Могильщик. Не люди

«И что? Пока старик жив нашему счастью не бывать, а без него жизнь на хуторе даже среди всего этого сброда не будет настолько дерьмовой. Некпре не такой уж и мудак, чего не скажешь о его дядьке…»

Нет. Раз Хасл решил во что бы то ни стало жениться на Миреке, он это сделает. Ничто не сможет стать между ними.

До охотника донёсся вопль ярости. Кричал Викле. Ему стало жаль старика. Смерть наследника – большое горе, такого не пожелаешь и врагу. У него, конечно, остался младший сын, но Некпре слишком молод – ему восемнадцать, и максимум через Йоль ему придётся брать управление хутором в свои руки, живя с нелюбимой женой и чужими детьми. Надежда разве что на дядьку, который поможет. Или захочет переехать в хозяйский дом…

«Мне нужно поговорить с Кралтом, обязательно».

Когда Хасл пришёл к месту засады, Викле стоял посреди круга людей и, обхватив голову руками, раскачивался из стороны в сторону.

– Как вы могли такое допустить? – выл он. – Как?

– Каждый мог погибнуть, - резко сказал Эзмел. – Твой сын повёл себя храбро, но безрассудно, за что и поплатился.

– Не-ет, не-ет, - зашипел Викле, - я знаю своего мальчика, он не мог погибнуть просто так. Чужаку наверняка кто-то помог! Где выродок Варла? Где этот ублюдок?

– Я здесь, - отозвался Хасл, твёрдо встречая полный ненависти взгляд Викле. – Любой подтвердит, что Зерв сам сунулся за чужаком и нарвался на проклятье.

– Это правда, - кивнул Эзмел. – Твои обвинения беспочвенны, это скажет любой, хоть перед лицом Друга. То, что вы с Варлом когда-то передрались из-за давно мёртвой бабы, на ваших сыновей не распространяется.

– Может, мне ещё извинится перед ублюдком? – едва не проревел хуторянин.

– Не помешало бы.

Старики какое-то время сверлили друг друга глазами, пока Викле не взвыл от горя и не отвернулся.

– Не обращай внимания, - шепнул Эрли на ухо Хаслу.

– Угу.

– Шёл бы ты домой, Викле, - сказал Эзмел. – И Некпре с собой возьми. Предайтесь горю, а мы пока подумаем, что делать дальше.

Викле сидел на камне, спрятав лицо в ладони, и молчал. Тогда к нему подошёл младший сын и, обняв за плечи, поднял на ноги.

– Пошли, отец.

Они начали взбираться по тропе, а через несколько секунд их сгорбленные фигуры загородил старый рыбак, завладевая вниманием каждого из оставшихся.

– А нам нужно думать, что делать дальше. – Эзмел перевёл взгляд на Хасла. – Я краем уха слышал ваш спор. Ты говорил, что у чужаков было что-то общее?

Хасл высказал все свои догадки. Рыбак слушал его очень внимательно, время от времени кивая.

– Что ж, выходит, у нас остался только неизвестный убийца, - сказал он, когда охотник закончил. – И по твоему мнению, он спрятался где-то в Серых полях. Мне думается так же. Но скоро закат, а на поля ночами иногда приходит Серый Зверь. Я предлагаю всем нам переночевать вблизи хутора. Разделимся на два отряда. Один, большой, устроится у тропы к полям, а маленький пусть сторожит эту дорогу. Я в это не слишком-то верю, но чёрный чужак действительно мог выжить. В этом случае он наверняка попытается бежать – мы ведь дали ему понять, что его здесь никто не ждал.

– Это уж точно, - буркнул кто-то из рыбаков.

Дождь закончился, но тучи никуда не делись, замерев на небе, словно их гвоздями приколотили. Сквозь серую хмарь практически не проникали солнечные лучи, а в сгущающихся сумерках и вовсе почти ничего не получалось рассмотреть. Какое-то время они решали, кому сторожить какую дорогу. В конце концов, каменщики остались на тропе, ведущей из города, а остальные направились к Серым полям. Уже наступила ночь, когда они расположились в полуразрушенной постройке неизвестного назначения, испокон веков стоящей у тропы, и съели скудный холодный ужин.

– Сторожим по двое, - приказал Эзмел и вызвался дежурить первым вместе с одним из своих людей.

Было ещё достаточно тепло, чтобы ночевать на улице без костра, а среди развалин нашлось достаточно сухих уголков, чтобы шесть человек устроились в них спать. Хасл закутался в свою куртку и с воспоминаниями о Миреке провалился в сон.

***

Чёрная фигура, отдалённо напоминающая человеческую, скользнула между камнями. Нечто, пробирающееся по склону холма, казалось слишком высоким для человека и двигалось слишком быстро, у него была горбатая спина, с которой свисали кожистые крылья, и заметивший его человек решил, что это просто ночной кошмар. Сонный каменщик закрыл глаза, а открыв их снова, никого не увидел. Его товарищи спали в паре шагов слева, как ни в чём не бывало, кажется, им никакие кошмары не снились. Потому-то снова всё как следует оглядев и больше никого не заметив, каменщик закрыл глаза и вжался в сухую щель между двумя валунами. Через секунду он уже спал.

Он не видел, как рядом со спящими «стражниками» появилось то самое уродливое чёрное существо. Оно безмолвно постояло какое-то время, играя в правой руке длинным кривым ножом, словно раздумывая, а после, убедившись, что никто ему не помешает, двинулось в сторону Серых полей.

Каменщики спали, и только один из них видел кошмары о чёрном существе, загнавшем его в руины Бергатта. Но, так как он очень устал, даже это не могло его разбудить.

***

– Просыпайся, твоя очередь, - прошептал Эзмел, тряся Хасла за плечо.

Молодой охотник не спал уже некоторое время, с того момента, как рыбак решил его разбудить, но лежал с закрытыми глазами, пытаясь хоть на пару секунд задержаться в той сладостной дрёме, в которой ему грезились Мирека без платья лежащая в его кровати. Странно, но Хасл всегда просыпался в тот момент, когда что-то вот-вот могло помешать его сну, без разницы, будто то Микке, решивший сыграть с ним шутку, или птица, собирающаяся через секунду шумно взлететь. Об этой его особенности знал только отец. Вернее, благодаря отцу о ней не знал никто: когда Хасл рассказал ему о своей манере пробуждаться, он строго запретил говорить об этом кому бы то ни было.

– Большую часть времени ты среди друзей, - пояснил отец. – Но когда-нибудь может оказаться так, что рядом окажется враг, и, возможно, он решит подстроить тебе ловушку во сне или вообще попробует убить, и ему будет невдомёк, что ты уже не спишь и готовишь ловушку ему.

Пока никто убить Хасла не пытался, но совета отца он никогда не забывал.

– Кого ещё будить? – шёпотом спросил он, зевая. Время, кажется, уже перевалило за полночь, значит, он спал часа четыре.

– Никого. Мне сегодня не спится. С возрастом после волнений засыпать становится всё сложнее.

– А.

Охотник и старик уселись у пустого дверного проёма приютившей их развалюхи.

– Кажется, что совсем не хочешь спать, а назавтра весь день мучаешься. – Эзмел какое-то время помолчал, а после горько усмехнулся. – Но, возможно, завтра нам придётся позвать Друга, и, если наступит моя очередь, спать мне больше никогда не придётся.

– Никто не знает, что бывает с теми, кого уводил Друг.

– Кроме того, что они никогда не возвращаются.

Теперь настала очередь горько усмехаться Хаслу.