Мокрое сердце

— Почему вы предлагаете это нам? — спросила Вера после паузы. — Разве такие экспериментальные препараты не предназначены для… не знаю, важных людей? Богатых?

— Обычно да, — кивнул Альберт. — Но я участвую в исследовательском проекте, который стремится сделать передовые медицинские технологии доступными для всех, а не только для избранных. Вашему мужу этот препарат может спасти жизнь. И одновременно его случай поможет нам в исследованиях.

— Вы используете нас как подопытных кроликов? — резко спросил Максим.

— Максим! — одернула его мать.

— Нет, он прав, — Альберт поднял руку. — И да, в каком-то смысле это эксперимент. Но не такой, как вы думаете. Я не ищу славы или прибыли. Я ищу способ спасти жизни, которые иначе будут потеряны.

Он посмотрел прямо в глаза подростку, и что-то в его взгляде — искренность, решимость, может быть, отголосок собственной боли — заставило Максима смягчиться.

— Я могу поговорить с отцом? — спросил он. — Перед тем, как мы решим?

— Он без сознания, — мягко напомнила Елена. — В искусственной коме.

— Мы можем вывести его на короткое время, — предложил Альберт, немного подумав. — Достаточно, чтобы вы могли поговорить с ним. Но должен предупредить — это будет… тяжело. Он будет в сильной боли.

Вера и Максим снова переглянулись.

— Мы хотим поговорить с ним, — твердо сказала Вера. — Это его жизнь, и решение должно быть его.

Альберт уважительно кивнул. Несмотря на страх и истощение, эта женщина сохраняла достоинство и ясность мысли.

— Хорошо, — сказал он. — Подготовим всё необходимое. Но разговор должен быть коротким. И если он будет не в состоянии принять решение…

— Я его жена двадцать лет, — тихо сказала Вера. — Я знаю, что он бы выбрал. Шанс, даже рискованный, против верной смерти.

Вывести Андрея Лаврова из искусственной комы было непросто. Его организм находился на грани, и любое изменение в лекарственной терапии могло спровоцировать кризис. Но Альберт, с его усиленными способностями, сумел тонко скорректировать дозировки, чтобы пациент пришел в сознание на короткое время, при этом не испытывая крайней боли.

Когда Андрей открыл глаза, в них сначала читалась только дезориентация, затем — узнавание при виде жены и сына.

— Вера… Максим… — его голос был едва слышен из-за интубационной трубки в горле.

— Андрей, милый, — Вера осторожно взяла его за руку. — Мы здесь. С тобой всё будет хорошо.

Максим стоял рядом, его лицо застыло в попытке сдержать эмоции.

— Папа, — только и смог произнести он.

Альберт и Елена держались в стороне, давая семье пространство, но внимательно следя за жизненными показателями пациента.

— Андрей, — Вера склонилась ближе к мужу. — Доктора говорят, что твое состояние очень серьезное. Но есть… экспериментальное лечение. Оно может помочь. Но это риск. Большой риск.

Андрей моргнул, показывая, что понимает.

— Ты… хочешь… попробовать? — спросила Вера, тщательно выговаривая каждое слово, чтобы муж мог понять ее сквозь туман боли и седативных препаратов.

Андрей снова моргнул, затем медленно, с огромным усилием, сжал руку жены.

— Да, — одними губами произнес он.

— Ты уверен? — переспросила Вера. — Это может быть опасно.

Андрей снова сжал ее руку, на этот раз сильнее. В его глазах читалась решимость, превозмогающая боль.

— Хочу… жить, — прошептал он. — Для вас.

Вера кивнула, по ее щекам потекли слезы. Максим положил руку на плечо отца, его молодое лицо было искажено сильными эмоциями.

Альберт подошел к ним, видя, что жизненные показатели пациента начинают ухудшаться — короткий период сознания истощал его и так ослабленный организм.

— Нам нужно вернуть его в медикаментозный сон, — мягко сказал он. — Его тело не выдержит длительного бодрствования в таком состоянии.

Вера кивнула, еще раз сжала руку мужа и отступила, позволяя врачам работать. Альберт быстро и точно ввел необходимые препараты, и Андрей снова погрузился в искусственный сон.

— Он согласился, — сказала Вера, поворачиваясь к Альберту и Елене. — Мы тоже согласны. Если есть хоть малейший шанс…

— Есть, — уверенно ответил Альберт. — И мы сделаем всё возможное, чтобы этот шанс реализовался.

Он достал документ — форму информированного согласия, которую они с Еленой подготовили заранее. В ней подробно описывались все риски экспериментального лечения, без упоминания нанокрови, но с достаточным количеством юридических формулировок, чтобы защитить врачей от обвинений в непрофессионализме.

Вера подписала бумагу без колебаний. Максим, как несовершеннолетний, просто стоял рядом, но его глаза говорили, что он тоже сделал свой выбор.

— Когда вы начнете лечение? — спросила Вера.

— Сегодня вечером, — ответил Альберт. — Нам нужно подготовить препарат и убедиться, что все необходимые мониторы подключены. Процедура займет около часа, затем будет период ожидания — от 12 до 24 часов, прежде чем мы увидим первые результаты.

— Мы будем здесь, — твердо сказала Вера.

— Нет необходимости, — возразила Елена. — Мы позвоним вам, если будут какие-то изменения. А пока лучше отдохните. Судя по вашему виду, вы не спали несколько дней.

Вера колебалась, но усталость взяла свое.

— Хорошо, — согласилась она. — Но обещайте, что позвоните, если… что-то изменится. В любое время.

— Обещаю, — сказал Альберт, и в его голосе звучала искренность, которая удивила даже его самого.

Когда семья Лавровых ушла, Альберт и Елена остались в палате интенсивной терапии. Благодаря своему статусу в больнице, Альберт сумел добиться временного освобождения палаты от другого персонала, сославшись на подготовку к «экспериментальной процедуре».

— Ты уверен, что мы готовы? — спросила Елена, когда они остались наедине с бессознательным пациентом. — Это большая ответственность.

— Нет, — честно ответил Альберт. — Я не уверен. Никто не может быть уверен в таких вещах. Но у нас нет времени на сомнения. Этот человек умирает, и традиционная медицина не может ему помочь.

Он достал из внутреннего кармана небольшой металлический контейнер. Внутри была ампула с красноватой жидкостью — стабилизированная нанокровь, результат недель интенсивных исследований.