Могильщик. Не люди

Они все это видели. Кто-то заплакал, кто-то выругался, кто-то принялся бормотать молитвы, вопрошая не известно к кому. Но большинство отупело молчало. Велион видел подобную реакцию. Так люди ведут себя, когда их мир в одночасье рухнул, разделив жизнь на «до» и «после». Когда они понимают, что пути назад уже нет, и с этим остаётся только смириться.

– Все мы знаем, что Хасл хороший человек, - тихо сказал Хоркле, - и что он просто так не стал бы сбегать от Учителя…

– Учитель обезумел! – выкрикнул Микке, вскакивая из-за стола. Его трясло. – Испугался, что Хасл сможет занять его место! Мы все знаем, что у Хасла проснулся Дар.

– Он давно безумен, - громким, но ровным голосом произнёс Хасл. – Я понял это, когда увидел ту старуху, что бросилась нас убивать, едва войдя в город. Велион, могильщик, спас нас от неё. Чужак, за которым мы охотились, помог нам, а тот, кто обучал нас всю жизнь, предал. Именно Друг виноват в том, что она напала на нас. Не знаю, как он справлялся с ней раньше, но сейчас он потерял над ней контроль. Я скажу даже больше – Учитель сотворил её. Вы видели её нижнюю челюсть? Это была мужская челюсть! А правая рука? У неё было восемь пальцев!

– Скажу больше, - буркнул могильщик. – Её мышцы слишком мощные для старушки.

– Вот видите! – буквально прорычал охотник, выходя из-за стола. – Теперь я знаю, откуда у неё эта челюсть, эта рука и эти мышцы! Учитель, Урмеру, забрал их у нас с вами. У наших отцов и матерей. Старших братьев и сестёр. Дедов и бабок. Он уводил их к себе в Башню и убивал, забирая нужные органы, чтобы эта уродка, Сильгия, могла жить. Поэтому никто не возвращался из Башни! Никакого познавания мудрости в Башне нет! Друг не учился у наших отцов ничему! Он убивал их! Убивал каждого, кто дожил до сорока. Но свои зверства он начинал куда раньше! Он с рождения терзал наши тела. Резал нам лица. Он поставил клеймо на грудь каждому из нас! Вы видите этого человека? – Хасл яростно ткнул в могильщика. – Видите. А я видел его друга. Я и Микке. Посмотрите на его лицо! У него нет никаких шрамов! И у убитого вчера утром чужака тоже их нет! Так должны выглядеть настоящие люди! Никто не мучает их, вырезая узоры на лице. Никто не заставляет их умирать в сорок лет!

– Скажу больше, - раздался тихий невнятный голос, - он делает это без особых причин.

Обернувшись к двери, Хасл увидел Эзмела. Старый рыбак стоял, опустив руки и свесив голову, его лицо было грубо замотано тряпкой. Судя по кровавому следу на повязке, Урмеру срезал ему плоть с левой скулы.

– Урмеру… мучает нас за какие-то грехи, которые совершили наши предки против Древних, - продолжал старик. – Он действительно убивает тех, кто приходит к нему в башню. Варл и Хасл хотели его остановить когда-то, но оба поплатились. Больше я ничего не знаю.

– Лжёшь! – рявкнул Хасл, сжимая кулаки.

– Лгу, - кивнул рыбак, - но больше я ничего не расскажу. Если бы не Друг, никакого города не было бы. Наши деды должны были умереть, сгнить в чреве Серого Зверя, если бы Урмеру не спас их. То, что он делает с нами… если он считает, что это плата за жизнь – я готов её отдать. – Эзмел зло посмотрел на Хасла. – Твой отец едва нас всех не угробил. Ты, видимо, закончишь его дело. Яблоко от яблони.

– Говнюк! – порычал Хасл в спину уходящему рыбаку. – Готов заплатить? Почему же ты тогда подставил меня днём?

– Потому что был в праве, - бросил Эзмел через плечо и ушёл в темноту.

– В праве… Этот закон установил Друг! По этому закону каждый из нас обречён на мучительную жизнь! И не менее мучительную смерть! Поэтому… Поэтому мы обязаны убить его!

В таверне воцарились гробовая тишина. Хасл оглядывал каждого, и каждый сдавался под его яростным взглядом.

В данный момент охотник злился по большей части на старого рыбака. Этот хитрожопый ублюдок вроде бы высказался за Друга, но в то же время помог настроить людей против него. Старику крышка, на ближайший Йоль или на следующий, а если Урмеру умрёт, у него будет шанс прожить дольше. И в то же время Эзмел боялся его смерти, как и все люди.

Чёрт возьми, его и самого обуревает смесь злости на Друга, разочарования и страха за будущее. Но для него назад пути нет. Хасл посмотрел на Велиона.

– Я помогу его пришить, - сказал могильщик, грохая кружкой о стол. Его рана уже была перевязана. – В этом деле я когда-то был спецом.

– Но так ведь нельзя… - тихо проговорила какая-то женщина. – Друг учит нас, обороняет от Серого Зверя…

– А убивать вдов можно? – закричал на неё Микке, младший охотник уже был пьян. – Можно травить нас жуткими упырями?

Завязался спор. Хасл не хотел его слушать. Он знал, что некоторые будут сопротивляться до конца, но его никто не сможет остановить. Особенно, если с ним будет Велион.

Охотник захотел выпить. Нет, скорее, напиться. Он поискал глазами Хоркле, но не нашёл. Хория ещё сидела у могильщика, едва не выложив свою грудь тому на локоть, и что-то у него спрашивала. Велион охотно отвечал ей, его лицо выражало какую-то странную смесь лёгкой брезгливости и сильного любопытства.

Хасл решил найти выпить самостоятельно. Он отправился в заднюю комнату, где хозяин таверны обычно хранил готовую на продажу выпивку. Здесь было темно, и охотник едва не свалился, запнувшись о какой-то мешок…

Это не мешок.

– Хоркле, это ты?

– Да… - исчезающим голосом ответил тот и продолжил беззвучно плакать.

Хасл сел рядом, думая как успокоить старика… И в этот момент всё произошедшее за два дня свалилось на него. Слёзы нескончаемым и неконтролируемым потоком брызнули из его глаз. Это не было истерикой. Охотник чувствовал бесконечное горе и тяжелейшую утрату. Образ доброго и мудрого Друга окончательно ушёл из его жизни, оставив после себя только пустоту, которую невозможно заполнить слезами. Но Хасл плакал. В конце концов, он всего лишь человек.

Теперь жизнь станет совсем другой.

***

Странно, но в этот раз дикий приступ боли вернул ей разум.

Почему-то вспомнился её первый Йоль в Башне, которой Урмеру сейчас самодовольно присвоил своё имя. Тогда её, шестнадцатилетнюю дурочку, опоили, накачали наркотиками и растлили. Впрочем, как и всех новеньких дурочек. В тот день она впервые вкусила человеческой плоти, отвергая себя прежнюю. Убивая в себе всё человеческое. Ставя себя на другую, более высокую, ступень. По крайней мере, так ей тогда говорили.

С того дня она стала не человеком, но магом. И её разум оказался достаточно стоек, чтобы принять это, а не отвергнуть. Многие не справлялись, и у таких было всего два пути – безумие и смерть от рук учителей или самоубийство.

Их было двенадцать в день, когда ворота Башни закрылись за их спинами. И лишь трое увидели, как эти ворота отворяются. Сильгия, Урмеру, Шемех. Неразлучная троица, братство если угодно. Они всегда были больше чем просто друзьями, они поддерживали и любили друг друга, но при этом так и не стали любовниками.