Могила тамплиера
Шрифт:
Мимоходом он подумал, что Дубову пора давать отставку. Парень, конечно, огорчится, но это уже его личные проблемы. На работу пусть устроится, в конце-то концов. Творец. Любимец муз и Аполлона.
Уже ампутировав жареной курице левую ногу, он вспомнил, что не проверил автоответчик. Позвонить ему могли многие, и притом по важным делам, не имеющим никакого отношения к чаше Святого Грааля, в том числе и дочура, которая обладала наследственной способностью тратить деньги едва ли не быстрее, чем он их зарабатывал. Как был, с обкусанной куриной конечностью в руке, жуя и утираясь салфеткой, Телешев прошел, шаркая домашними шлепанцами, в прихожую и ткнул мизинцем (потому что остальные пальцы были густо перемазаны жиром) в клавишу автоответчика. Повернулся к ожившему аппарату спиной и отправился обратно на кухню, слыша, как его собственный голос предлагает говорить после сигнала и иметь при этом в виду, что все сказанное может быть использовано против него. Потом раздался
Ощущение огромной физической силы, возникавшее даже при мимолетном взгляде на грузноватую фигуру предводителя замоскворецких тамплиеров, вблизи многократно усиливалось. Звали его Андреем Каманиным – именно так, без отчества, на чем он сам требовательно настаивал. Было этому Андрею, как и показалось Глебу с самого начала, немного за сорок. Гостя он принимал на кухне, заваленной множеством странных предметов, не имеющих ни малейшего отношения к приготовлению пищи. Тут были древние ржавые утюги – из тех, что нагревались засыпанными внутрь углями, парочка тульских самоваров – позапрошлого века, медных, с медалями, пропасть старых и даже старинных ножниц, повешенных на вбитые повсюду гвозди, какие-то архаичного вида чайники и даже три стальные каски – две немецкие, одна из них совсем ржавая, а другая с неровной пробоиной повыше левого виска, и советская – старая, довоенная, с широкими полями и выступающим продольным гребнем для дополнительной жесткости. На стене висели мечи – парочка тупых, со скругленными концами, рабочих турнирных новоделов, один сверкающий муляж – как объяснил хозяин, для участия в парадах и костюмированных шествиях – и, наконец, сильно обглоданная коррозией уродливая железяка, распространявшая, казалось, пыльный запах пролетевших над нею веков. Побитые ржавчиной крестовина и навершие еще хранили следы ударов молота, которым орудовал кузнец, чьи кости истлели много столетий назад; видно было, что этот клинок ковали не для парада, не для украшения, а для простого, конкретного дела – разрубать кольчуги, протыкать насквозь закованные в пластинчатую броню туловища, сшибать с голов шлемы и раскраивать черепа. Сквозь открытую дверь был виден прислоненный к перилам застекленной лоджии щит с крестом, весь покрытый вмятинами от ударов, явно рабочий, а рядом с мечами на стене висел арбалет – с виду как настоящий, сделанный, по словам хозяина, вручную по старинным чертежам, но, несмотря на это, ни в какую не желающий удовлетворительно работать.
Хозяин угощал гостя чаем и попутно ремонтировал лежавшую у него на коленях тяжелую кольчугу. Пальцы его были черны от металлической пыли и машинного масла, и этими пальцами он попеременно брал то плоскогубцы, то молоток, то свою кружку с чаем – большую, медную и тоже, как показалось Глебу, по возрасту годившуюся им обоим как минимум в прабабушки.
Каманин, как очень быстро выяснилось, был не дурак поговорить.
– Коллективное помешательство, да? – рассуждал он, ловко сцепляя друг с другом мелкие металлические кольца. – Что ж, допустим, я с вами соглашусь. Признаки массового психического расстройства, налицо, клубы нашего профиля действительно растут как грибы. Я уж не говорю про этих чудаков – толкиенистов, которые с уморительно серьезным видом изучают повадки гоблинов и этих, как их... варгов и спорят о размахе драконьих крыльев. Или вот еще одно из последних веяний – рыцари-джедаи. "Звездные войны" смотрели? Ну вот... Берут пластмассовые гимнастические палки – красные и зеленые, конечно, в цвет этих их "световых мечей", – нарядятся в какие-то кимоно и давай отрабатывать приемы рукопашного боя какого-то там тысячелетия космической эры...
Каманин отхлебнул из кружки, крякнул и пошевелил бородой от удовольствия. Глеб подумал, что первое впечатление часто оказывается обманчивым: на самом деле эта вызывающе выпяченная средневековая борода в сочетании с закрученными кверху усами придавала широкой физиономии Андрея вовсе не свирепый, воинственный, а, наоборот, добродушно-рассеянный вид.
– Но ведь это все, согласитесь, только симптомы, – продолжал хозяин, возвращая кружку на стол и вновь берясь за плоскогубцы. – Болезнь-то в другом! Тесно людям в рамках существующей реальности, томно, скучно, хочется чего-то другого, яркого... А что вы – я говорю "вы" в самом широком смысле слова, разумеется, – так вот, что вы можете им предложить? Телевизор, Интернет, кинотеатр какой-нибудь, бар, ночной клуб, танцы-обниманцы... А подавляющее большинство и того не имеет. Просто вкалывают до седьмого пота, а потом пьют до поросячьего визга, вот и вся их жизнь. А людям хочется жить полно и ярко. Отсюда – мы.
– Чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не плакало, – негромко вставил Сиверов. – Или в данном случае не лакало...
– В том числе и это. – Каманин энергично кивнул. – У нас в клубе сухой закон. А многие – самые идейные, так сказать, – даже и не курят. Вот я, например, бросил. Согласитесь, тамплиер
в полном вооружении и с сигаретой – анахронизм, не только нелепый, но даже и неприличный. Официально мы зовемся не рыцарским клубом и, уж конечно, не орденом, как по неведению написал этот ваш коллега, а клубом исторической реконструкции. Чувствуете разницу? Реконструкция предполагает глубокое знание предмета, это вам не световые мечи из гимнастических палок и не драконьи черепа на шлемах...– Я все-таки не понимаю, что вам всем так дались эти тамплиеры, – сказал Глеб.
– А это как раз очень просто. – Последовал очередной глоток из кружки. – Ведь какова главная причина возникновения таких клубов? Дать волю фантазии, удовлетворить потребность в романтике, которую современная реальность удовлетворить, согласитесь, в подавляющем большинстве случаев не способна. Создать, своими руками построить островок иллюзорного мира, сделать его реальным – таким, чтобы его можно было в любой момент коснуться, уйти в него, просто открыв дверь, не прибегая к алкоголю и наркотикам... Правильно? А теперь ответьте, какой рыцарский орден больше других окружен ореолом романтики и тайны, даже мистики? Уж конечно, не тевтонцы и не меченосцы, с которыми они в конце концов объединились для совместных набегов...
– "...Цветущая страна была превращена в пустыню, на месте деревень и возделанных полей появились леса и топи, жители были частью перебиты, частью уведены, частью вынуждены выселиться в Литву", – замогильным голосом процитировал Глеб, который заранее подготовился к этому разговору.
– Ого, – Каманин на время оторвался от своего рукоделья. – В наши дни редко встретишь человека, да еще журналиста, который так бойко цитирует Карла Маркса.
– Ну, учился-то я не в наши дни, – скромно потупился Сиверов.
– И не на журфаке, – в тон ему добавил Андрей.
Глеб сдвинул темные очки на кончик носа и посмотрел на хозяина поверх оправы.
– Однако, – сказал он.
– Отказ от вредных привычек способствует сохранению и даже обострению умственных способностей, – сообщил очень довольный собой Каманин. – Не спорю, конспектировать весь этот бред тогда заставляли всех поголовно, но заставить выучить его наизусть можно было только курсанта военного вуза.
– Военно-политического, – вздохнув, "признался" Глеб. – Львов, восемьдесят седьмой год...
– Не повезло, – посочувствовал хозяин. – Получить профессию непосредственно перед тем, как она перестала существовать, – это, наверное, невесело.
– Как серпом по... гм, – согласился Глеб.
Уточнять, каким образом сам Каманин с ходу определил, что приведенная цитата принадлежала именно Карлу Марксу, он не стал. Сам-то он в ответ на вопрос хозяина бесстыднейшим образом солгал, а долг, как известно, платежом красен. Да и какая, в конце концов, разница, откуда этот новоявленный храмовник так хорошо знает Маркса? Может, он активный член КПРФ, выгодно отличающийся от своих товарищей по партии умением читать и даже понимать предложения, в которых больше пяти слов. А может быть, Маркс просто его любимый писатель... Писатель-фантаст. Он же козел-провокатор. Были, говорят, в старину на бойнях такие козлы, которых содержали там с единственной целью – встречать, возглавлять на правах старожила привозимый на убой скот и завлекать его в убойный цех. Вот и этот Маркс такой же. Сам-то прожил в сытости и уюте, а столь горячо обожаемому им пролетариату на доброй половине земной поверхности устроил-таки веселенькую жизнь. Вот что значит полное отсутствие или хотя бы недостаточная бдительность проклинаемой всеми цензуры...
– М-да... – протянул Каманин. – Ну, раз вы сами все знаете, зачем спрашивать, почему этот орден, а не какой-то другой? Орден храма у всех на слуху, овеян множеством легенд, да к тому же не успел тут, у нас, напакостить.
– Ну, а как у вас с сохранением орденских традиций? – поинтересовался Глеб.
Андрей криво ухмыльнулся.
– Какие, собственно, традиции вы имеете в виду? – спросил он. – Быков в камине мы не жарим – времена не те, камины обмельчали, да и быки вздорожали. Королевскую казну охранять нам не доверяют – специалистов по этой части нынче хватает без тамплиеров, и вооружены они не мечами. И вообще, вы отдаете себе отчет, что главная, как вы выразились, традиция любого духовно-рыцарского ордена, цель его существования – насаждение огнем и мечом святой католической веры, а также организация походов в Палестину с целью изгнания иноверцев из окрестностей Гроба Господня? И как, по-вашему, мы должны эту традицию хранить и соблюдать? В Палестине сейчас и без крестоносцев хватает любителей пускать кровь...
– Кстати, о крови, – аккуратно, как ему показалось, свернул разговор в интересующее его русло Глеб. – Я вижу, клинки у вас нарочно затуплены...
– Ну, достоверность исторической реконструкции тоже имеет свои границы. Уголовный кодекс еще никто не отменял. Помню, лет пять-шесть назад, когда еще и клуба-то как такового не было, мне один мастер выковал настоящий меч. Эх! Вот это был клинок! Выпустишь из руки шелковый платочек, подставишь лезвие – платочек пополам!
– Ого, – почтительно изумился Сиверов. – И где же он теперь?