Моё грозовое небо

– Алекс сказал, что больше не вернётся на службу. И я…

– Может, он прав? – мягко перебил её отец. – И вам обоим не стоит возвращаться? Судьба дала тебе два шанса. Третьего может и не быть. Стоит ли так рисковать?

– У тебя этих шансов было гораздо больше, – вытащив из-под ног диванную подушку, Мэл обняла её, как будто защищаясь. – Но ты не перестал заниматься любимым делом.

– Так моя работа и заключается в этих шансах. В рисках. И я их полностью контролирую. Каждый раз, когда я поднимаюсь в небо, всё зависит только от меня. Твоя же работа это война. А там всё подчиняется случаю.

– Пап, я…

– Просто подумай над этим. Там наверху, – Альфред указал взглядом на потолок, – спит мужчина, который три года назад умер вместе с тобой. Представь, что он будет чувствовать, каждый раз снова прощаясь с тобой. А Мишель и Даниэль? Неужели эта работа стоит того, чтобы они всё время боялись, что ты опять можешь не вернуться?

Его тихий, но твёрдый голос проникал в самое сердце Мэл, заставляя его сжиматься от тоски и разрываться на части. Её отец был прав, чертовски прав. Она не хотела, чтобы её семья снова страдала. Но и без полётов она тоже не могла. Небо было её страстью, её воздухом, так необходимым для жизни.

Они молчали очень долго. Альфред вчитывался в свои записи, иногда внося в них какие-то дополнения или коррективы, а Мэл наблюдала за ним стеклянным взглядом, полностью погрузившись в свои мысли и ощущения, борясь с самой собой.

Через час Альфред закрыл тетрадь и, сняв очки, посмотрел на дочь, всё-таки уснувшую в кресле, как в детстве. И он как будто снова видел её маленькой. Альфред улыбнулся и пошёл наверх будить Алекса, чтобы тот перенёс её в постель. Как бы он ни хотел сделать это сам, но возраст, к сожалению, брал своё.

* * *

*September – Daughtry*

– Я как будто снова стал ребёнком, – улыбнулся Алекс, слегка отталкиваясь ногами от земли. – Почему-то здесь всегда так.

В последний вечер перед отлётом они с Мэл качались на больших качелях, установленных во дворе, пока Кристин, выпроводив их на улицу, накрывала на стол к ужину. Солнце медленно катилось за горизонт, пробиваясь яркими лучами сквозь зелёную листву, и подсвечивало всё вокруг красивым золотистым светом. А то, как оно играло и путалось в рыжих кудрях Мэл, заставляя их светиться, не давало Алексу и шанса отвести от неё взгляд.

– Это всё мама, – рассмеялась Мэл, опуская голову на его плечо. – Она всегда была такой. Мягкой, заботливой. С ней так уютно и как-то по-домашнему всё.

– Помнишь?

– Нет. Просто знаю… Надеюсь, когда-нибудь и я смогу стать такой для наших детей.

– Ты уже такая мама. И всегда такой была.

– Правда?

– Правда, – приобняв, Алекс поцеловал её в макушку. – Но если ты не веришь мне, Даниэль и Мишель с удовольствием это подтвердят.

– Жаль, что нам завтра уже нужно уезжать. Я бы хотела остаться здесь ещё.

– Я бы тоже с удовольствием задержался. Но Мишель завтра выписывают. Нужно забрать её домой. Но если ты хочешь, я могу полететь один. А ты проведёшь ещё несколько дней с родителями.

– Ты серьёзно? – Мэл удивлённо отодвинулась, заглядывая в его расслабленное лицо, и Алекс кивнул, погладив её по веснушчатой щеке.

– Вполне. Вы так давно не виделись, что имеете право побыть вместе. А я заберу Мишель, и мы будем ждать тебя дома.

– Это… звучит здорово. Но нет, – Мэл мотнула головой, и Алекс сморщил лоб, наклоняя голову на бок.

– Нет?

– Я вернусь домой с тобой. Мы прилетели сюда вместе и улетим тоже вместе, – уверенно произнесла Мэл, а потом добавила, смущённо опустив глаза: – Я не хочу без тебя.

Выражать свои чувства к нему было всё ещё сложно и волнительно, но остаться без него казалось чем-то страшным и невыносимым.

– Как скажешь, – Алекс пересадил её к себе на колени, нежно целуя. Он был благодарен за то, что она отказалась остаться. Ему и самому совершенно не хотелось оставлять её здесь.

* * *

– Так, вести себя аккуратно, сильно не переутомляться. В остальном жить обычной жизнью и побольше улыбаться. Всё ясно? – строго спросил врач, подписывая выписку Мишель, и та с надеждой обернулась к нему, закончив собирать вещи.

– А когда я смогу начать танцевать?

– Через три дня придёшь на плановый осмотр, и если всё будет в порядке, можно потихоньку начинать.

– Ох, вы серьёзно? – глаза Мишель засверкали от радости, и врач укоризненно рассмеялся.

– Я сказал потихоньку. Разминка без сильной растяжки и сложных элементов. И слушай своё тело. Никаких тренировок через силу и на износ. А через две недели уже поговорим об увеличении нагрузок.

– Спасибо, – Мишель улыбнулась ему, а Алекс пожал руку, прежде чем тот, попрощавшись, ушёл к другим пациентам.

– Ну что, милая, домой? – Мэл приобняла дочь за плечи, и та радостно закивала.

– Да, мам. Я так соскучилась по своей комнате. И по домашней еде.

– А как насчёт того, чтобы сначала заехать в наше любимое кафе, – закинув на плечо рюкзак Мишель, Алекс придержал для них дверь палаты, – и слопать по большой порции мороженого?

– Звучит здорово, пап! Как в детстве.

– Тогда шагом марш в машину, дамы, – и он, смеясь, сначала слегка подтолкнул дочь, а потом шлёпнул Мэл по бедру.

Наслаждаясь вкуснейшим мороженым в небольшом кафе, которое они с Мишель нашли, когда та была ещё совсем маленькая, и весело болтая обо всём и ни о чём одновременно, они не заметили, как пролетело несколько часов, а осеннее солнце начало клониться к закату. Когда же Алекс, собрав своих любимых девчонок, привёз их домой, на подъездной дорожке обнаружилась незнакомая машина. Но всё встало на свои места, стоило им увидеть маячивших на крыльце близнецов, один из которых помог Мишель выбраться из Доджа.

– Привет, Алекс, Жизель, – поздоровался Остин, и Мэл с удовольствием обняла сначала его, а потом и Джеймса. С сыновьями Маркуса она познакомилась лично ещё в больнице.

– Что вы здесь делаете? – Алекс с подозрением приподнял бровь, и Джеймс пожал плечами.

– Нам сказали, что Мишель уже выписали, и мы бы хотели забрать её прогуляться. Мы давно не виделись, да и она столько времени просидела в четырёх стенах.

Вот только и Алекс, и Мэл знали, что Джеймс приходил к их дочери практически каждый день, иногда вместе с братом.