Моё море

А ещё на фоне постоянного беспокойства Марии обо мне понял неожиданно, что даже не извинился за свой безобразный срыв, когда девушка только узнала о моём состоянии. Поразительно, но я правда не думаю, будто она желает мне зла. Она мой единственный союзник и… друг?

С раннего детства у меня проблемы с обретением друзей. Социальный статус притягивал много личностей с не самыми благородными помыслами. Все чего-то хотели. Больше влияния, власти, денег. Не сразу, но я научился видеть фальшь в поведении «друзей», и как бы грустно ни звучало, но моими друзьями были в итоге учителя и семья. Они единственные не желали получить что-то от моего положения в подводном обществе. И вот в моей жизни появилась девушка, сухопутная, которая искренне ко мне расположена. Она не попыталась сдать меня своим властям и получить награду, не попыталась силой отобрать драгоценности, и вообще была готова отпустить на все четыре стороны. Наверное, именно после этого я всё же смог начать ей доверять. И понимание, что довольно грубо оскорбил Машу, вызывало в душе чувство вины. Надо будет извиниться.

— Да забей, — отмахнулась сухопутная, когда я произнёс заветное «прости». — На твоём месте я бы, наверное, вообще свихнулась.

Дни слились в однообразную массу. Ел, спал, залезал в воду, вылезал обратно. Удивительно, но, несмотря на беду с кожей, превратить хвост в ноги получалось без всякого труда. Да и смотреть на них было не столь жутко, как на привычную часть тела, с которой блестящими осколками осыпались чешуйки.

Хуже всего стало, когда дошло до головы. Моим лицом можно было напугать кого угодно. Мария аж икать начала, увидев впервые. Меня же больше пугало, что будет с волосами. Неужели я стану лысым? Боги! Уберегите от такого позора! На Земле многие мужчины сами сбривают себе волосы, но в подводных владениях так обозначают отщепенцев, преступников и предателей.

Не сразу, но я заметил, что на месте слезшей кожи начала образовываться новая. Сухопутную радовать не спешил, вдруг это временное улучшение. И всё же впервые за сколько дней появилась надежда. Улучшился аппетит, стал снова просыпаться интерес к жизни. Увы, наблюдательность Марии я недооценил.

— Парень, а ведь ты поправляться начал, походу, — выдала девушка, собирая тарелки со стола. — На кухню спустился, есть начал нормально, да и шкурка вроде восстанавливается.

— Не уверен, что пока стоит делать однозначные выводы, — ответил осторожно.

Кивнув, Мария замолчала, изучая глазами то, что раньше было лицом. Уже привыкла и не дёргается.

— И всё же, ты выглядишь, как оживший ночной кошмар, — произнесла она. — И почему у меня нет врагов, которых хотелось бы напугать до невменяемости, или запойных знакомых? Прикинь, как было бы круто, увидели тебя и всё. Враги в глубоком шоке, алкоголики бросили пить.

— Ну спасибо, — обиделся я. — Ты сама деликатность.

Знаю я, что выгляжу ужасно, но зачем носом-то в это тыкать? Меня всегда считали довольно привлекательным, и осознавать собственное — надеюсь, временное, — уродство неприятно.

Ещё спустя пару дней смог облегчённо выдохнуть. Что бы ни происходило со мной, но лысеть я так и не начал. Хоть кровь и проступала у корней волос. Самые первые «раны» и правда затягивались, являя миру новую тонкую кожицу без уродливых следов. Это тоже внушало надежду. А главное, зависимость от воды ощущалась совсем слабо. Порой я и сам забывал, что не мешало бы смочить тело. Мария и та помнила об этом, у меня же вылетало из головы.

Не один час я посвятил размышлениям о том, что происходит со мной. Однозначного ответа у меня не было. Неужели я становлюсь человеком? Бр-р-р. Не хотелось бы. Всё понимаю, это мир сухопутных, и ноги тут нужнее хвоста, но отказываться от своей природы и наследия не желал категорически. Да, проблем с появлением хвоста не возникало, жабры исправно работали. Тогда что это? Акклиматизация такая жёсткая, перестройка организма под новый мир? Не знаю. Ведь подобных случаев не было в истории нашего народа. В любом случае, мне становится всё лучше.

Увы, у выздоровления оказались и свои минусы. К примеру, Мария снова стала язвительной мадам с ядовитым языком. Ушли мягкость и беспокойство обо мне. Но главной неприятностью было то, что раз умереть мне не грозит, значит, опять нужно думать о будущем рабочем поприще. Тем более, сухопутная уже рассказала о своих успехах.

— Давай-давай, — подгоняла Мария, — нетбук в зубы и вперёд. Иначе будешь у меня каким-нибудь слесарем третьего разряда.

Одарив сухопутную недовольным взглядом, поплёлся на второй этаж, чтобы опять мучить свою голову, ища себе призвание в мире, для сиэрнаров не предназначенном.

Глава 11

АЙРОН

Было очевидно, что в управленческую деятельность мне путь заказан, несмотря на то, что именно править меня готовили всю жизнь. Но тут, в первую очередь, надо хорошо понимать тех, над кем собрался главенствовать, а сухопутные для меня были малопонятны.

К счастью, всё же после долгих размышлений и сомнений я определился с родом деятельности. Мне всегда хорошо давался счёт. Когда я заявил об этом Марии, её лицо выражало огромное сомнение. Но всё же она кивнула и на следующий день достала огромное количество каких-то примеров, задач. После небольших пояснений я быстро разобрался, что к чему, немало удивив этим девушку. После стало сложнее, пришлось заниматься примерами оформления разнообразных документов. Тут пришлось помучиться, столько незнакомых терминов и непонятных вещей! Но спустя несколько дней я всё же справился, и тогда ошарашенная сухопутная согласилась — это моё.

Затем выбирали саму специальность. Вот тут было сложнее. Разновидностей было море, и половина была малопонятна. Маша сначала настаивала на бухгалтере, но я воспротивился. Пока изучали, что и как, я понял, что в это более женская профессия. В итоге остановились на специалисте по финансам и банковскому делу.

После чего пришлось долго и нудно изучать, что это за птица такая. Ничего особо сложного для себя я не нашёл, окромя общения с людьми.

Со слов Марии знал, что ей удалось найти людей, которые моё имущество реализуют. Мысли о том, что отдаю последнее, что связывает меня с домом, болью отдавались в душе. Но стоит мыслить шире, мне нужно как-то устраиваться в этом мире, а это как раз даёт такую возможность. Нашла девушка и тех, кто сделает мне документы.

Тут проблема упёрлась в мой внешний вид. Пока лицо не придёт в норму, нечего и думать о том же паспорте. А ещё сухопутная прицепилась к моим волосам.

— Айрон, с такой гривой ты выглядишь несолидно, — говорила она. — На бабу похож. Надо постричься.

Тут я стоял насмерть. Ни за что. Мария этого не понимает, но у нас волосы символ статуса. И никакие уговоры не заставят меня их обрезать, как преступнику или низшему слуге.

— Думать об этом забудь, — отвечал я.

— Да кто возьмёт на работу то ли принцессу, то ли неформала? — приводила она свои аргументы.

— Ценить должны за знания, а не за внешний вид, — парировал я.

— Только встречают по одёжке, — был мне ответ.

Так мы спорили день за днём. Было даже как-то обидно, что Маше моя шевелюра как рыбная кость в горле.

Время летело быстро, кожа выглядела всё лучше. С каждым днём я всё меньше походил на персонажа из фильма ужасов. Это радовало. Чувствовал себя тоже хорошо. Мог проводить кучу времени на суше, и не вспоминая о воде. Осознав это, Мария подсуетилась и выселила меня из ванной. Из-за этого пришлось два дня разгребать хлам в комнате, которую девушка приспособила под кладовку. На фоне спальни сухопутной эта была размером с конуру, но всё же больше ванной. Да и большое окно радовало. Мебель выбирал сам. Спустя почти неделю смог, наконец, въехать в новую спальню.

Жизнь менялась у пугающей скоростью. Когда лицо стало прежним, сделал фотографии на документы, а пока ждал их, принялся изучать окрестности и город в целом. Девушка забрала машину из ремонта после аварии, и мы часто катались по улицам.

На моё желание обзавестись своей машиной мне ответом было фырканье. После того, как я настоял, Мария всё же объяснила, что тут всё не так просто, как кажется. Мне вообще сначала надо просто устроиться в жизни, и только потом думать об автомобиле. На резонное «А как добираться на будущую работу?», мне ответили, что от пользования общественным транспортом ещё никто не умирал. Вскоре показала всю «прелесть» такого способа передвижения.