Мое ускорение

Десятка? Вот, конечно, не тянет она на королеву красоты, уж очень фигура нестандартная, а что делать? Не спорить же с мэтром. Тем более, официально у нас не конкурс красоты, а конкурс «Комсомолка Красноярска». Ставим дружно десятки, в том числе и мой оппонент по вопросам регламента Виктор Васильевич.

После окончания конкурса все члены жюри собрались в небольшом кабинете обсудить прошедший день и наметить планы на завтра. А завтра у нас вопросы по теме «Борьба за мир», ну, и первое дефиле в платьях. По результатам завтрашнего дня останется семнадцать девушек. Чтение отрывка из произведений советских писателей, опять творческий конкурс и заключительное дефиле — всё это будет в последний день конкурса. Тогда и примем решение, кто победит, и кто какой приз получит. Ну, кроме приза зрительских симпатий, тут уж как зрители проголосуют.

Сегодня две большие урны уже разбирают наши помощники из числа комсомольцев. Они выписывают номера трех участниц, которые каждый зритель имел право указать в своем талоне. Уже приходили жаловаться от них две помощницы. Во-первых, есть пустые талоны — не отметили никого зрители и так бросили в урну, во-вторых, некоторые цифры читаются с трудом, то ли двойка, то ли тройка, то ли вообще пятёрка. Это мой косяк — можно же было сделать общий список, и там только галочки проставлять. Решаем, если больше или меньше трех участниц в талоне указано или неразборчиво номера прописаны, такие талоны аннулировать.

Обсуждаем участниц, смотрим у кого сколько баллов. У всех членов жюри есть свои фаворитки-любимицы, даже у Илюхи. Хотя, почему даже? У него их больше, чем у остальных. Я стараюсь судить объективно. У меня на двадцать девятое большие планы, это и открытие памятника погибшим комсомольцам-интернационалистам, и торжественное заседание, где меня будут награждать весьма почетной комсомольской наградой, ну и сам конкурс. Митинг и прочее я пропущу, тупо не успеваю. На занятиях в школе нас пятерых не увидят ни в понедельник, ни во вторник. А ведь конец четверти, все-таки. Почему пятерых? Привлек к работе я Инну, молодую соседку по комнате Иры Моклик, ту самую дочку декана высшей комсомольской школы. Она сейчас и командует счетоводами нашими.

Домой попал поздно, уставший, но довольный. Бейбут тоже доволен. Меня весь день не было, и он свою татарочку повалял всласть, пока комната свободна была. Кобель. Как и я, впрочем. Вечером перед сном перечисляю ему интересные моменты сегодняшнего дня, так он, олень, умудрился уснуть под мой рассказ о том как «космические корабли бороздят просторы большого театра». В отместку поднял его в шесть утра.

Понедельник двадцать восьмого начался не так, как я планировал накануне. За мной приехал Штыль Аркадий Иванович, один из моих тренеров, и отвез в спорткомитет для традиционной накачки перед сборами! Оказывается, в составе кандидатов в сборную сейчас я один с края! Вежливо выслушиваю его, кивая стриженой башкой — мол, не посрамлю, возьму обязательства, не забуду. Первого ноября мне предстоит вылет в Москву на сборы, обратно на одиннадцатое билеты взяты, со мной летит не Игорь Леонидович, и не Штыль, а чиновник из краевой Федерации бокса, молодой ещё парень лет тридцати. Судя по сломанному носу — бывший боксер.

— Толя, ты диету соблюдаешь? — грамотно пытает меня Антон Павлович, этот самый функционер.

При этом он слегка обозначает удары мне по корпусу. Похоже, ему стоять трудно без движения, тело его качается влево-вправо. Чувак недавно карьеру закончил, призер чемпионата РСФСР, между прочим, сам сказал.

— Да какая диета, ем что получиться, да у меня с моим напряженным графиком всё сгорает моментально, я даже худею, — поясняю я.

— Не бухаешь? — смотрит он на меня и, не дождавшись ответа, продолжает: — Я вот бухал, может, поэтому и карьеру спортивную рано закончил и не достиг всего, чего хотел. И ещё, строго-настрого — не драться ни с кем, не дай бог, травму получишь или зашибешь кого.

«Вроде, нормальный мужик», — решаю про себя я и еду на конкурс. Там меня ожидает сюрприз — первое место по числу упоминаний в талонах зрителей у Людмилы! С огромным отрывом. Это, кстати, моя заслуга тоже! Больше тысячи голосов за неё отдали, у конкурсантки на втором месте голосов набралось всего двести с небольшим, ей оказалась изгнанная из состава орггруппы красотка Марина Иванова. Тесен мир!

Начинается второй день финала. Девушки в новых платьях и с новой походкой, поставленной профи, выходят поочередно к микрофону отвечать на вопросы жюри. Вот и моя Людмилка, дочка будущего олигарха, прошлась довольно профессионально, покачивая бедрами, к микрофону. Платье, на мой взгляд, хуже, чем то, второе — узкое с разрезом до бедра, но что есть.

— Кто учредитель Советского фонда мира? — задаю вопрос я.

Людмила послушно перечисляет — комитет советских женщин, комитет молодёжных организаций СССР, … .

— Что требовало «Воззвание о применении атомного оружия»? — вопрошает уже Илья.

Речь идет о так называемом «Стокгольмском воззвании», но в СССР оно было известно под другим названием.

— Мы требуем безусловного запрещения атомного оружия как оружия устрашения и массового уничтожения людей; мы требуем установления строгого международного контроля за исполнением этого решения; мы считаем, что правительство, которое первым применит против какой-либо страны атомное оружие, совершит преступление против человечества и должно рассматриваться как военный преступник, — четко отвечает Люда. — В Советском Союзе это воззвание подписали более ста миллионов человек! — добавляет она, якобы, от себя.

Нормально! Третий вопрос тоже должен был задать я, но неожиданно вмешался Виктор Васильевич!

— Каких американских борцов за мир вы знаете и каковы их заслуги?

Сука! Куда лезет? Да ещё такой развернутый ответ требует, он и биографии их запросил! И именно американских. Люда, ждавшая другой вопрос, уже было открыла рот и тут же закрыла, недоуменно и с обидой глядя на меня.

— Я думаю одного-двух достаточно, — вдруг пришёл нам на помощь Годенко.

— Член коммунистической партии США Анжела Девис! — звонко сказала Людмила.

Это очевидный и легкий пример, лозунг «Свободу Анжеле Девис» был очень популярен в СССР, а далее девушка нас удивила:

— Лайнус Полинг — «Договор о запрещении ядерных испытаний». В июле 1963 года США, СССР и Великобритания подписали договор о запрещении ядерных испытаний, в основе которого лежал этот проект. Ещё Ральф Банч — он работал над прекращением арабо-израильского конфликта.

— Замечательно! Достаточно! — торопливо сказал я, пока ещё кому чего спросить не захотелось.

Антракт. Иду за кулисы конкурса, девушки там переодеваются, кто-то в свою одежду, кто-то в конкурсную. Каков цветник! С интересом поглядываю по сторонам.

— Ты откуда знала про борцов за мир? — спрашиваю я подругу, которая уже переоделась в свое обыденное, и норовила убечь на занятия в университет.

— Про Девис? Мама моя в университете, когда училась, даже письмо ей писала. Полинг — это известный химик, нобелевский лауреат по химии, нам профессор Торопчинский рассказывал про него на лекции по органической химии, а про Банча я сама в школе доклад готовила, — отмахнулась Люда и, чмокнув меня в щечку, добавила, — Извини, Толя, бежать надо!

— Стой, торопыга! Ты на первом месте по зрительским голосам, — радую её я, выдавая секретную пока информацию.

Торопыга впечатлилась, и следующий поцелуй уже был не дружеский, а вполне чувственный. Аж дыхание перехватило у меня. У неё, впрочем, тоже.

— Если будет приз какой у меня, мы с тобой по-особому отметим, — многозначительно говорит подружка и убегает.

А я сразу вспоминаю папу ейного с тесаком, и возбуждение разом спадает. Он меня перед отъездом предупредил, мол, если что… . И я ему верю, по крайней мере, в будущем он за свои слова отвечал, и паинькой не был. Блин, они же прилетают как раз завтра с юга. Вот я тупень, забыл! Так, билеты им надо найти, есть у меня резерв на финал, конечно, а вот на концерт, который состоится поздно вечером, билетов нет, вернее, имеются только два — для меня и Люды. Отдать их родителям? Ладно, завтра разберёмся.