Моё пост-имаго

И вот вчера вечером, прямо перед наступлением туманного шквала, неудовольствие господина сержанта ощутили на себе двое его подопечных, которые частенько работали, если выражаться мягко, его личными посыльными. А если оставить мягкость в покое, то они ходили с поручениями по различным адресам, выбивали долги, ломали пальцы и челюсти, притесняли и запугивали, но чаще хватало одного лишь имени сержанта Гоббина, чтобы беседы проходили намного быстрее, а собеседники становились в разы сговорчивее.

На этот раз сержант злился не на кого-то там, а именно на Бэнкса и Хоппера, поскольку рассчитывал, что они выполнят его поручение. Он сказал, что ему пришлось доверить это поручение Хоскинсу, который делал все правильно сугубо через раз, повезло еще, что это был именно тот, удачный, раз.

– Это было очень важное поручение!- сжав зубы, процедил сержант.

– У вас все поручения важные, сэр,- ответил Хоппер, видимо, пытаясь подлизаться, но Гоббин поглядел на него так, что бедняге показалось, будто его кожу с лица сняли раскаленным ножом.

– Это было из…- сержант понизил голос,- деликатных поручений.

– Аааа,- закивали оба констебля понимающе. «Деликатное поручение» значило то, что у него есть заказчик – скорее всего, богатый, влиятельный и непременно желающий остаться неизвестным.

– Так что вы прошляпили по двадцать фунтов на каждого, и это за дело на четверть часа.

– Какая жалость…- проскулил, искренне жалея об упущенной возможности, Хоппер.

– А что было за дело?- поинтересовался более любопытный Бэнкс.

– Нужно было встретить некоего мистера у кое-какой сигнальной тумбы, прикинуться, что стоишь на посту, направить его по определенному адресу, в указанном направлении. А если сам не подойдет, заговорить с ним, предложить помощь и опять-таки отправить в нужном направлении…

– И верно, дело-пшик.

Но оба констебля точно не могли бы им заняться, так как в это самое время выслеживали Черного Мотылька, о чем они, разумеется, доложили сержанту. Тот для проформы накричал на них и для вида поугрожал, что они не только не получат паровые самокаты, но при этом он отберет у них их старые, после чего с ноткой отеческой злобы заключил:

– Но раз уж взялись, извольте выполнить. Вот и будет повод утереть нос Мэйхью, а то что-то слишком уж возится с ним господин комиссар. «Лучший сыщик города», тоже мне! Нужно воспользоваться возможностью, пока он отстранен, и изловить эту вашу тварь, запереть виновников и доказать господину комиссару, что и без Мэйхью мы прекрасно справляемся. Глядишь, его и не вернут обратно.

– Но, сэр,- сказал Хоппер,- дело приняло весьма острый оборот. Нам бы не помешало вооружение…

– А дубинки ваши вам на что? Затылки чесать?

– Сэр, тварь злобная – уже убила двоих, ранила третьего,- начал было Хоппер, а Бэнкс поспешно добавил:

– Сэр, она летает. Дубинками нам ее не достать.

– Убедительно, Бэнкс,- сказал сержант Гоббин и выдал обоим два девятизарядных «реддинга», велел взять к ним патроны в оружейной комнате. Бэнкс и Хоппер предусмотрительно запаслись патронами на случай целого нашествия Черных Мотыльков.

Так как в обычное время огнестрельное оружие уличным полицейским не выдавалось, то «обновка» тут же привлекла к себе внимание всего паба, а Бэнкс с Хоппером к тому же, нисколько не стесняясь, устроились на самом видном месте и принялись чистить револьверы, не особенно при этом понимая, зачем их вообще нужно чистить. Каждому, кто подходил, они важно сообщали, что им поручено невероятно опасное дело и что они охотятся на злобную тварь, которой какие-то шушерники с перекрестка не ровня. Впрочем, вскоре, к досаде обоих констеблей, ажиотаж коллег поугас.

– Где носит этого Шнырра?- возмущенно спросил Бэнкс.

– Эй, помяни простуду – закашляешь,- усмехнулся Хоппер, заметив тщедушную фигуру в клетчатом пальто, пробирающуюся между столами.

Как ни пытался Шнырр Шнорринг выглядеть неприметно, он все время ловил на себе неприязненные взгляды. Еще бы – ведь что это был за тип! Тронутый плесенью коричневый котелок криво сидит на макушке, того и гляди сбежит с угловатой головы. Руки в карманах едва ли не по локоть, спина ссутулена, а взгляд шныряет по углам. Неровно поседевшие клочковатые бакенбарды – просто ночной кошмар любого цирюльника.

– Эй! Чего это мы должны торчать тут и ждать тебя до самого рассвета!- прикрикнул Бэнкс, когда Шнырр Шнорринг подошел к их столу.

– Да, мог бы и поторопиться, Шнырр.

Осведомитель приподнял за край котелок в приветствии, на миг обнажив наканифоленную плешь.

– Прошу вас, господа хорошие,- сказал он заискивающим и пропитым голосом,- вы ведь знаете, как мне не нравится это прозвище.

– Тебя все знают, как Шнырра Шнорринга,- веско заметил Бэнкс.- И нам плевать, что тебе там не нравится.

– Понял, Шнырр?

Осведомитель недовольно пожевал покрытыми уродливыми оспинами губами.

– Да, господа хорошие, понял.

– Как ты пробрался через шквал?- спросил Бэнкс.

– О, я знаю ходы, господа хорошие. Некоторые канавы и щели – под землю, через чердак, сквозь общий коридор меблированных комнат, по лестнице вниз, по лестнице вверх – еще один чердак, и вот я здесь.

– Занимательно,- безразлично сказал Хоппер.- Рассказывай, что узнал. А то многие, понимаешь ли, болтают, будто Шнырр Шнорринг в курсе того, кто убийца из утреннего поезда.

– Да, сэр. Так и есть, сэр,- подобострастно ответил Шнырр.- Сегодня я, как всегда поутру, осматривал Чемоданную площадь и окрестности вокзала, чтобы в случае чего тут же сообщить вам, господа хорошие, если увижу что-то, что может вас заинтересовать. Я видел, как мальчишка украл кошелек у джентльмена на станции омнибуса. Я даже знаю, где он ошивается, этот рыжий веснушчатый оборванец. Еще я видел, как кэбмен Джоунзи дурит приезжего, сообщая ему, что адрес, который на самом деле за углом, находится на другом конце города, и путь к нему будет стоить на два фунта больше, чем в действительности…

– Ближе к делу, Шнырр,- приказал Бэнкс, и Шнырр, задрожав, продолжил:

– Около девяти утра, когда двери ресторана госпожи Примм открылись, я увидел двух интересных цепочников.

– Цепочников, значит…

«Цепочниками» в Тремпл-Толл называли людей с более-менее терпимым достатком, что позволяло им обзавестись цепочкой для карманных часов.

– Ну да,- покивал Шнырр.- Вели они себя очень уж подозрительно. Одетые во все черное, лица скрыты шарфами, глаз не разглядеть из-за защитных очков. Еще у них были черные котелки. И чем же, господа хорошие, они привлекли к себе внимание такого рачительного и неусыпного наблюдателя, как я, как вы думаете? У них ничего не было в руках. Никаких портфелей, сумок, чемоданов – ничего.