Мое прекрасное искупление

Я посмотрела в сторону.

– Я только что разбила Джексону сердце – опять. О чем, черт возьми, я думала? Я знала, что с Томасом что–то случилось. Черт, ты сказала мне в первый день, что он обжегся. Маркс прав.

Вэл застыла.

– Что сказал Маркс?

– Что мне надо держаться подальше от Томаса. Что я не смогла быть с Джексоном, и, вероятно, не смогу быть ни с кем другим.

Вэл состроила гримасу.

– Ты лжешь. Он не может быть таким долбаным козлом.

– Он такой, когда дело касается меня. И чтобы прояснить, да, я перефразировала это.

– Тогда, это говорят твои страхи. Но если тебе нравится Мэддокс, Лиис, не позволяй своим неудавшимся отношениям управлять следующими. Только то, что ты не любила Джексона, не означает, что ты не можешь любить Мэддокса.

– Он все еще любит ее, – сказала я, не пытаясь скрыть оттенок боли в моем голосе.

– Камиллу? Это она ушла он него, Лиис. Может, он всегда будет любить ее.

Меня охватило неприятное чувство, и я сжала плечи, на самом деле ощущая физическую боль, просачивающуюся через мои кости.

Мы не так долго знаем друг друга. Почему у меня такие сильные чувства к нему?

Но я не могла спросить об этом. Это делало меня слишком уязвимой, заставляло меня чувствовать себя слишком слабой.

Я произнесла единственный вопрос, который могла:

– Ты думаешь, он может любить двоих?

– Ты можешь любить одного? – огрызнулась она.

Я покачала головой, притронувшись пальцами к губам.

В глазах Вэл не было сочувствия.

– Ты действительно как–то провоцируешь это. Будь с ним или нет. Но Маркс прав. Не издевайся над чувствами Мэддокса. Я понимаю, однажды ты сказала ему, что эмоционально недоступна, но ты ведешь себя иначе.

– Потому что он мне нравится. Я думаю, больше, чем нравится. Но я не хочу этого.

– Тогда будь с ним честной и не подавай непонятных сигналов.

– Это трудно, когда все, что у меня есть, происходит здесь, – сказала я, указывая на место между моей головой и сердцем.

Она покачала головой.

– Я понимаю это, но тебе придется принять решение и придерживаться его, или ты просто будешь выглядеть стервой.

Я вздохнула.

– У меня нет на это времени. Мне надо делать мою работу.

– Тогда разберись со своим дерьмом и делай ее, – Вэл встала и покинула мой офис, не сказав больше ни слова.

Она была права. Маркс был прав. Джексон был прав. Не только я была не в состоянии экспериментировать с моей боязнью отношений, но и Томас не был тем парнем, с которым это стоило бы пробовать.

Я встала и прошла к столу Констанс. Не понимая, перехватило ли у меня дыхание, или я просто нервничала, я попросила о встрече со специальным агентом Мэддоксом.

– Он в своем офисе, – сказала Констанс, не проверив динамик, – Идите прямо туда.

– Спасибо, – сказала я, проходя мимо нее.

– Привет, – сказал Томас, вставая и улыбаясь, поняв, кто к нему ворвался.

– Я не могу…. сделать это. Я о свидании. Мне жаль.

Бдительность Томаса мгновенно усилилась, и я возненавидела себя за это.

– Ты передумала насчет Джексона? – спросил он.

– Нет! Нет… я не уверена, что могу относиться иначе к отношениям, чем это было, когда я уехала из Чикаго, и я не думаю, что будет честно пытаться сделать это с тобой.

Плечи Томаса расслабились.

– И все? И это твоя трагическая история?

– Что?

– Пока ты не посмотришь мне в глаза прямо сейчас и не скажешь, что тебе не понравилось, когда я поцеловал тебя сегодня утром, я не куплюсь на это.

– Я… ты… – Это был не тот ответ, которого я ожидала, – У тебя разбито сердце. Я только что разбила чье–то сердце.

Томас пожал плечами.

– Он тебе не подходил.

Он обошел свой стол и подошел ко мне. Я сделала несколько маленьких шагов назад, пока не коснулась массивного стола для конференций.

Томас наклонился всего в нескольких дюймах от моего лица.

Я отпрянула.

– У нас есть задание на следующей неделе, сэр. Мы, вероятно, должны сосредоточиться на плане.

Он закрыл глаза и вдохнул через нос.

– Пожалуйста, перестань называть меня сэр.

– Почему тебя это так беспокоит?

– Меня это не беспокоит, – Он покачал головой, смотря на мое лицо с такой тоской, что я не могла пошевелиться, – Наша задача – изображать пару.

Его мятное дыхание согревало мне щеку. Потребность в том, чтобы повернуться и почувствовать его рот на моем, была такой невыносимой, что у меня заболела грудь.

– С каких пор ты снова стала называть меня сэр?

Я посмотрела на него.

– С сегодняшнего дня. Притяжение очевидно, но….

– Это недопонимание. Ты хотя бы понимаешь, насколько мне тяжело видеть, как ты ходишь по офису в юбке, зная, что ты не носишь трусиков?

Я выдохнула.

– Между нами что–то есть. Я уверена. Мы переспали друг с другом меньше, чем через двадцать минут после нашей встречи, Господи. Но я пытаюсь оказать тебе услугу. Ты меня слышишь? Я хочу, чтобы все было предельно ясно. Ты мне нравишься… очень. Я признаю это. Но я устала от отношений. Более того, я не хочу снова причинить тебе боль. И… твои друзья тоже.

Томас усмехнулся.

– Ты говорила с Марксом, да?

– Я пытаюсь избавить нас от представления в кабинете нашей команды, которое произойдет, как мы оба знаем, если это не сработает.

– Ты говоришь, что я драматичный?

– Темпераментный, – разъяснила я, – А я не могу довести это до конца. Мы были обречены с самого начала.

– Сколько лет ты оставалась с Джексоном, после того, как поняла, что не хочешь за него замуж?

– Слишком много, – сказала я, устыдившись.

Томас на мгновение посмотрел на меня, анализируя. Мне было ненавистно это чувство. Сила и контроль, которые приходили, когда я была на другой стороне, были гораздо предпочтительнее для меня.

– Ты боишься, – сказал он. Его слова были нежными и понимающими.

– А ты нет? – спросила я, посмотрев вверх, прямо в его красивые ореховые глаза.

Он наклонился и поцеловал уголок моего рта, задержавшись на мгновение, наслаждаясь этим.

– Чего ты боишься? – прошептал он, взяв меня за локти.