Модификаты
Шрифт:
Что же тут сложного? Перекинуть ногу, встать лицом к лицу, опуститься. Сколько раз я оказывалась с мужчинами в такой позе, и одежды на нас было куда как меньше, да и занятие тогда было гораздо менее невинным, чем предстоящее бритье. Да что за чушь. Как только наши тела соприкоснутся, не останется между нами места никакой невинности. Ох, Глыбушка мой, прощайся со своим воздержанием, нападет на тебя озверевшая земная баба и развратит дальше некуда. Вот только сама трястись перестанет, как в лихорадке, и справится с невесть откуда подкравшимся новым приступом коварной, только и ждущей возможности напасть паники.
Так я и застыла, едва почувствовав его между моих ног, близко-близко. Острое ощущение тепла там, где мои бедра соприкасались с его. Мышцы как заклинило, в ушах грохот, дыхание поверхностное, вокруг ребер — жутко сжавшие тиски, перед
— Софи-и-и, — вкрадчиво, почти нараспев позвал меня Рисве, — Со-о-офи-и-и. Отпусти ее, Софи-и-и.
— К… Кого? — выдавила, напрягая сжавшееся в спазме горло.
— Лойфу, Софи, — все так же мягко, будто убаюкивал, ответил мужчина. — Дай ей дышать и говорить с тобой и со мной.
Все так же, не открывая глаз, он поднял свою огромную ладонь и стал медленно, позволяя мне четко видеть каждый миллиметр продвижения, приближать ее к моей груди. Осторожно, почти невесомо сначала, он прикоснулся ко мне ниже ключиц, чуть подождал и только потом постепенно сделал контакт полноценным.
— Позволь, Софи, позволь дышать ей и себе, — прошептал он и так же бесконечно неторопливо и деликатно устроил вторую ладонь между лопаток. Растопырил пальцы на обеих руках, будто создавая непроницаемую защиту вокруг моего сердца. И во мне что-то сломалось. Судорожно вздохнув, совершенно неизящно плюхнулась, окончательно седлая его бедра, подалась вперед и уткнулась лицом в его могучее плечо, обхватывая шею и обвивая ногами. Плевать на то, что вся щека и волосы оказались в пене. Сейчас я отчетливо чувствовала лишь его ладони, как по волшебству управляющие моим дыханием и сердцебиением и чудесным образом синхронизирующие их с его собственными. Рисве меня не поглаживал и не качал, просто держал, молча, терпеливо, освобождая. Жестокая хватка, стиснувшая легкие и горло, стремительно разжималась, одеревеневшая спина расслаблялась, нормальное восприятие окружающего мира возвращалось, потому что в этот момент он и был всем этим миром. Огромный, бесконечно сильный, бережный, безопасный, абсолютно открытый, вдыхающий со мной в одном, постепенно выравнивающемся ритме.
— Хорошо? — еле слышно спросил наконец он, и я повернула голову.
— Я тебя поцеловать хочу, — внезапно даже для себя пробормотала я, посмотрев на его рот в облаке пены.
— Поцеловать, — повторил он и сглотнул.
— Да. И как только я избавлюсь от этой твоей проклятущей бороды, то сразу это сделаю.
— Спасибо, что предупредила. Мне нужно быть к такому готовым, — ровным тоном, но сильно просевшим голосом ответил Рисве, и такие вожделенные для меня губы дрогнули в улыбке.
Ну-у-у, поехали, София. Отстранившись, я взяла снова нож и теперь легко смогла справиться с трясучкой. Ведь у меня есть цель, а вот терпения уже почти не осталось. Я провалилась в этого инопланетянина, словно в кроличью нору, и собираюсь отведать его на вкус, даже если после этого у меня вырастут ослиные уши, указывающие на мою внезапную эволюционную регрессию. Из разных сказок? Ну и плевать, я их все равно никогда не любила. Сосредоточенно сопя, я провела первый раз от края роста бороды вниз. Несколько волосков срезалось, но я ожидала как-то более грандиозного эффекта.
— Нажми сильнее, не бойся, — подсказал мне Рисве. Легко ему говорить, это ведь я тут рискую ему пол-лица отхватить.
Собравшись, все же нажала сильнее, получив в награду замечательный чуть скрежещущий звук и широкую полоску чистой великолепной кожи.
— Да, — выкрикнула я, победно вскинув к небу свое опасное орудие и заставив Рисве дернуться и распахнуть глаза.
— Сиди тихонько, — приказала ему, будто это он был нарушителем спокойствия.
Еще пара движений, и вот она — чуть впалая щека и часть просто потрясающего подбородка. Не удержавшись, прижалась губами к скуле Рисве, словно торопясь отметить прикосновением кожу, еще даже не поцелованную светилом. Это — мое.
Реакция была мгновенной. Мышцы бедер, на которых я восседала, напряглись так резко, что меня прямо подкинуло, мощная грудь расширилась в рваном вдохе, болезненно остро соприкоснувшись с моей собственной, между нашими животами дернулся, окончательно наливаясь силой, его наверняка дико измученный ожиданием член. И до этого-то искушение прижаться к этой твердости, чью пульсацию не могла скрыть разделяющая нас ткань, было на грани безумия, но теперь сил
моих просто больше не осталось. Тело заявило о своих потребностях, наплевав на остаточный контроль разума, и я скользнула ближе, позволяя вжаться жесткому, как кость, стволу в уже промокшую насквозь материю между моих ног. Жгучий разряд прострелил снизу вверх по позвоночнику и срикошетил обратно, где и взорвался, как шарик, наполненный горячей густо-сладкой жидкостью, разлившейся в моем животе. Я едва сдержалась, чтобы не выгнуться, а вот бедного Рисве моя провокация доконала. Он запрокинул голову, позволяя вырваться абсолютно отчаянному стону, который резанул по моим нервам чувством вины и новой ударной дозой возбуждения. Что же я творю, мужчину своего заживо поджариваю на медленном пламени и себя заодно сжигаю. Ни стыда ни совести нет у тебя, Софи. Ох, нет, ни капельки не сохранилось, все по ветру развеялось, одно желание дичайшее только и осталось.— Сейчас мой хороший, сейчас все будет, — зачастила я, кое-как справляясь со второй половиной его несносной бороды. И плевать, что клочками щетина торчит, кому до нее дело есть, когда горим, синим пламенем полыхаем, и тушить надо уже срочнее некуда.
— Сейчас-сейчас-сейчас… — Что ему обещаю? Все, — Только вымыть тебя надо… Чертово мыло.
— Скажи отпустить тебя, — выстонал Рисве, на самом деле притискивая меня к себе так, что дышать стало больно, и скованно, будто этим движением проламывал сплошную стену своей железной воли, толкнулся подо мной. — Скажи остановиться, Софи.
Кто здесь может остановиться? А говорить? Не я уж точно. И ему не позволю. Запрокинув голову, поймала своими губами его подрагивающую нижнюю и лизнула, требуя ответа, действия, одновременно бесстыдно об него потираясь. И Рисве нырнул в поцелуй с неистовством, со всей чувственной яростью, в нем заключенной. Не проба — вдруг горько да не то, не осторожный первый глоток страдающего от жажды, а сразу с головой под воду, чтобы захлебнуться и дышать только этим выжигающим все запреты и мысли контактом. Языки, зубы, губы сошлись свирепо, до трещин, до соли. Пальцы в волосах, ногти впились, удерживая, вымогая еще большей близости. Бедра его рывками вверх, мои навстречу, до боли и сквозь нее, к наслаждению, какого в жизни не познала еще никогда. Стоны переливались из горла в горло, из души в душу, тела, как дрожащие под напряжением струны, натягивались все туже, готовые порваться, бесконечно нуждающиеся в этом. И вот он предел, которого Рисве достиг лишь на мгновение раньше меня, позволив мне успеть увидеть всю беспредельную красоту своего первого финала со мной. Лицо — маска невозможной, нестерпимой эйфории, глаза невидяще распахнуты, челюсти стиснуты в стремлении удержать рвавшийся из широкой груди грохот, мышцы живота рвано сокращались, сотрясая нас обоих. И большего мне уже было не нужно, я сорвалась за ним, судорожно цепляясь за эти надежные плечи, умоляя каждым стоном своей разрядки удержать и никогда не отпускать.
Некоторое время спустя снова смогла начать дышать и видеть, и меня накрыло приступом неконтролируемого смеха.
— Что, Софи? — Рисве попытался поднять голову, которую умостил в изгибе у основания моей шеи, но потерпел неудачу.
— Я слышала, это называют сексом на сухую, — едва ли не икая, объяснила я и чуть сдвинулась, давая нам обоим почувствовать насколько между нами не сухо. — Должна сказать, что напрасно о нем отзываются столь пренебрежительно. А еще ваши мужские мыльные ягоды — редкая гадость на вкус, но никакого значения сейчас это не имеет.
ГЛАВА 27
Еще некоторое время спустя Рисве завозился, поднимаясь с теплого камня под нами, и легко, будто я ничего не весила, спрыгнул вниз.
— Мы куда? — спросила, ощущая себя ленивой и пресыщенной больше, чем от целой ночи постельных игрищ прежде.
— Я тебя испачкал и должен помыть, — сияя широченной улыбкой, сообщил мне он, начав заходить в прозрачную воду.
Возможно, стоило предложить сначала раздеться, но пока меня все и так устраивало. Озеро оказалось прекрасно прогретым местным светилом, и никакого шока от прохлады не последовало. Рисве вошел по грудь, позволяя нашей одежде промокнуть, и стал тихонько кружиться со мной, висящей на нем, подобно обезьянке на дереве. В голове еще приятно плыло, тело и так-то ощущалось необычайно легким, а тут вообще стало невесомым, вода тепло струилась и ласкала от движения. Вдруг пальцев на правой ноге что-то коснулось, и я, ойкнув, крепче вцепилась в шею мужчины, встревоженно оглядываясь.