Могущество

Одного я узнаю. Это Джеру Лазутчик, который когда-то обучал меня. Его некогда черные волосы теперь белоснежные, но он выглядит таким же суровым, злобным и хитрым, как всегда. А лицо его удивительно молодое. Мне казалось, что он уже старый и дряхлый.

Двух других я совсем не узнаю. На вид им едва за двадцать; высокие и худые, их лица выдают высокомерие, присущее только молодым.

Они еще даже не родились, когда я начинал свое обучение.

Теперь они думают, что непобедимы, что ничто в мире не может их поразить.

Уж мне ли не знать. Когда-то и я был таким.

Трое полностью обученных Достопочтенных, вооруженные традиционными для нашего ордена мечами-близнецами, ждут моего прибытия.

Где этот ублюдок Хелион Рел? Неужели он сам не придет встретить меня? Я единственный человек в мире, которому удалось спастись от Достопочтенных? Который в одиночку почти уничтожил священную репутацию ордена?

Он что, слишком важная персона в наше время или что?

— Лучше бы оно стоило того, что ты пытаешься защитить, — бормочу я, когда драконица расправляет крылья и скользит вниз к башне. Мы быстро снижаемся, но когда Вайлорен приближается к ожидающему ее Достопочтенному, резко замедляется, разворачивая крылья, чтобы поймать восходящий поток.

Спускается ниже.

«Удачи тебе, сын Нек'тема».

Нек'тем? Кто это, чёрт возьми? Я никогда раньше не слышал этого имени.

— Как всегда загадка, дракон, — рычу я. — Я уже устал от этих древних и их загадочной чепухи. — Прежде чем успеваю продолжить, Вайлорен мягко опускает меня на пол парапета.

Ну, так мягко, как только может это сделать огромный пролетающий монстр. Я со стуком ударяюсь о твердую каменную поверхность, изо всех сил перебирая ногами.

Каким-то образом мне удается удержаться на ногах. Встав во весь рост, я смотрю на Достопочтенного.

Горный ветер несется мимо, свистит в расщелинах, развевая мои непокорные волосы.

Я ничего не говорю, пока Джеру изучает меня холодными карими глазами.

Огонь, текущий по моим венам, превращается в лед.

Мой гнев леденеет.

Несмотря на то, что я связан и беспомощен, чувствую себя необычайно спокойно.

Под ногами у меня твердая почва. В камне чувствуется уверенное, древнее дыхание горы.

Это знакомо и странно успокаивает.

После стольких зим в пустыне я, наконец-то, дома.

Пришло время закончить это.

Как?

Пока не знаю. За спиной зудят мои несуществующие пальцы, нащупывая витые рукояти моих стальных мечей Иншади.

Но моих мечей нет.

Джеру идет ко мне, его мягкие кожаные сапоги совершенно бесшумно ступают по холодному каменному полу. Несмотря на возраст, его движения — это движения элитного бойца: грациозные и незаметные. Как всегда, от него веет тихой угрозой.

Давным-давно мы с ним устраивали спарринги. Помню, ему нравилось видеть меня в качестве соперника. Я был первым учеником, который смог помериться с ним силами за долгое время, говорил он.

— Могло бы быть менее болезненное возвращение, если бы ты согласился сотрудничать, — пробормотал он, останавливаясь в двух шагах передо мной. — Но нет. Ты никогда не умел сдаваться, Кайм, хотя нас с самого начала учили, что наши жизни ничего не стоят перед Предназначением.

— В этом я с тобой никогда не был согласен. — Встречаюсь с его темным взглядом, и уголок моего рта поднимается вверх, угрожая превратиться в холодную, горькую улыбку. — А что насчет твоего нового хозяина, Джеру? Жизнь Хелиона Рела такая же никчемная, как и твоя, или для Великого Магистра сделано исключение из этого правила? Знаешь, я всегда думал, что именно ты первым наденешь ораку в полной мере. — Конечно, я имею в виду неполные татуировки змей, которые украшают наши руки и спину. Только Великому Магистру разрешается носить завершенные татуировки. Они означают, что он является воплощением Ораки, змеи, проглатывающей свой собственный хвост, равновесия между жизнью и смертью.

Джеру остается таким же лаконичным, как и прежде.

Если моя маленькая колкость и задевает его, он не показывает этого. Его жесткое, изрезанное лицо так же бесстрастно, как и всегда. — Я слуга Ордена. С этого момента держи рот на замке, Кайм, или я лишу тебя языка. Скоро он тебе все равно не понадобится.

На мгновение задумываюсь о том, чтобы броситься на Джеру и нанести стремительный удар ногой в круговую по его разъяренному лицу. Я могу это сделать даже в моем нынешнем состоянии. Я был быстрее его много лет.

Это серьезно разозлит его.

Гордый, более молодой, я бы сделал это.

Но сейчас решил этого не делать, потому что я старше и мудрее и потому что за его спиной стоят два заносчивых, высокомерных волка, которые только и ждут малейшей провокации.

Мои невидимые руки дрожат, но я заставляю себя не шевелиться.

Сейчас не могу позволить себе совершить необдуманный поступок. В обычной ситуации я бы уничтожил их с легкостью, но эти два Достопочтенных без труда одолеют меня.

Я не предоставлю им такого удовольствия.

— Просто ответь мне на один вопрос, Джеру, — тихо прошу я, намеренно игнорируя его угрозу. Знаю, что он ответит мне на этот вопрос, ведь когда-то я был его лучшим учеником. — Почему бы просто не убить меня? Зачем так стараться взять меня живым, хотя я убил стольких ваших. Это не путь Достопочтенных.

В уголках глаз Джеру появляются морщины. — У тебя есть то, чем не обладает ни одно живое существо в этом мире. Я бы убил тебя, если бы у меня был выбор, но ты гораздо ценнее для нас живой.

Рискну предположить. Тайная власть длинной череды Великих Магистров Ордена берет свое начало в крови. — Ты хочешь моей крови. Удачи тебе. С драконьим огнем, отравляющим меня изнутри, я сомневаюсь, что моя кровь доставит им удовольствие, но случались и более странные вещи.

— Проблема в том, что ты, Кайм, не знаешь, когда выключить свою любопытную голову и принять свою судьбу. — Он поворачивается к своим подчиненным. — Отведите его в камеру. Не ослабляйте бдительность. Он так же опасен, как и выглядит.

Один из молодых Достопочтенных бросает на меня презрительный взгляд. Его волосы обриты наголо в стиле, который предпочитает Орден, и черты лица у него резкие, угловатые, как у горного народа иони. — Утратить бдительность? Он связан. У него нет рук.

— Он не человек, — просто отвечает Джеру и уходит, оставляя своих воинов разбираться со мной.

Когда оглядываю молодых воинов с ног до головы, злобная улыбка кривит мои губы. Иду. Воины напрягаются, руки опускаются к мечам.

Тихонько усмехаюсь.