Могила Колумба
Шрифт:
Начальник экскурсионного бюро музея замка Д’Альбертис, Альфредо Пессаньо, бросился навстречу доминиканке, преграждая ей путь во дворец.
— Вот уж не ожидал увидеть вас так скоро, синьорина!
— Я пришла не одна, — отвечала Альтаграсиа, пытаясь улыбаться как можно приветливее.
— Я могу приступать к обязанностям?
— Нет, в этом нет необходимости. После вашей вчерашней экскурсии я теперь тоже эксперт.
— Ну как угодно. Я буду здесь, внизу, если вам что-то понадобится. — Гид сник, разочарованный.
Альтаграсиа, наоборот, обрадовалась: появилась возможность осмотреть музей без свидетелей. Она повела коллег
Солнечные часы просто поразили мужчин. Гигантская плита, частью которой они являлись, а главное, тексты — все это требовалось истолковать или хотя бы попытаться осмыслить. Оливера почему-то особенно заинтересовало обозначенное время.
— Странно. «17.34. Полдень на Сан-Сальвадоре». Чтобы это значило? — задумчиво протянул он.
— Я полагаю, что когда тут, то есть в Генуе, солнечные часы показывают 17.34, на острове Сан-Сальвадор наступает полдень. Разница во времени составляет примерно пять с половиной часов, — предположила Альтаграсиа.
— Да это ясно! — отвечал испанец. — Однако непонятно, что хотел сказать капитан д’Альбертис и почему он обозначил именно этот час. Когда на острове полдень, здесь — семнадцать часов тридцать четыре минуты. Капитан мог выбрать любое другое время суток на острове Сан-Сальвадор вместо этого и указать его тут, прибавив пять с хвостиком. Почему полдень?
— Надо подумать, — сказал Эдвин.
— Наверняка это отсылка, — продолжал Оливер, — возможно, ложная. Пока не подтверждено, что часть завещания, где Колумб прямо называет Геную, является подлинной. Следует не упускать это из виду.
— Идемте дальше! — позвала Альтаграсиа с видом заправского гида.
Детективы продолжили осмотр. Наступила очередь живописных полотен, развешанных в коридорах. Все это были каравеллы и иные суда, причаливавшие к открытым землям. У дверей, ведущих на террасу, Альтаграсиа обогнала спутников и предупредила:
— Я хотела бы, чтобы вы задумались над тем, что мы сейчас увидим, и отнеслись к этому с самым серьезным вниманием. Я убеждена: в этой скульптуре что-то есть. Доверьтесь моей интуиции, как и в Севилье.
Компания прошествовала на террасу. Юный Колумб по-прежнему грезил, устремив взгляд на Сан-Сальвадор и Новый Свет, который ему предстояло открыть десятилетия спустя. Детективы рассматривали знаменитую статую с разных точек террасы, варьируя угол, пытаясь угадать, какую подсказку может она дать им для решения их задачи.
Альтаграсиа почувствовала, что начинает уставать от напряжения. Налаженная жизнь в Санто-Доминго в окружении политиков, средств массовой информации и административных структур сменилась тягостным марафоном по городам, где она не чаяла побывать, в погоне за тем, что совершенно не вписывается в рутину ее обычной жизни. Таинственное исчезновение останков адмирала в Санто-Доминго, их историко-культурная ценность заставляли ее мобилизовать сейчас все внутренние ресурсы.
В тот миг, когда она впервые увидела «Юность Колумба», в ее сознании что-то стронулось, будто сами собой заработали скрытые механизмы памяти. Выражение лица юноши смутно напоминало что-то, но ей не удавалось уловить ассоциацию. Она снова прочитала надпись на монументе. Оливер дерзнул перевести ее на испанский:
Что это значит? В голову ничего не приходило. Эдвин на всякий случай попробовал покрутить различные части статуи, но так как она была изваяна из цельного куска мрамора, то решительно не поддавалась его усилиям. Ни один из фрагментов не вращался и не поворачивался, как это произошло в Севилье с памятником в картезианском монастыре. И отсутствовала армиллярная сфера, которая могла бы, неожиданно повернувшись, открыть тайник.
Убедившись в бесплодности попыток, доминиканец внес предложение покинуть террасу. Оливер согласился: пора уходить. Оба вышли.
Молодую женщину, однако, по-прежнему гипнотизировало изображение юного Колумба, внутренним взором различившего новые земли в неведомой дали. Солнце достигло зенита, и жара сделалась удушающей. Даже легкое облачко не омрачало ясного синего неба, великолепным шатром раскинувшегося над портом, некогда являвшимся средоточием морских путей мира.
Альтаграсиа стала думать о первооткрывателе и настолько увлеклась мыслями, что забыла о времени. Вызволять соотечественницу на террасу вернулся Таварес.
— Пора идти. Здесь мы ничего не найдем!
— Пожалуйста, еще немного! Мне надо побыть одной и подумать, — взмолилась Альтаграсиа.
Что ж… Мужчины ее оставили и отправились перекусить в ближайшем кафе.
Время шло. Город, лежавший у ног, был занят повседневными делами, но для Альтаграсии жизнь будто остановилась. Такая проницательная женщина, как она, с ее образованием, просто обязана разгадать эту загадку! А в том, что тут имелось нечто, она ни секунды не сомневалась. В очередной раз Альтаграсиа перечитала надпись на скульптуре юного генуэзца в переводе, это предложил Оливер. Солнце начинало клониться к западу, и она механически отметила это обстоятельство. Надпись была кристально понятной: юный Колумб задается вопросом, какие земли и края омывал свет солнца, садившегося сейчас на горизонте. Автору строфы казалось, что уже в отроческие годы знаменитый генуэзец предугадал существование неизведанного мира.
Внезапно ее осенило: не исключено, что в строфе содержится послание. И она, кажется, поняла его смысл! Исполненная решимости, она бросилась к солнечным часам в нижнем этаже дворца. Спускаясь, Альтаграсиа повстречала друзей, возвращавшихся после затянувшегося обеда. Вид у обоих был сытый и довольный.
— Ну и вкусная эта итальянская паста, — сообщил Эдвин.
— Да уж, представляю. Идемте-ка со мной! — В ее голосе звучало волнение.
Внизу доминиканка указала им на солнечные часы и процитированные высказывания Колумба:
— Понимаете?
— Лично я вообще ничего не понимаю! — заявил Эдвин.