Мои двенадцать увольнений

Хотя, мои планы были далеки от этого списка, мне больше визуальные ощущения по нраву, зря я что ль так долго белье для последней ночи выбирала. Пусть запомнит меня прекрасной, в красном. А перья он пусть в других засовывает. Красные туфли, не офисный вариант совсем, но мне хотелось их огня сегодня. Даже жаль, что придется сменить их на сапоги. И не забыть зайти на почту, заявление об увольнении отправить, пора прощаться, замену Кате нашла, в курс дела она вошла, в коллектив влилась, акклиматизация проведена в кратчайшие сроки. Остальное проблемы Ковина-Простоковина.

Решение принято, заявление написано, опись составлена. Главное не заклеить по привычке, еще же на опись штамп должны поставить. Настроение было волшебным, даже мороз за окном и перспектива посещения почтового отделения не портили его. А старые песни добавляли оттенков ностальгической легкости. Алена и Мурат пели про лунные ночи, что белых дней короче, когда мой телефон ожил. Звонок Ковина раздался неожиданно, последние две недели мы не разговаривали, а видела я его больше трех недель назад. Существовали, как соседи на лестничной клетке, знали о существовании друг друга, но годами не встречались.

— Приходите за трудовой.

Да сегодня просто шикарный день! И на почту не надо идти и с Аркашей и с Ковиным в один день распрощаюсь. Набрала сотовый Фролкиной.

— Софья, а что Вы меня не обрадовали увольнением?

— Ковин запретил сообщать Вам о кадровых решениях. Приказы и трудовая у него.

— Ура, свобода!

Это не шутка, ура, я действительно в очередной раз уволена, в последний, последнейший раз. Я шла по приемной, напевая и пританцовывая от радости, благо Ольга была на экзаменах, и мое творчество было некому слушать.

— Мой сосед напротив встретиться не против, говорит, уволит вновь меня. Я ему поверю, и открою двери, где же трудовая, где мояяяяяя, аааааа-а.

Я практически влетела в кабинет почти уже бывшего начальника, все еще напевая и пританцовывая.

— Где подписать?

— Здесь, — он толкнул в мою сторону документы. Я их быстро подмахнула, даже не стала читать, по какой статье списали в вечное увольнение из этой конторы, главное, что списали.

Мой шеф тоже поддался общей моде и за три недели отпустил бороду. Не могу сказать, что ему было плохо, скорей непривычно. Может, чтоб царапины были не так заметны? Хотя, за это время они уже должны были зажить.

— В трудовой печать не поставили.

— Сейчас сделаю.

Он шлепнул штамп. Андрео держал мою трудовую одной рукой, а я почему-то не смогла ее вытянуть двумя, может в стол ногой упереться, и получится? Бесполезно.

— Мне лишние деньги не помешают, будете платить средний заработок пока трудовую не отдадите. Прощайте.

Я гордо развернулась и, широко шагая, направилась к двери. Еще метр и я на свободе. Щелк. Этот звук я хорошо знала, сама принимала систему блокировки кабинета.

— Вот теперь мы сможем поговорить, Николь Александровна.

— А без блокировки поговорить нельзя?

— Нельзя, и без увольнения нельзя. Пригласи Вас на разговор, пришли бы?

— Конечно, — произнесла я тоном «прям разбежалась».

— Вот, а за трудовой принеслись. Я собираюсь разобраться в возникшем недоразумении, и мы продолжим работать.

— Вы же нашли мне замену? Оксана Рядова, вроде бы. Да и не горю я желанием с Вами работать.

— Оксану взял, не отрицаю, она родом из Питера, в Питер и поедет, там человек нужен. А Вас я уволил, чтоб поговорить.

— О чем?

— Об увольнении.

— А что о нем говорить? Уволили и спасибо!

— Про предыдущее, может быть, объясните, что такого случилось, что вы себя так ведете?

— А что-то случилось?

— Наверняка, раз вы так неадекватны.

— Я неадекватна? Это не я обнимала бутылку текилы и приказ об увольнении.

Ковин поморщился. Всего лишь поморщился, за все время он даже не сделал попытки извиниться!

— Давайте честно и откровенно, если бы вы не вернулись, то я бы и не уволил, протрезвел бы утром и приказ выкинул.

— А давайте также честно и откровенно. На каком основании вы лезете в мою личную жизнь? «Ой, Ники, как ты можешь с этим». Это не ваше дело с кем я и как!

Обида снова вернулась. Я села за стол переговоров, ну как села, скорей плюхнулась в кресло, руки на груди скрестила и гордый профиль в противоположную от шефа сторону. Ребячество? Да! Но черт возьми, имею право!

— Но этот козел и рядом с Вами не должен находиться!

— А Вы должны решать, кто со мной может находиться рядом?!

— Нет, но не этот же … боров. Да, признаю, не должен лезть в вашу личную жизнь, больше этого не будет.

— А больше и не надо. Все? Поговорили? Выпустите меня!

— Мы только начали, Николь Александровна. Пункт первый — я не лезу в вашу личную жизнь.

— Пункт второй — Вас больше в моей жизни нет. Вы бывший шеф. И то, что вы меня здесь закрыли, имеет уголовные последствия, сухари я вам передавать в тюрьму не буду, и остальные думаю тоже не побегут.

— Пункт два, правильный, — я Ваш шеф, смиритесь с этим. Решим все наши проблемы и будем работать долгие годы рука об руку. Так какие у нас проблемы?

— Ваша больная голова, других проблем нет.

— Значит, мы работаем вместе. К моей голове вы должны были уже привыкнуть.

— Нет, я не буду с Вами работать.

— Почему?

— По кочану и по кочерыжке.

— Николь, у нас с вами полно времени для разговора, я терпеливо вас выслушаю.

— У меня другие планы на вечер.

— Так тем более, поговорим, и отпущу к вашим планам.

— У меня свидание, давайте перенесем допрос на другой день?

— Нет. Мы решим все сегодня.

Я посмотрела на свои шикарные красные туфли. Может снять их и тюкнуть Ковина-Туповина каблучком в височек, спрячу тело в его персональном лифте и поминай, как звали. Да, иногда фантазии у меня бывают кровожадными.

— Так какие же проблемы надо решить, чтоб мы продолжили плодотворно работать? Что нам мешает?

— Может то, что Ваши партнеры считают меня бесплатным дополнением к контракту.

— Что?!

— То! Давайте обговорим бонусы к контракту, я же могу его и не подписать. Тьфу.