут такое будет? — сказал он про себя.

Когда приказания кади приведены были в исполнение, должны были все, находившиеся в зале, поодиночке подходить к нему и доказывать законное утверждение в своем звании, после чего каждый отпускался с наградой. Мысли Юсуфа так перепутались в столь для него непонятном деле, что он и не заметил, что уже остался последним. Вторичный вызов кади наконец вывел Юсуфа из забытья; он подошел к нему.

— Кто ты? — спросил кади.

— Я — Юсуф, и моя надежда на Бога! — отвечал он.

— Чем ты занимаешься?

— Я водонос.

— Если так, то почему ты встал вместе со служащими при мне?

— Я вступил в это звание только с прошедшего дня, но для меня нет ничего трудного. Надеясь этим занятием получать по шесть драхм в день, я решил избрать его.

Кади и присутствующие не могли удержаться от смеха, но, несмотря на это, все-таки его ноги привязали к двум палкам; палки подняли, и феллахи начали свою работу, причем они нарочно чаще вместо пяток били по палкам.

Его отвязали и вывели из судейской залы, хотя мало поврежденного слабым наказанием, но не менее от того огорченного.

— Ах, — думал Юсуф, — судьба, кажется, решила, чтобы я каждый день менял занятия. Черт дернул меня впустить к себе в дом этих муссульских собак, без них ничего бы не было.

Когда он так говорил, прошел мимо пего бельдар, или придворный халифа.

— Вот было бы для меня прекрасное звание! — подумал Юсуф. — Халиф же, как кади, не считает свои к людей. Нужно только отбросить в сторону стыд и каждый будет принимать тебя, за кого выдаешь себя.

И нисколько не теряя надежды добыть нужные на ужин шесть драхм, пошел он домой, стянул талию как только мог, красиво свил тюрбан, на цел его немного набок, вымыл руки и взял в одну очищенный хлыст из миндального дерева.

Спускаясь с лестницы, Юсуф вспомнил, что ему нужен еще меч, а у него были только одни ножны. Но он не долго думал: засунул ножны себе за пояс, выстругал клинок из куска пальмового дерева, вложил его в ножны, а рукоятку украсил пестрой бумагой и шелком, прикрепив их нитками. С гордым видом пробегал он улицы, помахивая своим хлыстом. Кто ни встречался с ним, давал ему тотчас дорогу, думая, что он принадлежит к числу надменных слуг хана. Наконец Юсуф пришел на базар, где собралась большая толпа народа вокруг двух человек, которые дрались с остервенением. Юсуф стал пробираться в толпу и все давали ему дорогу; не знаю, принимали ли они его за придворного, или боялись его силы.

Когда он протиснулся к бойцам, они были так испачканы грязью и кровью и нападали друг на друга с таким бешенством, что никто не смел приступиться разнять их. Юсуф видел, какой страх вселял он в других своей особой и что его принимают за бельдара, чем ему и хотелось быть; он схватился сначала за рукоятку своего деревянного меча, потом, наделив каждого из дравшихся несколькими добрыми ударами хлыстом, разнял их. После чего к Юсуфу приблизился смотритель базяра, поклонился и вручил ему шесть драхм, прося, взяв обоих, представить перед халифом как нарушителей спокойствия.

Юсуф положил деньги в кушак, схватил драчунов и отправился. Большая часть народа следовала за ним, прося отпустить их, но Юсуф ничего не слышал, пока не всунули ему в руку шесть драхм. После чего он отпустил их и пошел, едва скрывая свою радость.

— Я — Юсуф, и моя надежда на Бога; хочу жить и умереть бельдаром. Клянусь Аллахом, теперь пойду во дворец и посмотрю, каково поживают мои сотоварищи по званию, бельдары.

На службе при халифе находилось тридцать бельдаров, которые поочередно, по десять человек в день, дежурили во дворце. Придя во дворец, Юсуф присоединился к дежурным десяти бельдарам. Но то были красивые собой, молодые и великолепно одетые люди и очень отличались от него. Сравнив их женоподобный вид со своим мужественным и мускулистым, он почел себя вправе презирать их, но, несмотря на это, не мог отвести глаз от их красивой модной одежды.

Между тем и его заметил первый бельдар и, зная, что незнакомец не принадлежит к дворцовым людям, заключил по его наружности, а еще более по тому, что он присоединился к ним, что он на службе у кого-нибудь из великих Омра, бывших в Багдаде; что, верно, дома ему нет дела и что он из любопытства пришел к ним во дворец.

Он сообщил это и другим бельдарам и сказал: — Примем этого видного незнакомца как нашего гостя. Окажем ему должное уважение, потому что он принадлежит к нашему же званию; покажем, что имеем желание служить ему.

Прочие придворные халифа согласились с ним. Старший бельдар пошел к казнохранителю и велел ему выписать счет на одного богатого кондитера, по которому тот должен был заплатить в казну пять тысяч монет. Когда приложили к счету печать визиря, он подошел к Юсуфу и сказал:

— Здравствуй, брат!

— Я — Юсуф и полагаюсь во всем на Бога; готов исполнять ваши приказания! — сказал водонос с глубоким почтением.

— Смею просить вас, брат бельдар, отнести эту бумагу, скрепленную печатью визиря, к Маллешу Осману, богатому кондитеру, и взять у него немедленно пять тысяч монет. Вы, верно, знаете, как поступить в этом случае; разумеется, мы не ждем платежа этих денег, но вы можете выжать у него что-нибудь для себя; мы хотим этим доказать вам дружбу и доброжелательность дворцовых бельдаров. Не забывайте нас, когда возвратитесь к себе.

Юсуф в восхищении положил указ в свою шапку, склонился до земли и поспешил исполнить поручение. Полагая, что ему, в его новом сане, уже неприлично идти пешком, он сел на осла, которого нанял на улице, и велел вожатому идти впереди очищать дорогу и узнавать о месте жительства кондитера. Они скоро узнали его, потому что Маллеш Осман был славнейший в своем роде и обладал несметным богатством.

Юсуф на животном, вдвое меньшем его, предшествуемый вожатым, остановился перед домом кондитера. Он позвал хозяина и сказал ему:

— Я — Юсуф, и моя надежда на Бога!

Кондитер заметил его лишь тогда, когда он мерными шагами вошел в лавку.

— Я пришел, мой добрый Маллеш Осман, попросить вас сейчас же отправиться во дворец и взять с собой пять мешков, каждый с тысячью драхм, ни одним аспером меньше. Вот приказ, скрепленный печатью визиря, а так как вы имеете честь быть должником халифа, то не угодно ли вам встать и последовать за мной во дворец, да не позабыть и всего остального?

Маллеш при этих словах поднялся с места, очень почтительно приблизился к Юсуфу, принял бумагу, приложил ее ко лбу и сказал с униженной преданностью: