Могилы из розовых лепестков

— Круз ни о чём меня не просил.

Веки Холли закрылись и открылись, как затвор зеркальной камеры, и Гвен вздохнула.

— К сожалению, Катори, когда фейри исполняет желание человека или охотника, и заранее не заключена сделка, он может попросить что-нибудь взамен в любое время, и тебе придётся сделать ему одолжение.

— Может быть, он ни о чём не попросит, — сказала я, что заставило Гвен приподнять бровь. — Что?

— Она молода, Гвенельда. Это всё… ново для неё, — сказала Холли своим тонким голосом.

Да, это было ново для меня. И да, я всё ещё обдумывала всё это, но действительно ли я была такой наивной, какой они обе меня выставляли?

— Таева мёртв, верно?

Гвенельда моргнула, затем нахмурилась.

— Конечно.

— Тогда как фейри узнали, что ты вернулась? — спросила я.

— Холли должна была соблюдать токву своего предка. Она должна была сообщить Якоби.

— Но Якоби тоже мёртв, не так ли?

— Так и есть, Катори. Но оказанная услуга не исчезает, когда умирает фейри. Она переходит к ближайшим родственникам. Точно так же, как это было передано Холли. Когда меня разбудили, она была вынуждена сообщить об этом Крузу Веге.

— Как она это сделала?

— Она произнесла его имя в волшебный портал, — объяснила Гвен.

На этот раз нахмурилась я.

— Она проделала весь путь до Траверс-Сити и поговорила с маяком?

— Ты читаешь… книгу, — Холли улыбнулась, а затем её белые губы дрогнули. — Сейчас есть ещё один, поближе… прямо здесь, в Роуэне.

— Где?

— В лодочном сарае, — сказала она. — Шкафчик номер четыре.

— В шкафчике?

— Если ты откроешь металлическую коробку, — объяснила Гвен, — она превратится во вход, но только если ты фейри или у тебя есть взор. Ты не можешь войти в него, хотя, даже если у тебя есть взор, но ты увидишь, что там внутри.

Это туда отправились фейри, покинув заведение Астры? В лодочный сарай? Неужели они залезли в шкафчик?

— Ты помнишь тот летний день, когда ты отправилась на берег со своей матерью, тётей и кузинами? Невыносимо жаркий день, который закончился грозой, — Гвен говорила тихо, но её слова пронзали меня, как металлические спицы.

У неё был разум моей матери, и я ненавидела её за это. Но затем мой гнев сменился шоком, когда я вспомнила тот день, о котором шла речь. Шайло и Сатьяне было по четыре года, а мне было четырнадцать. У меня был миллион других мест, где я хотела бы побывать, но мама и Айлен настояли, чтобы мы сделали это днём для девочек, так что мне пришлось последовать за ними. Мы все плескались в прохладной воде, когда Шайло вспомнила, что принесла надувной розовый круг для плавания, и побежала обратно в лодочный сарай, чтобы принести его. Секундой позже она выбежала с визгом…

— Шайло увидела, как мужчина вылезал из металлического ящика, — сказала Гвенельда.

— У Шайло есть взор? — спросила Холли. — Как чудесно.

Я не согласилась, но оставила это при себе.

— Если ты говоришь в шкафчик… — я чувствовала себя глупо, спрашивая, были ли шкафчики портативными рациями, — твой голос доносится до беситогана?

— Да. Гвенельда, меггве манази… та Катори.

Я повернула голову в её сторону.

— Ты говоришь на языке Готтва, Холли?

Холли снова сделала этот слабый жест головой, когда Гвен открыла верхний ящик комода и достала маленькую книжку в кожаном переплёте.

— Это словарь, — пробормотала Холли. — Я знаю, что Вони написала такой… но этот, он другой, — она улыбнулась мне. Это натянуло хрупкую сетку кожи, защищающую её кости.

Я взяла книгу и несколько раз развязала кожаный шнурок, которым она была обмотана.

— Мама пыталась научить меня Готтве, когда я была маленькой. Но я была не очень терпелива.

— Возможно, теперь… у тебя хватит терпения.

Я открыла её на первой странице. Там было три колонки. Первая была на английском. Две других были на иностранных языках. Я узнала слово Готтва во второй колонке, но в третьей я ничего не узнала. Я посмотрела на Холли.

— На каком языке написана третья колонка?

— Это Фаэли… язык фейри, — сказала она, намёк на гордость заиграл в уголках её губ, которые были цвета свежевыстиранного белья.

— Ты выучила язык фейри? — спросила я. Это был глупый вопрос, учитывая, что у меня было доказательство прямо там, на бумаге.

— Я джингави, — пробормотала Холли. — Как ты. Как Нова. Как Шайло.

— Джингави? — повторила я.

— Смешанная, — сказала Холли.

Гвен повернулась к окну и посмотрела на серый день, сцепив руки за спиной.

— Частично охотник… частично фейри.

Книга выскользнула у меня из пальцев и упала на ковёр. Слишком пораженная, я не пошевелилась, чтобы поднять её.

— Как?

— Адетт была дочерью базаш, — глаза Холли снова сверкнули в сгущающейся темноте. — Фейри чувствуют, что мы другие, но они верят… что наша магия охотников была разбавлена от смешения с людьми.

— Я думала, что фейри следили за охотниками. Разве они не знали бы, что у Таевы были дети от дочери базаш?

— Только Якоби знал… что Таева всё ещё жив. Прежде чем расстаться с ним… фейри проинструктировал его… чтобы он всегда носил с собой опал…

— Потому что опалы делают охотников невидимыми для фейри, — сказала я, чем заслужила одобрительный кивок Холли.

Я прикусила губу. Туман, окутавший мой разум в тот день, когда я обнаружила, что магия действительно существует, постепенно начал рассеиваться.

— Тогда как получилось, что фейри узнали, что во мне есть кровь охотника?

— Они предположили, что ты потомок племени, — объяснила Гвен. — Они не знают, что ты прямой потомок Таевы.

— Но там, в хижине, ты сказала мне, что мы были последними. Что других охотников не было. Как…

— Здесь нет других охотников, Катори. На протяжении многих лет фейри убивали каждого встреченного ими человека, в ком была хотя бы унция крови охотника.

— Они не убили меня…

— Но они следят за тобой.

— Они не убили Холли.

— Потому что я фейри, — прохрипела Холли.

— Но ты ещё и охотник, — возразила я.

Гора покрывал на Холли поднималась и опускалась в такт её вдохам и выдохам.

— Больше нет, — она снова захрипела, потом закашлялась.

Гвен отвернулась от окна и подошла к Холли. Она приподняла голову Холли.

— Данимогве, — пробормотала она. — Данимогве. Дыши.

— Что она имеет в виду, говоря «больше нет»? — спросила я Гвен.

— Она решила уничтожить свою сторону охотника, чтобы стать полноценной фейри.

Мурашки побежали по моим рукам.

— Мне придётся выбирать?

— Если ты не выберешь, ты останешься человеком, — Гвенельда откинула голову Холли назад, провела пальцами по пушистым седым волосам пожилой женщины, затем разгладила одеяло вокруг неё. — Ты сохранишь взор и ту волшебную магию, которой владеешь.