Могила Колумба
Шрифт:
— Поясните, пожалуйста, — попросила Альтаграсиа.
Итальянец присел на край стены, окружавшей террасу, разгладил усы и задушевным тоном повел рассказ:
— Энрико д'Альбертис под занавес своей бурной жизни и волнующих путешествий венцом деяний воздвиг сей замок, где и поселился. Он преклонялся перед Христофором Колумбом, и потому во дворце очень много произведений искусства, посвященных ему. Но д’Альбертису этого было недостаточно, он хотел сделать нечто особенное, чтобы увековечить память о первооткрывателе.
— И что он сделал? — с нетерпением спросила Альтаграсиа.
— Он заказал скульптуру молодого мореплавателя, которую вы видите перед собой, и велел установить ее так, чтобы лицом она была обращена на остров Сан-Сальвадор, первый остров, встретившийся первооткрывателю на Антилах,
Из объяснений гида следовало, что драгоценную статую адмирала в юности д’Альбертис заказал Джулио Монтеверде в 1870 году. Мастер попытался создать композицию, представляющую Колумба в тот момент, когда его осенила мысль об открытии Нового Света, лежавшего по ту сторону изведанного океана. Во всяком случае, скульптор попытался запечатлеть этот миг с предельным реализмом. Это была мраморная скульптура молодого моряка, сидевшего на причальной тумбе в глубокой задумчивости и не замечавшего, что у его ног яростно бурлят волны. В руках статуи была книга. На постаменте скульптуры доминиканка увидела генуэзский герб, а также изображение каравеллы и дату — 1460 год. Вероятно, именно тогда, по мнению д’Альбертиса, юный мореплаватель начал грезить о мире, дожидавшемся его в неведомых далях.
— Непременно прочитайте стих на пьедестале, — посоветовал гид, продолжавший восседать на краю террасы.
Надпись гласила:
— Данная работа выполнена в Риме и завоевала премию в Парме несколькими годами позднее, — сообщил итальянец. — Вам полезно узнать: во многих музеях мира находятся копии этой превосходной скульптуры, в том числе в таких городах, как Бостон, Гетеборг, Санкт-Петербург и Ванкувер. У нас в Италии тоже существует еще один слепок.
— Чрезвычайно интересно, — только и смогла вымолвить экскурсантка.
— В нашем музее есть и другие экспонаты, связанные с Колумбом. Прошу вас, следуйте за мной.
Они покинули террасу, где стояла скульптура молодого Колумба, и прошли коридором, стены которого украшали фрески со сценами прибытия флагманского корабля к берегам Сан-Сальвадора. Помимо фресок были и картины, тоже на сюжеты об открытии Америки. Они спустились вниз и подошли к углу замка, обращенному к морю. Итальянец указал доминиканке на гигантские солнечные часы на фасаде здания. Ей пришлось отступить на некоторое расстояние, чтобы увидеть их целиком.
На громадной мраморной доске, расположенной в верхнем ярусе дворца, помимо собственно часов помещались бюст Колумба, множество надписей и несколько гербов. Эту композицию итальянец и показывал ей с гордостью. Осознав, что легко их понимает, Альтаграсиа внимательно прочитала все надписи, написанные на кастильском и итальянском.
33
Честь
и слава Христофору Колумбу, нашему согражданину (ит.).34
Час истины ( лат.) — надпись часто встречалась на солнечных часах.
35
17.34. Полдень на Сан-Сальвадоре. 1492–1892. Энрико д’Альбертис.
Альтаграсиа дочитала испещренную надписями широкую плиту, укрепленную на стене замка, и задумалась. Все, что она услышала, показалось ей весьма любопытным. Откровенно говоря, следовало хорошенько обсудить с коллегами полученные сведения и прийти сюда снова. В замок обязательно нужно вернуться. Она чувствовала: тут их ждет подсказка. Но вот где ее искать?
— Вы довольны, синьорина? — спросил итальянец.
— Да, конечно. Но я собираюсь посетить ваш музей еще раз вместе с коллегами по университету и сделать более подробные записи.
— Прекрасно. Я охотно пригласил бы вас поужинать, если вы не возражаете.
Альтаграсиа с трудом избавилась от гида и вызвала такси.
Десятки гостей возвращались в гостиницу под вечер, другие, наоборот, уходили, собираясь поужинать в одном из многочисленных генуэзских ресторанчиков. Детективы встретились в вестибюле. Эдвин производил впечатление уставшего и павшего духом. Оливер также не выглядел удовлетворенным и даже не привел себя в порядок к ужину. Альтаграсиа, напротив, явно была довольна. Компания зашла в тихий ресторанчик, чтобы спокойно поесть и обменяться полученной информацией. Мужчины коротко рассказали о предпринятых шагах и постигшей их неудаче. Ни единой новой зацепки! Зато в замке Д’Альбертис содержится нечто важное, хотя она пока не понимает, что именно, заявила Альтаграсиа.
— Там масса недвусмысленных указаний, совпадающих с найденными нами в Санто-Доминго, Севилье и тем, что могло находиться в цоколе памятника на площади Акваверде в Генуе.
— Вы мое мнение знаете, — отозвался Оливер. — Здесь, возможно, родился Колумб. По-моему, очевидно, что это место имеет особое значение для тех, кто хранит старинные документы, связанные с его именем. О чем бы ни шла речь, у меня такое ощущение, что мы вплотную приблизились к чему-то весьма существенному.
— Сегодня меня не покидало чувство, что город преисполнен сюрпризов, пусть лично я ничего не нашел, — заметил Эдвин.
— Давайте завтра сходим в замок, — предложила молодая женщина.
— Ладно, только расскажи нам о замке подробно, — попросил ее соотечественник.
Доминиканские профессора тем временем тоже ужинали — в ресторане гостиницы. Донья Мерседес, отдохнув от полета, вновь взяла бразды правления в свои руки.
— Я разговаривала с Альтаграсией. Она сказала, что они получили от Верди определенную информацию. Как мы и задумали. Пока это все.
— Не уверен, что это была хорошая затея, — высказался Габриэль Редондо. — За много лет мы вложили во все это столько труда, а теперь ситуация выходит из-под контроля.
— Можешь не сомневаться, — раздраженно ответила донья Мерседес, — вся собранная ими информация в конце концов попадет к нам.
— Да, но проблема не только в этом. Где гарантии, что положение не осложнится?
— Тихо! Верди идет. Сменим тему.
Глава 11
ГЕНУЯ
И я хочу, чтобы упомянутым особам было дано из моего имущества перечисленное в сей грамоте […] И надлежит дать все таким способом, чтобы они не ведали, кто распорядился дать им это. Во-первых, наследникам Джеронимо дель Пуэрто […], канцлера Генуи, полагается двадцать дукатов. Антонио Вазо, генуэзскому купцу […], назначено две тысячи пятьсот реалов […] Наследникам Луиса Сентурион Эското, генуэзского купца, — тридцать тысяч реалов […] Им же, а также наследникам Паоло Негро, генуэзца, причитается сто дукатов или добро равной стоимости.