Модель

— Ага.

У нас ведь теперь борьба с фальсификацией истории.

— Ну и что? В чем проблема? — спросил я. Отметив при этом, что Бау раздевается.

— Проблема в том, что сейчас на всю историю совсем другой взгляд.

Даже по сравнению с тем, что было в школе, — серьезно проговорила она.

И хотя я мог бы пошутить, сказав правду: «История — это наука, как раз и созданная для фальсификации», — мне пришлось ответить тоже серьезно:

— Проблема в том, что как бы медленно ни текла история, она всегда движется быстрее человека.

И, глядя на происходящие события, люди могут понять только одно — насколько они от этих событий отстают.

— Дядя Петя, ну как же так?

Это же наша собственная история.

Мы же ее сами создавали — историю великой страны.

— Понимаешь, Бау, своя история — это всегда замкнутый круг.

Создают историю только те страны, которые смогли вырваться из замкнутого круга своей истории. — Я замолчал не потому, что видел, как Бау раздевается, просто в своих рассуждениях мне пришлось вступить на территорию, на которой аргументом могли быть только примеры.

А примеры мне в голову не приходили.

И тут она сама пришла мне на помощь:

— А у нас препод — сталинист.

— Ну и что он вам говорит? — насторожился я.

Мне ведь очень хотелось, чтобы она училась у приличных людей.

— Он говорит, что Сталин построил великое государство.

И что он строил заводы.

— А он не говорит вам, что не заводы главное для цивилизации, а люди?

И Сталин построил волчачье уродство, в котором не заводы служили людям, а люди — заводам.

Кстати, и великость государства должна служить реальным людям, а не люди — абстрактной великости.

Если за величие страны люди должны платить плохой жизнью, так на кой черт нужно такое величие?

— Что же, по-вашему, нужно сравнивать сталинистов с волками?

— Вообще-то, сравнивать сталинистов с волками это — оскорблять волков.

По большому счету у сталинистов нет аналогов в живой природе.

— А еще наш препод говорит, что Сталина нет на нынешних воров во власти.

— Знаешь, девочка, если мы призываем Сталина решать проблемы нашего времени, значит, ничего лучше, чем наши нынешние воры во власти, мы не заслуживаем.

— Почему это?

— Потому что воры все же лучше, чем убийцы.

— Да-а? — Кажется, мои слова заставили ее не только задуматься, но и заинтересоваться:

— Дядя Петя, а где можно прочитать самое полное описание сталинизма?

У Волкогонова или Радзинского? — она прошлась глазами по книжным полкам стеллажа у кровати, и в ответ я почему-то улыбнулся:

— Самое полное и потрясающее описание сталинизма можно найти у Чуковского.

— Где-где?

— В «Тараканшце».

И усами шевелит, и детишек обещает покушать, — и только сказав это, я вдруг понял, каково было жить потом, в тридцатых, Корнею Чуковскому, написавшему в двадцатых про усатого таракана, уничтожавшего вокруг себя все живое…

— Ага, дядя Петя, шутите.

— Не шучу.

— А вот наш препод говорит: «Вот и получили вы вашу демократию.

Теперь — радуйтесь».

— Ваш препод просто глупец.

— Почему?

— Потому что только глупец думает, что то, что получилось — это единственное из того, что может быть.

А хотели мы совсем не этого.

Правда, любой народ после тирании знает — чего он не хочет.

Но того, что он хочет, — после тирании не знает никакой народ.

— Может быть, дядя Петя.

Только реферат мне ему сдавать придется.

А вдруг — не сумею?

— Сумеешь, — ответил я. И не прибавил вслух то, что подумал: «Мы с тобой вдвоем уж как-нибудь окажемся умнее одного дурака»…

— …Ум всегда победит глупость, — мог бы искренне сказать я ей правду.

Все равно о том, что это неправда, она сумела бы узнать, только дожив до седых волос.

Я и сам не всегда понимаю — в чем тут дело.

Но меня утешает одно — если человек понимает, что он чего-то не понимает, значит, что-то он понимает совершенно точно…

— … Дядя Петя, я хотела написать реферат по Отечественной войне; но ведь войну мы выиграли именно благодаря Сталину.

С этим вряд ли кто-нибудь поспорит.

— С этим поспорит каждый, у кого есть хотя бы одна извилина и кто хоть немного знает историю.

— Почему?

— Потому что именно благодаря Сталину мы войну едва не проиграли, будучи в несколько раз сильнее немцев.

— Мы едва не проиграли потому, что не успели перевооружить армию.

— В нашей армии было в два раза больше, чем у немцев, пушек, в шесть раз больше танков, а боевых самолетов и подводных лодок в Красной армии было больше, чем во всех армиях земного шара вместе взятых.

— Но ведь это же была устаревшая техника.

— В большинстве своем это была техника, которую не только не имели фашисты, но даже еще и не разрабатывали в мире.

Просто управлять ей было иногда некому.

— Почему?

— Потому что Сталин уничтожил офицерский состав Красной армии перед войной, — Я понимал, что то, что я говорю девушке-студентке — это упрощение.

Но это упрощение правды, а не обмана.

— Дядя Петя, из того, что ты наговорил, не реферат на сорок страниц, а целая книга получается.

— На сорок страниц, — улыбнулся я, — я тебе расскажу другое.

Я расскажу тебе о первых и последних днях войны.

И я стал ей рассказывать о войне главное — историю начала и конца.

То есть историю всего того, что существует на свете…

— …Вот сейчас, Бау, написано много книг о начальном этапе войны. О первых ее часах.

И задается главный вопрос: почему Советский Союз потерял так много?

— Ну, вероломное нападение… — сказала она, повторяя не свои слова.