Молчание адвоката
Шрифт:
Я сразу обратился к судье с тем, что моему подзащитному обвинение пока не было предъявлено и он является только подозреваемым, то есть может быть задержан в течение трех дней, два из которых уже прошли. Судья поняла мой намек на то, что Шахраю не может быть назначена мера пресечения в виде ареста, поскольку не предъявлено обвинение. По крайней мере, так практиковалось до недавнего времени в некоторых судах. Но это был Басманный суд, который находился под крылом Генеральной прокуратуры. И возможно, существует негласное соглашение, что все клиенты, которые проходят по этой линии, автоматически получают арест. Особенно это было связано с делом «ЮКОСа». Я стал говорить
Конечно, я понимал, что, скорее всего, будет назначен арест. Но все же какая-то надежда на чудо у меня оставалась.
В заключение я сказал, что прошу суд избрать меру пресечения для своего подзащитного, не связанную с арестом, – денежный залог либо поручительство депутатов Государственной думы, на которых мне успел указать Шахрай.
Судья молча кивнула, словно подтверждая, что она все поняла. Тут неожиданно поднял руку прокурор.
– Ваша честь, можно реплику?
– Да, пожалуйста.
– Тут адвокат говорил, – сказал прокурор, – о денежном залоге и о депутатах. Однако в зале, как мы видим, нет никакого денежного залога, и депутатов тоже тут нет. Так что я считаю, что это просто слова.
– Одну минуточку! – остановил его я. – Денежный залог лежит у меня в машине.
– Какая сумма? – уточнила судья.
– Около пятидесяти тысяч долларов, – на ходу сориентировался я, – естественно, в рублевом эквиваленте. А что касается депутатов, они не приглашены, потому что все это случилось неожиданно. Но если суд вынесет решение, они приедут в ближайшее время.
Судья кивнула. Затем она вышла из зала. Полчаса ожидания тянулись очень долго. Наконец судья вернулась на свое место, держа в руках листок бумаги, и прочла, что несмотря на все мои заверения о залоге и поручительстве депутатов, Шахрай обвиняется в соучастии в тяжком преступлении, а именно убийстве, и поэтому суд выносит решение о его аресте на два месяца.
«Ну что же, – подумал я, – этого и следовало ожидать».
Повернувшись к Шахраю, я сказал:
– Борис, держись! Конечно, сейчас наступают праздники, страна будет отдыхать. Но я постараюсь попасть к тебе как можно быстрее, и главное – никаких показаний без меня не давай.
Вскоре Бориса увели сотрудники уголовного розыска. Я вышел в коридор, где меня ждала Лиана.
– Ну что? – спросила она.
– Арест, конечно.
– Что же теперь делать?
– Страна уходит на каникулы.
– Но вы же можете его навещать?
– Как? Следственный изолятор – это режимный объект. И адвокатов в праздники туда не пускают.
– Но они же могут там его обрабатывать! Могут даже применить к нему физическое или психологическое воздействие!
– Насчет физического у меня большие сомнения. Все видели, что у него есть адвокат. А вот психологическое – конечно, это они могут, под видом бесед всячески запугивать его и угрожать. Но что я могу сделать?
Мы вышли из здания суда. Лиана настаивала на продолжении разговора. Мы сели в машину и поехали к ней в ресторан. Там, поставив на столик кофе и сок, она стала расспрашивать о моих дальнейших действиях.
– Во-первых, – стал перечислять я, – мы можем обжаловать решение через городской суд. Хотя, конечно, это маловероятно – раз Басманный вынес решение, то городской не осмелится его отменить. Поймите, Лиана, это дело слишком громкое. Оно напоминает дело Листьева – такое же по значимости,
по резонансу. Но вы же помните – тогда было задержано много людей, а оно до сих пор не раскрыто, убийца не найден.– Я очень переживаю за Бориса, – сказала Лиана.
– Да, я забыл вам сказать… Я уезжаю на новогодние каникулы в Италию и приеду только дней через десять.
– Но как же так? Вы же только что приняли дело!
– Но я же не знал об этом. Вы обратились ко мне сегодня. А завтра мне нужно улетать.
– Но вы могли бы вернуться раньше? Я компенсирую вам ваши затраты! – стала упрашивать меня Лиана.
Конечно, мне очень хотелось поехать к дочери, которая живет в Италии. Но дело есть дело.
– Я попробую перенести свой обратный вылет. Хотя с билетами трудно – все будут возвращаться после каникул…
– Может быть, вы все же сумеете договориться? – Лиана с надеждой посмотрела на меня.
На следующий день я поехал в авиакомпанию. Но все мои попытки поменять билет ни к чему не привели. Мне лишь посоветовали обратиться в представительство авиакомпании в Милане, куда я летел, может быть, там помогут найти нужный билет.
В тот же день я вылетел в Италию.
В солнечной Италии я был всего три дня. За это время повидался со своей старшей дочкой, немного отдохнул и, удачно поменяв билет, вылетел обратно в Москву. Надо сказать, что перелет был очень тяжелым. Самолет из Милана вылетал в полночь, а приземлились мы в пять утра. На десять часов утра этого же дня был назначен допрос Бориса Шахрая. Совершенно не выспавшийся и уставший от перелета, я поехал на Петровку, 38, где меня уже ждали следователи с оперативниками.
Вскоре у главного входа меня встретил оперативник и проводил в здание МУРа. Сюда я не заходил уже три года и обратил внимание, что внутренняя часть здания очень преобразилась. Теперь тут было много помпезности, дорогой мрамор, установлены современные лифты.
Мы поднялись на шестой этаж. Я заметил, что вместо табличек с наименованиями отделов повешены простые белые листочки, на которых было напечатано: «Работает оперативно-следственная группа Генеральной прокуратуры». Такие листочки висели на дверях всех кабинетов. Я понял, что этаж занят оперативниками, расследующими дело банкира Козлова.
Наконец я оказался в кабинете, где работал следователь. Ему было лет тридцать. Позже я узнал, что следственную группу возглавлял генерал, а в его подчинении было двенадцать молодых следователей, в основном с периферии, а также из Московской городской прокуратуры. Более того, дело курировал сам генеральный прокурор – ведь президент приказал взять его под особый контроль.
Не успел я пообщаться с Шахраем, который был напуган и говорил, что его постоянно вызывают на так называемые «беседы» – своего рода психологическую обработку, как открылась дверь и в кабинет вошел мужчина солидного вида. Увидев меня, он обратился по имени-отчеству и сказал:
– Можно вас на минутку? Мне нужно с вами поговорить.
Я вышел.
– Мы про вас все хорошо знаем, – сказал мужчина. – Я предлагаю вам следующий вариант. Нам известен заказчик, более того, мы в курсе, что в ближайшее время он должен покинуть Россию. Ваш клиент его хорошо знает. Он должен назвать нам его, то есть создать процессуальное основание для задержания заказчика. Если он это сделает, то мы оформим ему задним числом явку с повинной и переведем в разряд свидетелей. Вы можете подтвердить, что такая процессуальная формула возможна?