Мои крылья – твои крылья

– Но это был не его, а мой поступок, - заговорил наконец.
– А я никогда не воспитывал детей и не знаю, как было верно поступить в такой ситуации. Поэтому просто поддался жалости. Возможно, это была ошибка.

– Ну… кое в чём мы и правда разные, но, по–моему,ты поступил правильно, – проворчала я.
– Я понимаю, у вас принято лицо держать, но эмоции-то у всех живых существ одинаковые,и что бы там ни было, а когда плохо и грустно, очень хочется чьей-то поддержки, пусть и представляют её все по-разному. Если наши расы совместимы и более-менее понимают друг друга, значит, устроены мы похоже. У вас вот только почему-то возведена в культ такая вот каменная физиономия, я так и не поняла... Ой,извини! Имею в виду…

– Рoвно то, что сказала, - возразил Исао.

– Я понимаю, что для тебя это странно, непривычно и, возможно, даже неприятно. Но у венгов контроль силы зависит от эмоционального равновесия, поэтому сохранять спокойствие в

любой ситуации учат с детства: это гораздо проще, чем в полном смысле достичь внутренней гармонии, особенно в подростковом возрасте. После, когда венг становится старше и мудрее, такой жёсткий самоконтроль обычно уже не требуется, сила и так пребывает в равновесии, но вырабатывается привычка. Именно это послужилo причиной появления традиции всегда держать лицо и не допускать лишних эмоций. Конечно, степень необходимого контроля зависит от силы и касты, не всем и не всегда это нужно, а обязательно – только для вoинов. Но мне казалось, это общеизвестные факты, как и особенности контроля силы у деморов.

– Ну да, - смутилась я. – Ты вот сейчас рассказал,и я понимаю, что это очевидно и логично. Раньше как-то не приходило в голову связать. Жестоко это со стороны Творца, поставить вас в такие рамки. У нас с силой всё гораздо проще.

– Проще?
– переспросил он вроде спокойно, но мне опять почудилось ехидство. Хотя, может,и не почудилось…

– й, ну у меня вообще особенная ситуация, не сpавнивай! – поспешно отмахнулась я.
– Оно, конечно, всякое случается, но в целом-то проще!

– Может быть, - не стал спорить Исао, явно оставшись при своём мнении.

– Как вы сегодня утром потренировались? Мне Лис все уши прожужжал, как всё замечательно, но его восторги обычно стоит делить на два.

– Линос... молодец. Несмотря на то, что никогда не занимался систематически, - легко принял новую тему венг. – Но он всё же демор.

– Я заметила, – фыркнула я насмешливо. – И что?

– Очень вспыльчивый. У него хорошие данные, но научиться будет сложнo. Гнев – могучее оружие, поэтому он требует особенно точной и уверенной руки.

Ещё некоторое время мы шли, обсуждая Линоса и всякие боевые штуки. Я в этом понимала мало, но слушала с

удовольствием. Главным образом потому, что Исао рассказывал интересно, со знанием дела, увлечённо, и я не столько вникала, сколько любовалась. Он так-то красивый, а когда вот так оживляется, становится просто неотразим.

А потом я сама всё испортила.

– Нам с ним здорово повезло встретить тебя, - призналась с умиротворением и умилением.
– Спасибо тебе большое. За всё. И за то, что так охотно возишься с Лисом. Это очень неожиданно, но… мне кажется, ему это действительно очень надо. Честно говоря, до сих пор не верится, что ты действительно согласился тратить на него время. А кстати, почему?

Исао вмиг посерьёзнел, глянул на меня как-то странно, непонятно, но всё же ответил:

– У венгов очень развиты традиции личного наставничества.

Первого ученика принято брать в двадцать шесть, когда – и если – венг сумел доказать свою самостоятельность и способность отвечать не только за свои поступки. Личное ученичество начинается не раньше десяти и заканчивается не позже двадцати лет, чаще – с двенадцати до восемнадцати.

– И что? – уточнила я прежде, чем сообразила, к чему он клонит.

– Если бы у меня был ученик, ему было бы сейчас примерно столько, сколько Линосу, – ответил Исао. – И это скорее мне стоит его благодарить.

Венг умолк,и дальше мы пошли в тишине, так что ме представился широкий простор для самоедства и вытягивания собственного хвоста. Творец. Ну почему прo это ученичество мне попадалось только упоминание вскользь и я не сообразила, насколько это может быть важно?! Так хорошо шли, надо же было со своими глупыми вопросами полезть. Да ещё, как назло, ни одного подходящего повода завести новый разговор…

Немного успокоилась и отвлеклась я только в лавке, куда мы

наконец дошли. Заправлял там всем старенький ехидный демор, который с потрясшей меня до глубины души бестактностью с порога назвал Исао «бескрылым» и поинтересовался, зачем тот припёрся и где подцепил эту

«мелочь рогатую». Пока я от возмущения не могла подобрать приличных слов, невозмутимый венг ответил, что у него возникла необходимость в некоторых покупках, но , если многоуважаемый демор не желает ничего продавать, мы можем зайти к некоему лысту. озяин лавки тут же переключился на ругань в адрес третьего лица и его товаров, а меня Исао слегка подтолкнул в поясницу, направляя в глубину тёмного захламлённого помещения. И вскоре я уже забыла и о старом вредном деморе,и о грубостях в адрес несчаcтого венга,и даже о самом этом венге.

Наверное, все кофейные лавки деморов похожи друг на друга. Там действительно продают кофе и всё для его приготовления, а еще – множество других вещей, которые постороннему сложно ожидать встретить в таком месте. При небольшой доле везения здесь можно найти вообще всё, что может прийти в голову…

Детство. Мне пять, еще жив дед. Дед дружит с медником, хозяином кофейной лавки в нашем городке. Я не задумываюсь о том, что им обоим хорошо за сотню, зову старого Еспера «дед Епей», а его лавка для меня – сокровищница настоящего сказочного колдуна. Старики садятся у входа в лавку на расстеленный прямо на земле ковёр, под древней необъятной тракирой с узловатыми ветками и густой кроной, затеняющей добрую половину улицы. Лавка аккуратно пристроена к толстому стволу дерева,и Еспер каждый раз, выходя, дружески хлопает пo наростам на коре, словно по плечу старого друга.

Старики сидят, разговаривая свои скучные взрослые разговоры, а я чувствую себя кладоискателем.

Пыльная,тёмная лавка, в которой можно найти что угодно.

Медовые сладости в витрине у прилавка, конечно, манят

сильнее всего, но я точно знаю, что перед уходом дед пей обязательно даст мне что-то самое вкусное, поэтому пользуюсь возможностью покопаться в сокровищах. Дорогие, блестящие, красивые и новые вещи в витринах мне совсем не интересны – они или слишком новые, или слишком обычные,или слишком скучные в своей чистоте. Разной формы сосуды для приготовления кофе – конические конгры, пузатые круглые сабары и моксы и еще десяток других видов, разные печки и подставки, изящные сервизы и другая посуда вплоть до сковородок, статуэтки и украшения… Ярко, красиво, но не для ребёнка. А вот ящики со старьём, содержимого которых не помнит и сам хозяин, это мои личные шкатулки с чудесами.

Никогда не знаешь,что попадётся в следующий раз, словно там собираются забытые и потерянные вещи со всего лепестка.

У нас договорённость: я могу взять что-то одно, а про всё остальное, что покажется интересным, дед Епей расскажет историю. Она может оказаться совсем короткой и скучной, а может – захватывающей сказкой. И я каждый раз очень придирчиво выбираю, надеясь угадать самую длинную и самую увлекательную.

Старая, неуклюже вырезанная деревянная фигурка с отколотым рогом, настолько затёртая, что опознать в ней демора способен только ребёнок. Старинные, чудом уцелевшие песочные часы в бронзовой оправе, которые моими стараниями из ящика перебрались на самую почётную полку, – оказались настоящей ценностью и моим большим поводом для гордости. Красивые чашки – целые, с отбитыми ручками, с трещинками и облупившейся эмалью. Столовые приборы.