Модельер

— Ты только что пил. Представляешь, если твои работы появятся в каком-нибудь журнале? А может быть, нескольким несчастным женщинам придётся выйти в этих тряпках на подиум. Ты можешь себе вообразить женщину, что наденет то, что ты забрызгал своей кровью? Она должна будет после этого пойти за тебя замуж! Конечно, если ты не родишь новые модели — из спермы и соплей.

Отчаявшись добиться от Влада хоть какой-то реакции, Сав ушёл. Он жил совсем рядом, за поросшим неопознанным стриженым кустарником и лавочками сквериком, и мог посещать друга и уходить решать свои дела по двенадцать раз в день. Чайник кипел снова и снова, растворимый кофе перетекал в чашку. Владу нравилось, каким густым и смолистым он в ней казался. Выходной и — вот досада! — не работается. Впервые за долгое время — ни одной мыслишки, руки не тянутся ни к карандашу, ни к швейным принадлежностям.

А может и правда, послать своё затворничество к чёрту — отправить несколько эскизов в пару модных журналов? Конечно, они посмеются над ними и выбросят — никому бы не пришло в голову шить по такому одежду. Но всё-таки, если, допустим, приложить фотографию тех красавцев, что стоят за дверью? Влад внезапно преисполнился энтузиазма и вскочил на стул. Сказал себе, громко и вслух: «Если тебе важен произведённый эффект, то, может, больший произведёт посылка с говном?!» Этот вариант тоже хорош, но его, пожалуй, лучше оставить на скамейке запасных.

Где-то здесь, на полу, лежало несколько журналов. Вот и они! «Череп», журнал о панках и неформалах, повёрнутый на моде и внешнем виде, Vogue, Подиум, Elle… последний, кстати, Влад даже не листал, страницы всех остальных были исчёрканы синей гелевой ручкой — юный модельер вносил в модные тенденции свои изменения.

Он нашёл во всех журналах адреса издательств — у двух они совпадали — и, как был, в кроссовках, упаковав себя в пальто и джинсы, выскочил наружу.

Оказывается, день уже почти миновал свой хмурый миттельшпиль. Все ноябрьские дни такие быстротечные. Стараются пробежать мимо как можно скорее, засунув руки в карманы и погрузив в воротник подбородок. Будто частные детективы из английских фильмов. В киоске канцтоваров продавали конверты. Телефон-автомат был чуть дальше по улице. Влад набрал номер Сава.

— Найди мне фотографа, — сказал он, и отключился.

Дело можно считать решённым. Сав может достать всё, что угодно. Хорошо иметь такие длинные руки — даже если на одном конце этих рук болтается общительное, но довольно бесполезное во всём остальном туловище.

Вернувшись домой (и захватив по дороге «быструю» китайскую лапшу), он наугад выдернул из альбома с эскизами несколько листков. Расформировал их на четыре стопки — в каждом оказалось по шесть. Скормил конвертам, походил по комнате, пиная стулья, потом достал всё обратно и побежал наружу — делать ксерокопии. А вернувшись, застал Сава и очкастого типа с фотоаппаратом, которого видел на одной из вечеринок. Имя его, конечно, затерялось в чёрных дырах владовой памяти.

Окошко в каморке давало совсем немного света, но у парня оказалась мощная вспышка, много режимов на фотоаппарате и руки из нужного места. Сав в это время бестолково прыгал вокруг, таскал туда и сюда манекены, расставляя их, как ему казалось, «по фэншую».

— Ты решил последовать моему совету! — сказал он.

— Просто скучно, — ответил Влад.

Фотографии он получил на следующий день, когда костёр уже залило дождём повседневной деятельности. И они, вместе с запакованными в конверты эскизами, ещё несколько дней валялись без дела на полу — на одном или двух остались автографы в виде отпечатков подошв владовых ботинок, — до тех пор, пока Сав однажды не подобрал их и не сходил до почтового ящика.

Работа продолжалась. Влад задумал собрать собственную пару обуви, и в двери мастерской Рустама впервые за долгое время заворчал замок. На одной из книжных полок сплёл себе паутину паук; Влад доставал книги очень аккуратно, чтобы не навредить чужому труду. Пауки — гораздо более честные портные, ведь создают свои творения из природного материала, ничего при этом не уничтожая.

По обработке кожи в общем, и по методам кроя обуви в частности, нашлось несколько книг. У одной, правда, под обложкой оказалась тщательно вырезанная полость, а в ней — ещё одна книга, почти карманного формата. «Коран в дорогу», — прочитал Влад, хмурясь. Это что — какая-то недозволенная книга? Позорная? Зачем её понадобилось прятать? Ох уж этот Рустам…

И почему он, в конце концов, не взял её с собой в дорогу?

В «кожевной» комнате нашлось достаточно материала для экспериментов. И подмёточная кожа на подошву, и толстая — на верх. Здесь было так приятно находиться, что Влад не возвращался в подвал несколько дней кряду. Беседовал о ремесле кожевника и портного с оленьей головой, сравнивал эти два занятия, и стол покрывался карандашными заметками: трудности и положительные моменты обоих занятий. Спрашивал, каково это, быть набитым пенькой чучелом, просил рассказать, как и при каких обстоятельствах его подстрелили. Олень хранил царственное молчание, зато чучело куницы оказалось более разговорчивым. Однажды эта куница ему приснилась: они были на болоте, и существо с белозубой улыбкой настигло попытавшегося переплыть озеро зверька и задушило его в своих челюстях.

Модельер начал называть куницу Ужей, потому как плыла она в точности как уж, для большего сходства прижав к туловищу лапки и подгребая хвостом. Оленя он не называл никак, а только кидался в него яблочными огрызками.

* * *

Первая пара обуви была готова через полторы недели. Влад её примерил, только теперь заметив, что, хотя мерки он снимал с себя, обувь получилась совсем не мужской. Получилось некое подобие ботильонов, скроенных отчего-то кожаной изнанкой наружу. Влад хотел избежать глянцевости и внешнего шика, и, не имея пока знания ни о никаких способах обработки кожи, просто сделал изнаночную сторону кожи внешней. Каблук он смастерил, отпилив у одного из стульев ножки и высверлив в нём необходимые отверстия.

Весь оставшийся день Влад проходил в туфлях. Глядя на платья, можно лишь отдалённо представить, будет ли в них удобно, в каких местах будет жать, а в каких натирать. В женское платье он бы просто не влез — даже на манекены они натягивались с грацией презерватива. А по внешнему виду обуви не поймёшь почти ничего. Верхняя одежда по большей части открыта, она должна подчёркивать фигуру и какие-то конкретные детали в ней, обувь же призвана скрывать самые, подумал вдруг Влад, интимные части тела девушки — пальцы.

Да! Именно пальцы он никогда не оголит ни в одном из своих эскизов, — решил для себя мастер. Он смотрел на острые носки с высоты пятисантиметрового каблука и представлял на его месте женские пальцы. Такие сокровища должны быть скрыты. Максимум угадываться. До демонстрации он не опустится никогда.

К ночи ноги распухли и болели, но Влад был доволен. Кожа начала мохриться, что придавало ей вид замшелых камней с того же болота. Он решил, что хорошо бы на один из этих камней посадить лягушку, но где раздобыть цельную лягушачью кожу, так и не придумал. Отметил только для себя, что не мешало бы освоить мастерство патологоанатома.

Когда Влад, наконец, вернулся в подвал, то обнаружил на своей кушетке дрыхнущего прямо в одежде, в обнимку с двумя манекенами, Сава. Работал телевизор, беззвучно блюя во внешний мир помехами и костлявыми ногами разгуливающих по подиуму манекенщиц.

— Хорошо, что ты не стал их раздевать, — сказал Влад. — Они куда милее, когда одеты.

— Ты где был? — вскакивая, завопил друг. — Это дикость в наше время — ходить без сотового!

— Да. Я работал.

— Твоё рабочее место здесь! Твои девочки скучали без тебя.