Могильный червь

– Ну, если ты не уйдешь, то уйду я.

Это была довольно хорошая идея, но что-то внутри кроткого и мягкого Стива Круза усилилось, и это было не так просто. Когда Фрэнк попытался пройти мимо, Стив схватил его за локоть и развернул, и Фрэнк увидел, что тот покраснел, и ударил его тыльной стороной ладони по лицу. Раздался громкий хлопающий звук. Стив привалился спиной к стойке бара, но не упал.

– Эй!
– Сказал Финч.
– Только не здесь! Хотите надрать друг другу задницы – пиздуйте на улицу!

Старый добрый Финч. Он сказал больше, чем обычно говорил за целую неделю.

– Мы никуда не пойдем, - сказал Фрэнк.
– Драка заканчивается прямо здесь. Я ухожу, и это все.

Он натянул пальто, не сводя глаз со Стива, и вышел на улицу. Холодный воздух, подгоняемый усиливающимся северным бризом, пронизывал его насквозь, словно был сделан из заточенной стали. Там стоял его грузовик. Двадцать секунд, и он сядет за руль и уедет подальше от этого сборища, а это все, чего он хотел. И это было именно то, что он знал, что случится. Он шел по усыпанной гравием площадке, прислушиваясь к шелесту листьев на улице, странно осознавая, насколько темным было ночное небо.

И тут он услышал, как открылась дверь "Веселого Роджера".

И в этот момент Стив пронесся через стоянку.

– Я слишком стар для этого, - пробормотал Фрэнк себе под нос, давя сигарету сапогом.

– Эй, - сказал Стив.
– Я хочу поговорить с тобой.

– Мы закончили разговор, Стив. Я очень устал. Я еду домой. Ты должен сделать то же самое.

Фрэнк почувствовал это: что-то внутри него готовилось к действию, готовилось к бою, как это было много раз в его прошлом... во флоте, на строительных площадках, в тот раз в Чи, когда тот тощий маленький говнюк пытался забрать его бумажник. Ему казалось, что его грудь расширяется, руки утолщаются, кожа туго обтягивает то, что находится внизу. Он только хотел, чтобы Стив Круз пошел своей веселой пьяной дорогой и оставил его в покое.

Это все, чего он хотел.

– Слушай, черт возьми, - сказал Стив ледяным тоном, - я хочу поговорить с тобой.

Фрэнк повернулся к нему.

– Хватит болтать, Стив. Ты мне не нравишься и никогда не нравился. Ты забрал мою девушку и уж точно не заберешь мое гребаное достоинство. А теперь убирайся отсюда к чертовой матери, маленький гребаный педик, или, клянусь богом, ты будешь выковыривать зубы из гравия.

Стив, вероятно, не знал, что на него нашло. Как только алкоголь глубоко оседал и начинал гореть, запреты превращались в золу, а примитивные побуждения усиливались и наполняли живот холодным металлом, вы редко это делали. Стив что-то крикнул, сделал два быстрых шага и замахнулся на Фрэнка. Он не был бойцом, но ничто не смогло бы убедить его в этом в тот конкретный момент.

Он сильно замахнулся.

Его кулак едва не попал Фрэнку в кончик носа, и сила удара чуть не сбила его с ног. Фрэнк поднял кулак по почти идеальной дуге и ударил Стива в скулу, развернув его и уложив прямо на гравий.

– Ты гребаный придурок!
– сказал он.
– Ты меня ударил, мать твою!

– И я не хочу бить тебя снова, - ответил ему Фрэнк.

Стив был так жалок, тяжело дыша, выкашливая клубы пара, что Фрэнку стало его жалко. Господи, они оба были взрослыми мужчинами и занимались этим, как гребаные дети после школы. Это было просто неправильно. Совсем не правильно. Он подошел к ней, что-то в нем смягчилось, и помог Стиву подняться.

А потом Стив снова замахнулся.

Фрэнк получил скользящий удар по подбородку, который был достаточно сильным, чтобы заставить его увидеть несколько звезд, а затем он быстро ударил Стива в живот, который сложил его, поставил на четвереньки, где он продолжил извергаться в пенистый, хлещущий поток, который дымился на холоде. Фрэнк оглянулся на "Веселый Роджер" и увидел Финча, стоявшего в дверях и наблюдавшего за ним, возможно, записывая, что произошло, на случай, если вмешается закон. Фрэнк не винил его. Бар был его средством к существованию, и он должен был защищать его.

Стив лежал на земле, задыхаясь от сухости во рту.

Когда он остановился, Фрэнк помог ему подняться на ноги.

Он думал, что Стив сделает еще один тычок, но вместо этого сказал:

– Черт возьми, я так облажался.

Потом случилось то, что Фрэнк позже счел невероятным, - он помог Стиву добраться до грузовика и посадил его внутрь. Потом сел сам, и они поехали.

– Ты сильно меня ударил, - сказал Стив.

– Ты не оставил мне особого выбора.

Стив не стал спорить. Они вместе подъехали к Элм-стрит, не говоря ни слова, и теперь, оглядываясь назад, все это казалось почти нереальным. Но Фрэнк поймал себя на том, что ему нравится этот парень. И для этого потребовалась драка на парковке.

Но иногда дружба начиналась на более странных нотах.

36

Коробка.

Тара.

Ночь.

Вот и все, что там было. После недолгих поисков на сцене, где городской оркестр обычно выступал летними вечерами, она нашла коробку. Она была маленькая и серебристая. Она открыла ее, и внутри оказался пистолет. Не большой пистолет, а маленький, легко помещающийся в ладони. Она принесла его в телефонную будку и посмотрела на него при свете. Это была синяя сталь с черной рукояткой, с курносым стволом.

Она стояла, держа его в руках.

Всю свою жизнь она не любила оружие и первой начала громко спорить о контроле над оружием. Владельцы оружия всегда говорили, что не оружие убивает людей, а люди. Они наклеивали это на бамперы рядом с наклейками НCА^[4]. Но Тара всегда была с этим не согласна. Нет, пистолеты не убивают людей, они просто делают это намного проще.

Но сейчас... да, ей почти нравилось это ощущение.

На первый взгляд он выглядел почти игрушкой... такой маленькой, что ее можно было держать в кармане рубашки, но она чувствовала тяжесть этой вещи, чувствовала смертельное обещание, которое она давала. Сила. Вот, что это было. Пистолет давал ей силу, трепет необузданной мощи.

Зазвонил телефон.

Она сняла трубку. Без колебаний.

– Да?

– Он у тебя?

– Да.

– Ты знаешь, как им пользоваться?

– Нет.

Бугимен явно был сведущ в таких вещах. Он объяснил ей, что то, что она держала в руках, было "Беретта" .25-го калибра с семизарядным магазином. Он объяснил ей, как отодвинуть затвор, чтобы вставить патрон в патронник. Вот и все, кроме наведения и нажатия на спусковой крючок.

– Ладно. И что теперь?

Какое-то время он молчал, но когда заговорил, то описал, что именно она должна была делать на этой стадии игры, с почти затаенным эротическим восхищением. Тара слушала, не перебивая, понимая, что должна была бы оскорбиться на то, что он от нее хочет, но почему-то не оскорбилась, и ей было интересно, будет ли когда-нибудь снова что-то, от чего она будет уклоняться или окажется неспособной сделать.

– А теперь иди. А потом иди домой, - сказал он почти шепотом, исполненный тайного мальчишеского восторга от того, что их связывало.
– И будь осторожна, Тара. Не бросай игру.

– А моя сестра?

– Если ты сделаешь то, что я скажу, я позволю тебе поговорить с ней.

– Ты сказал, что она похоронена.

Он усмехнулся.

– Да, но я выкопаю ее специально для тебя, дорогая.

37

Фрэнк Дюваль не знал, что на него нашло.