Модус скитальцев

Большинство граждан чурается такой информации. Низкая, нечистая – подобное услышишь или прочтешь, когда заходит речь о перерабатывающих заводах. Слишком глубоко въелось представление о том, что это место связано с мусором.

Вторичное сырье нельзя называть мусором. С тем действительно существуют проблемы. А сырье – есть сырье. Его добыча сопряжена с риском загрязнения.

Иначе придется существовать в мире, не ограниченном стенами, а в них проложены теплые трубы. В мире, где биологические отходы не отделены от жизни.

Завод на схеме растянут двумя линиями снабжения. По одной подвозится сырье, по другой уходит готовая продукция – пакеты с пластиковыми гранулами. Место ограничено стеной, что должно подчеркивать особый статус производства.

Увидеть стены можно лишь в этой части города. Здесь она сохранилась не как атавизм, не как напоминание о былом или арт-объект. Это на самом деле стена, служащая для ограничения пространства.

Проникнуть на завод можно по двум дорогам. Вход и выход никак не ограничен.

Ролдан опустил виртуальную пелену, открывая стоящих пред ним коллег по пояс.

Контраст между ярким и веселым нереальным миром и шипящей пеленой дождя, в которой растворяются живые люди тяжело давил.

– Вы проверили информацию с наблюдательных точек завода? – спросил он.

Такаш и Матс переглянулись, Берек воззрился на них округлившимися глазами.

– Не проверили? – не поверил он. – Что и ожидать от таких, как вы.

Он мог бы выразиться грубее. Сдержался, опасаясь штрафных санкций. Проблема не в сумме, изъятой с гражданского счета. А в конвертации кредитов небожителей в финансовую систему жителей планеты.

Двое коллег прикрыли глаза, выдавая запрос точкам наблюдения. Ролдану пришли одинаковые сообщения, но он решил не обращаться к ним. Эта информация подождет.

Первый шок прошел. Ролдан вздохнул и обратил взгляд на лежащее пред ним тело. Стоящие чуть в стороне андроиды ожидали, пока мастера закончат осмотр. Тогда они уберут тело и увезут в прощальный зал, откуда оно переместится на утилизационный завод.

Вся эта процедура укладывается в две фразы, а в реальности сопряжена с невероятной головной болью.

Ролдана раздражали танцы вокруг тел, с которыми ему приходится иметь дело. Для родственников или друзей умерших эти ритуалы слишком важны, чтобы от них отказаться.

Присев на корточки, Ролдан склонился над телом. Его внимание сначала сконцентрировалось на скрипящих мокрых ботинках, натянувшихся на коленях штанах. Дождевые капли ударяли в натянутую материю, скатывались дальше по широким штанинам. Внутрь высоких ботинок капли не попадали, как бы ветер не пытался их закинуть. Пока тело сохраняло сухость и тепло, хотя по оценкам внутреннего контролера через половину стандартного часа система прекратит справляться.

Вновь вздохнув, Ролдан все же прикоснулся к телу.

Отвращение вызывал не сам труп. К этому он привык давно. Да, признаваясь себе, никогда не испытывал отвращения к мертвой плоти. Пока тлен не затронул останки, они больше напоминали манекен.

Для кого-то они создают эффект зловещей долины, для самого Ролдана они всего лишь служили напоминанием о временности в мире. Плоть растворяется во времени, оставляя после себя лишь лоскуты воспоминаний, разбросанные тут и там обрывки бытия.

Они никому не нужны. Даже родичи перестанут обращаться к ним в течение стандартного года.

Это скорее внутреннее утверждение, нежели подтвержденный факт. Исследователи страшатся касаться подобных вопросов. Если проанализировать количество запросов на классические изображение давно почивших людей…

Ролдан отбросил мешающую мысль. Завеса размышлений помогала отвлечься от тела под руками. Отвлекаться нельзя. Время. Дождь смывает последние свидетельства произошедшего.

Вода смыла кровь, обломки костей и обрывки кожи. В стоки попали редкие волоски, украшающие лысую голову. Точное зрение установило размер волосков, которые удалены механическим путем – сбриты.

Умерший предпочитал эту процедуры любым другим.

Ретроград?

Форма протеста?

Боязнь?

Ответ мог крыться в профиле покойного. Для этого следовало установить контакт с ним. А этого делать не хотелось. Пока Ролдан откладывал общение с ним.

Тело оказалось холодным – кончики пальцев установили точную температуру. Холоднее окружающего воздуха, сопоставима с температурой дорожного покрытия. Виноват дождь и испарения с земли.

Установить время смерти не составит труда – помогут наблюдательные точки.

– Как давно их обновляли? – спросил Ролдан, указав на стену, где под напылением скрывалась точка.

– Неделя, не больше, – ответил Берек.

Не его профиль, но ответил он. Ролдан отметил этот занимательный факт.

– Не разумней было бы лишить объект жизнедеятельности в ином месте? – выразил общее мнение Такеш.

Он обратился с запросом к сети, подтвердил мысль:

– Тут в двух кварталах устаревшая система. Много слепых окон, есть возможность взлома. Следы останутся, второй объект смог бы скрыться на время.

– А что такого? – спросил Ролдан, вновь отвлекаясь от тела.

Кончики его пальцев давили на лоб умершего. Оставляли глубокие следы. Мясо не восстанавливалось, потеряло упругость. Типичное следствие прекращения жизнедеятельности.

Коллеги принялись рассуждать о мотивах, побудивших второй объект события совершить акт именно здесь. Ролдан переводил взгляд с одного на другого, хмурился.

Они так же отвлекались от произошедшего, окунувшись в знакомую атмосферу. Используемые в речи канцеляризмы не только заполняли внутренний дневник, который будет прикреплен к отчету. Кроме того, это позволяло сохранять… рассудок?

Стойкость суждений, решил Ролдан.

А вот вид деформированного черепа нарушал стойкость суждений. Потому Ролдан оставался без движения в неудобной позе, концентрируясь на неласковых касаниях дождя по затылку, стекающей за воротник на спину и на грудь холодной воде.

Система выдала новый расчет-предупреждение, Ролдан его отбросил. Плевать, если он переохладится.

Тут такое. Холод только освежал, помогал закрепиться в реальности.

Открывшееся мозговое вещество, сеточка сосудов под развороченными кусочками черепа не вызывали тошноты, отвращения. Не было страха и омерзения. Ну, мертвец. Один из многих.