Мокрое сердце

— Звучит слишком хорошо, чтобы быть правдой, — Саян выглядел скептичным. — Почему такое сокровище просто брошено?

— Бюрократия, — пожал плечами Дмитрий. — После закрытия завода разные ведомства не могли решить, кто отвечает за подземный комплекс. Он не был официально задокументирован, помните? Секретный объект советской эпохи. В итоге о нем просто забыли в бюрократической путанице.

— Оборудование работает? — спросил Альберт, всё больше заинтересованный перспективой.

— Частично, — Дмитрий кивнул. — Системы жизнеобеспечения функционируют — вентиляция, электричество от автономных генераторов. Лабораторное оборудование нужно проверять. Но даже если половина из него работает, это всё равно больше, чем-то, что у нас есть сейчас.

Альберт обменялся взглядами с Саяном и Маратом. Решение было очевидным.

— Когда переезжаем? — спросил он.

— Я бы предложил действовать поэтапно, — ответил Дмитрий. — Сначала небольшая группа — проверить и подготовить основные системы. Затем перевезти оборудование и материалы. И только потом — полное обустройство.

— Согласен, — кивнул Альберт. — Саян, Марат — вы первые. Возьмите минимум необходимого оборудования, проверьте состояние лабораторий, убедитесь, что всё функционирует. Дмитрий, ты координируешь и обеспечиваешь безопасность. Я пока остаюсь здесь с образцами и продолжаю визиты в больницу.

— А Лавров? — спросил Саян. — Что с ним делать, когда его выпишут?

— Привезем в новую клинику, — решил Альберт. — Нам нужно продолжать наблюдать за ним. Особенно учитывая необычные эффекты нанокрови.

— Он будет первым официальным пациентом «Нового Сердца», — заметил Марат с легкой улыбкой.

— Первым из многих, — сказал Альберт. — Если всё пойдет по плану.

— Когда что-то шло по плану? — с сарказмом заметил Саян.

— Именно поэтому мы должны быть готовы к любым неожиданностям, — Альберт свернул карты. — И помните — мы всё еще не выяснили, кто предатель. Будьте предельно осторожны. Никаких лишних разговоров, никаких контактов с внешним миром без крайней необходимости.

Все кивнули, осознавая серьезность ситуации.

— Тогда за работу, — сказал Альберт. — Наша подпольная клиника не построит себя сама.

Так началась новая фаза проекта «Новое Сердце» — создание настоящей подпольной клиники, которая однажды могла изменить медицину навсегда. Или создать нечто, чего мир еще не видел.

Глава 12: Чудо в палате 13

Слухи о «чудесном исцелении» в палате номер 13 распространились по Городской больнице № 4 с поразительной скоростью. Врачи, медсестры, санитары — все говорили о пациенте, который буквально восстал из мертвых. История обрастала деталями — кто-то утверждал, что у Лаврова полностью регенерировали внутренние органы, кто-то клялся, что видел, как сломанные кости срастались за считанные часы.

Но даже без преувеличений случай Андрея Лаврова потрясал. Спустя неделю после введения нанокрови пациент, которого врачи уже списали со счетов, не просто выжил — он демонстрировал почти полное восстановление. Переломы срослись, повреждения внутренних органов зажили, легкие функционировали практически нормально. Его состояние улучшалось с каждым днем, бросая вызов всем медицинским прогнозам.

— Это невозможно, — говорил доктор Михайлов, заведующий хирургическим отделением, изучая новые снимки легких Лаврова. — Такие повреждения не могут зажить за неделю. Это противоречит всем известным процессам регенерации тканей.

— И тем не менее, факты говорят сами за себя, — ответила Елена, указывая на снимки. — Ткани восстанавливаются с беспрецедентной скоростью.

— Какой препарат вы использовали? — напрямую спросил Михайлов. — Это что-то экспериментальное из Центральной Клиники?

— Специальный регенеративный комплекс, — уклончиво ответила Елена. — Часть исследовательской программы. К сожалению, я не могу раскрывать детали из-за соглашений о конфиденциальности.

Это был ответ, который она повторяла десятки раз за последние дни. Коллеги не прекращали расспросы, а некоторые даже предлагали взятки за информацию о «чудо-лекарстве».

Интерес к Лаврову проявляли не только медики. Палата № 13 постоянно находилась под наблюдением агентов ГКМБ, которые фиксировали каждое слово, каждый показатель, каждую процедуру. Строгов лично навещал пациента ежедневно, задавая вопросы и внимательно наблюдая за его состоянием.

А состояние Андрея становилось всё более необычным. Он быстро восстанавливал физическую форму — настолько, что через неделю после пробуждения из комы уже мог самостоятельно ходить по палате. Но гораздо более тревожными были изменения в его восприятии и поведении.

— Я слышу разговоры в соседних палатах, — сказал он Елене во время планового осмотра. — Все разговоры. Одновременно. Я могу сфокусироваться на любом и слышать его так, будто человек стоит рядом со мной.

— Повышенная слуховая чувствительность, — Елена старалась звучать профессионально, особенно в присутствии агента ГКМБ. — Это бывает после травмы и длительной комы. Мозг компенсирует период отключения.

— Это нечто большее, — тихо настаивал Андрей. — Я не просто слышу лучше. Я… понимаю людей. Знаю, о чем они думают. Знаю вещи, которых не должен знать.

— Мы поговорим об этом позже, — Елена бросила предупреждающий взгляд на агента ГКМБ, который делал вид, что изучает планшет, но явно прислушивался к разговору. — Сейчас нам нужно сосредоточиться на вашем физическом восстановлении.

Позже, когда ей удалось остаться с Андреем наедине под предлогом сложных медицинских процедур, требующих конфиденциальности, она смогла поговорить с ним более откровенно.

— Вы должны быть осторожнее с тем, что говорите при агентах, — сказала она, проверяя его пульс. — Они ищут любой повод для более… инвазивного исследования вашего состояния.

— Я знаю, — кивнул Андрей, и было что-то тревожное в уверенности, с которой он это произнес. — Я вижу их планы. Особенно этого, Строгова. Он мечтает вскрыть меня, как лабораторную крысу.

Елена напряглась.

— Что именно вы видите?

— Трудно объяснить, — Андрей потер виски. — Это не телепатия, не в том смысле, как показывают в фильмах. Я не слышу мысли. Но я… чувствую намерения. Вижу паттерны поведения. Могу предсказать, что человек скажет или сделает, основываясь на… не знаю, микросигналах? Это как если бы я внезапно стал экспертом по языку тела, только в тысячу раз точнее.

— И это началось после того, как вы очнулись от комы?

— Да, — Андрей кивнул. — Сначала было хаотично — слишком много информации, слишком много сигналов. Но теперь я учусь фильтровать, фокусироваться на том, что важно.

Елена внимательно наблюдала за ним. Его зрачки были немного расширены, но реагировали нормально. Пульс ускоренный, но стабильный. Никаких внешних признаков психоза или галлюцинаций.

— А наномашины? — осторожно спросила она. — Вы всё еще чувствуете их?

— Постоянно, — он провел рукой по груди. — Они работают. Я ощущаю их движение, особенно когда концентрируюсь. И иногда… — он замялся. — Иногда мне кажется, что я могу направлять их. Не полностью контролировать, но… влиять.