Мои собаки (сборник)

Ребята врассыпную помчались к деревне.

Дальше я всю дорогу пел, временами во весь голос. Редкие, на том отрезке реки, байдарочники смотрели в нашу сторону подозрительно — вероятно, считали меня не в своем уме.

Что и говорить, действительно, мы выглядели странновато: на носу лодки перевязанный пес, словно одноглазый адмирал Нельсон, за ним лысый старикан машет веслом и горланит какие-то старомодные, отжившие свой век, песни. Между тем, я пел душевные песни военных и послевоенных лет. Мелодичные песни с хорошими словами о настоящей дружбе. Эти песни сильно отличаются от того оглушительного набора слов и звуков, которые теперь заполонили весь эфир.

Повторюсь, Дым не любит песни (кроме одной — «про капитана»), но в то утро (второй раз в путешествии) немного мне подвывал. Наш вокальный дуэт оценили только одни байдарочники — пожилая пара в панамах. Они даже остановились, чтобы послушать нас. А когда мы закончили, мужчина поднял большой палец, а женщина послала нам воздушный поцелуй.

В тот день я решил не слишком перегружать больного друга качанием на волнах (по словам докторши Нины, от ударов по голове у него могло быть и сотрясение мозга) — решил устроить дневной привал пораньше и, задолго до полудня, заметив песчаный откос, причалил.

Дым не понял моего маневра, обернулся и гавкнул капитанским тоном — Продолжай грести вперед!

Он, двужильный, настроился плыть дальше, покорять новые пространства — без приключений и опасностей жизнь для него теряла всякий смысл. Я включил все свое красноречие, чтобы убедить его в необходимости дневки, говорил о том, что за неделю мы и так проплыли достаточно и всего испытали сполна, что, наконец, путешествие это не только приключения, но и впечатления от самой природы, которой только на стоянках можно налюбоваться вдоволь, а на реке пейзажи мелькают, как в кино.

Дым оставался непреклонен — Двигаться вперед, и все тут!

Тогда я прибегнул к нечестному приему — стал артистично изображать боли в руках, при этом морщился, будто наелся пиявок. Но доигрался — руки разболелись на самом деле.

Дым сжалился надо мной и вылез из лодки.

Не успели мы разгрузиться, как послышался хруст прибрежного ракушечника и из-за кустов вышли три девушки в спортивных тренировочных костюмах с корзинами грибов. Они выглядели испуганными, усталыми, к их вспотевшим лицам прилипли хвоинки и мелкая листва.

— Можно мы около вас отдохнем? — дрожащим голосом спросила одна из юных особ, ставя корзинку на землю. — Мы заблудились.

— Конечно, конечно, — торопливо проговорил я.

— Мы с турбазы Алоль, — робко произнесла другая девушка, сдувая волосы со лба.

— Не знаете, в какой она стороне, там или там, — третья из подруг растерянно показала вначале направо, потом налево.

— Турбаза точно ниже по течению. Мы туда идем на байдарке, — сказал я. — Вы присаживайтесь, сейчас попьем чайку.

Дым, молодчина, все усек раньше меня и, зачерпнув кастрюлю воды, уже тащил ее к месту для костра (он всегда выбирал его безошибочно — ровный пятачок с низкой травой или совсем без нее). Я поджег несколько сухих веток, соорудил над ними треногу и подвесил кастрюлю.

Девушки рассказали, что являются туристками из Новгорода и отдыхают в Алоле уже две недели, что сегодня пошли в лес в шесть утра, обещали скоро вернуться…

— Но вот заблудились, — повторила девушка, которая заговорила первой. — А уже, наверно, десять, — она посмотрела на запястье левой руки, где на загорелой коже белела полоска от ручных часов. — Ой! Что я! Ведь я их только что потеряла. Как вышли к реке, так они и слетели. Пока искали, скорее всего, втоптали их в песок.

— Сейчас попробуем их найти. Пойдем, покажешь это место моему другу, — я махнул Дыму, а подругам девушки показал на рюкзак: — Вы пока доставайте сахар, печенье. Мы сейчас вернемся, будем пить чай.

Девушка потеряла часы в нескольких шагах от нашей стоянки. Дым обстоятельно обнюхал то место и, не прошло и пяти минут, как он откопал в песке крохотные часики; тут же ополоснул их в реке и вручил девушке.

— Фантастика! Надо же, какая умная собачка! Никогда бы не подумала, что она так быстро найдет! Я уж распрощалась с ними. Мы втроем искали, искали, а она сразу нашла, — девушка хотела погладить Дыма, но он повернулся, напустил на себя беспечный вид и пошел к стоянке.

— Собачка не она, а он, — поправил я девушку и, с гордостью за друга, пояснил: — Ему отыскать такую пропажу ничего не стоит. Он мастер по железу. Профессионал высокого класса. Для него часы — мелочь, чепухенция. В этих местах он нашел гранату! Его зовут Дым. Неужели не слышала?!

К моему огорчению, девушка о Дыме не слышала.

Пустив кружку чая по кругу, незадачливые туристки повеселели, поблагодарили меня за «чай», Дыма — за «часы» и на прощанье оставили нам несколько подосиновиков «на обед».

Глава двадцать седьмая. Собачник с Тосей

Как только девушки скрылись за поворотом реки, к нам стала подруливать лодка плоскодонка. На корме с коротким веслом царственно восседал голый по пояс, загорелый мужчина. Он был в очках, на его затылке красовалась пилотка, сделанная из газеты, а перед ним, на дне лодки, лежало что-то похожее на мешок с картошкой.

— Привет единомышленнику! — издали поприветствовал меня незнакомец.

Дым пробубнил что-то вроде — Хватит гостей! Только одни отошли, лезут другие!

Чтобы отпугнуть лодочника, он напустил на себя «волчий» вид. Мне вновь пришлось напомнить капитану то, что он знал, но забыл — про туристические правила, по которым мы просто обязаны предоставлять приют всем, без исключения.

— Пойми, — внушал я своему необщительному другу. — Это как закон о спасении на море, когда ты должен спасать любого, кто оказался за бортом.

Дым умеет признавать свою неправоту, свои ошибки — что, кстати, редко встречается и у собак, и у людей, — согласился со мной, но, на всякий случай, уселся в байдарке — для охраны нашего судна.

— Не возражаете, если присоединюсь к вам? — лодочник подошел и, после моего «какое может быть возражение», представился Сергеем, агрономом из поселка Сорокино, большим любителем собак.

— Вижу, у вас кобелек. Значит, с моей собачкой не подерется, — расплылся Сергей. — Думаю, они поладят.

При этих словах со дна плоскодонки привстал большущий — с теленка — лохматый и усатый пес.

— Ее зовут Тося. Она среднеазиатская овчарка, — объявил Сергей. — А вашего как зовут? И что у него с глазом?