Могильщик. Черные перчатки

Его ноздри буквально разрывались, в глубине головы горячей смолой разливалось нечто, лишающее сил и подчиняющее своей воле. Велион замычал сквозь стиснутые зубы и задёргался, но без толку. Рядом глухо вопил и дрыгался кто-то ещё, тотенграбер чувствовал это так, будто они были единым целым.

Но это продолжалось недолго.

Продолжающий борьбу человек, наконец, остановился, и Велион почувствовал, что силы покидают и его.

Рот медленно раскрылся и что-то твёрдое, но гибкое проникло ему в глотку.

Он умирал, медленно, но верно. Что-то высасывало его силы, одновременно накачивая чем-то чуждым его организму. Тело сопротивлялось, жижа, которой его накачивали, лилась изо рта, ноздрей, не до конца запечатанных присосками, даже ушей, не говоря уже о местах, что были ниже пояса.

Жизнь мелькала перед ним бесконечной чередой картинок.

… Карпре нагло усмехался ему в лицо…

… Элаги резко выгнулась и застонала, сжимая его бёдра своими…

… Альх выл, извиваясь от боли, причиняемой ему горящим комком…

… ловушка, которую он неудачно дёрнул, взорвалась, опаляя лицо. На него сверху упали балка, ногу пронзила боль…

… над ним стояли, склонившись, собачья морда, свиное рыло и лошадиная голова…

… Губы Илеи были мокрыми и солёными от слёз. Велион легонько оттолкнул её и, улыбнувшись, легонько щёлкнул её по носу. Девушка тихо хихикнула сквозь слёзы, утирая лицо ладонью.

— Пошли, — с натянутым весельем произнёс Стренле.

Кто-то из собравшихся баб, не в силах больше сдерживаться завыл в голос, прощальная церемония сразу стала похоронной.

— Я вернусь, — коротко сказал могильщик Илее. Та спрятала лицо в ладони и, разрыдавшись, убежала. "Вот дурёха, — угрюмо подумал тотенграбер, поднимая с земли связку сухого хвороста. — Неужели влюбилась? Глупышка, она же должна была понимать, что я не останусь в любом случае… А если не понимала?".

Велион сплюнул на землю и поправил плащ. На душе скребли кошки, сердце тяготили дурные предчувствия. Да ещё этот чёртов бабий вой…

— Ну, выходим? — угрюмо сказал он, оглядываясь на остальных. Ему в ответ глянули пять пар мрачных глаз. Нет, не с таким настроением идут в поход. Но это понимал не только могильщик.

— Пошли, — рявкнул Стренле. — Отлипли от бабьих юбок и пошли! Чёрт возьми, вы как в боевые плаванья выходили?

Его послушали, пусть и нехотя. Отпустили баб, начали подбирать охапки хвороста и бочонки с маслом, перевязанные ремнями, чтобы их можно было нести за плечами. Велион, ещё раз сплюнув на землю, вышел из раскрытых ворот, не дожидаясь остальных. За ним сразу последовали Стренле и Цурон, который вообще-то должен был оставаться в деревне.

— Может, мне всё-таки с вами? — угрюмо спросил он уже в двадцатый раз за утро.

— Нет, дружище, ты нужен здесь, — в двадцатый раз ответил ему Стренле. — Мало ли сколько нас не будет. В случае чего… — Убийца замолчал, опустив голову. Глядя в землю, он похлопал Цурона по плечу и догнал могильщика, который медленно ковылял по тропе, ведущей на восток, к Шноку. Головорез некоторое время шагал рядом молча, но наконец заговорил: — Вчера ты ничего не сказал про наш план.

Велион усмехнулся краем рта.

— Я мало что знаю, так что вряд ли моё мнение что-то значит.

— И всё же?

Могильщик тяжело вздохнул.

— Добраться до твари, разлить вокруг масло и насыпать пересушенного хвороста, а после поджечь, — медленно проговорил он. — Я должен провести вас до места, ждать вашего возвращения и вывести из могильника. Мне этот план кажется полным дерьмом. Но, повторяю, я не знаю ни хрена.

— Думаешь, мы знаем? — хмыкнул Стренле. — Быть может, это большое дерево, но, мать его, такое дерево может запросто оказаться весьма прытким, так что план я составлял для них, — он мотнул в сторону плетущихся позади островитян, — а вообще я собирался сориентироваться на месте. Такой план тебе подойдёт больше?

— Я это предполагал. Так что от этого твоего плана несёт дерьмом не меньше.

— И что же ты предлагаешь?

— В том-то и дело, — тяжело вздохнул Чёрный могильщик. — В том-то и дело…

… - Шире надо глотку вскрывать, понял? Вот смотри, так ты лишь резанул ему по кадыку. Он, конечно, умрёт, но будет делать это долго, да ещё и брыкаться. Режь от уха до уха, чтобы зацепить артерии вот здесь и здесь. Возьми другой труп и повтори. Что, кончились? Тогда сбегай к Халки, он выдаст кого-нибудь из обречённых в младшей группе. Ну, оглох что ли? Давай-давай, да пошустрей…

… Вкус молока на губах, что-то большое и родное прижимает его к себе, их сердца бьются в унисон. Кто-то другой, тоже большой и родной, гладит его по голове, ему хорошо и спокойно…

… - Карпре, сука! Я тебя из-под земли вытащу, если ты меня не заберёшь!..

… - Блядь! Шустрый, попался. Смотри, Велион, кровь мне пустил. Мне, Валлаю, лучшему из лучших охотников за головами!..

… Ноги вязнут в холодной грязи, дует холодный ветер. Он одинок, пуст, как всё вокруг, но продолжает бесцельно брести вперёд…

… - Дерьмо, — бурчит он, поднимаясь с колен. — Могильник пуст, сняты все ловушки, но золото валяется, вот смотри.

— Вижу, — кивнул Стренле. — Как ты думаешь, что это значит?

— А сам-то как? — хмыкнул Велион, пиная рассохшуюся балку. — Кто-то очищал себе выход к деревне. Причём, не стесняя себя в средствах: вот эта груда мяса, судя по костям была человеком, но больше костей коз, зайцев, лис. И, как я понимаю, эти животные лезли на рожон как будто бы по своей воле, хотя уж кто-то, а животина магию обычно стороной обходит за милю.

— Думаешь, с ними произошло то же, что и с людьми из Плёса?

— А уж это не мне решать, — усмехнулся могильщик. — Но предчувствие…

— Про предчувствия лучше помолчать, — резко оборвал его головорез, кивая в сторону приближающихся деревенских. Они всю дорогу плелись позади, а когда Велион и Стренле вошли в ворота могильника, вовсе затормозились. В общем, боевого настроя никто из них не выказывал, тотенграбер уже начал жалеть, что с ними не пошёл толковый и шустрый Цурон…

… - Велион, не шали! Беги сюда, мама даст тебе яблоко…