Молчание Курочки Рябы
Шрифт:
Маруся снова печально вздохнула, сжала ладонь — видимо, ей очень не хотелось расставаться с сережкой! — но потом приняла окончательное решение и отдала украшение хозяйке.
— Спасибо, подруга! — с чувством проговорила Лола. — Не беспокойся, все будет, как мы договорились!
— Вот видите, какая она умница? — с гордостью произнес Анатолий. — А у меня уже чай готов…
— Спасибо, но я очень спешу, — заторопилась Лола.
— Ну всего несколько минут!
— Нет-нет… — и она закончила загадочной фразой, — я дала Марусе слово…
Директора фирмы «Реконструкция — А» с утра не было на рабочем месте. Он
Валентин Пономарев сидел на диване в квартире своей любовницы, помощницы и вдохновительницы. Не той пухленькой недалекой блондинки, что проживала вместе с матерью на улице Павлика Морозова, та была нужна Пономареву, чтобы отвести глаза бывшей жене. Этой же он в свое время увлекся. Она была похожа на Аллу, ему всегда нравились высокие стройные женщины с белой кожей, даже имена были у них похожи — Алла и Алина. Только Алла была от природы рыжеволосой с удивительными зелеными глазами — этакая ундина. А та, другая — темноглазая брюнетка. Это она, прочитав письмо, навела его на мысль, как сделать так, чтобы всем стало хорошо. Всем, кроме бывшей жены Аллы. Но о ней Пономарев старался не думать. В конце концов кто-то должен платить по счетам! Так пускай это будет не он. То есть он-то должен заплатить, он задолжал большие деньги. Но для чего рискует Алина? Она говорит, что хочет ему помочь, однако, глядя в ее черные непроницаемые глаза, Валентин очень в этом сомневался. Вот и сейчас, наблюдая за ней исподтишка, он видел жесткое выражение лица и поймал себя на мысли, что боится Алины.
Однако бояться ему сейчас следует не ее, а головорезов Васи Черного, тот дал три дня сроку. Конечно, за три дня кардинально ничего не изменится, но если будут в их деле какие-то подвижки, можно уговорить подождать с деньгами.
— Давайте подведем итоги! — нарушила молчание Алина. — Господин доктор, чем вы нас порадуете?
Третьим в комнате был жгучий брюнет с горящими глазами. Брюнет был очень маленького роста, почти карлик и отзывался на фамилию Ряпушкин.
Доктор, если можно его так называть, встрепенулся и заговорил, сильно заикаясь:
— Д-думаю, что фр-рустрация достигла максимального уровня, еще немного — и наступит кризис. Больная жаловалась мне на потерю сна и аппетита — это хорошие признаки. Надо еще немного усилить давление — и желаемый результат будет достигнут! Думаю, что дней через пять можно…
— Пять дней? — закричал Пономарев. — Вы с ума сошли!
— У нас нет времени, — подтвердила Алина. — Доктор, назначаем операцию на сегодня.
В глазах Ряпушкина мелькнуло сильное беспокойство, он вскочил на ноги и забегал по комнате.
— Не забудьте подстраховочные материалы, — насмешливо напомнила Алина, — помните, у вас нет права на ошибку. Все должно пройти, как задумано.
— Думаю, что ничего дополнительного не понадобится… — почти прошептал Ряпушкин дрожащими от страха губами, — я провел с больной необходимую работу — гипноз, внушение… симптом страха усилился…
«Ситроен», на котором ехала Алла, остановился на перекрестке, и в эту секунду у нее зазвонил мобильный телефон.
Незнакомый, как будто простуженный женский голос выпалил:
— Это Алла?
— Да, а в чем дело?
— Валентин Пономарев… ему стало очень плохо… мы вызвали «скорую»,
но он просил вас приехать… очень просил…— Что с ним? — заволновалась Алла.
— Кажется, сердце… я в этом не понимаю…
— А вы собственно кто?
— Я бухгалтер в фирме… он к нам приехал, и ему стало плохо… если вы не можете…
— Я приеду! — решилась Алла. — Говорите адрес!
По тому адресу, который назвала ей незнакомка, оказалось мрачное промышленное здание с железными воротами. Водитель подкатил к этим воротам, и в эту самую минуту из-за угла вылетели красные «Жигули» и крылом задели «Ситроен». Тут же из «Жигулей» выскочил долговязый парень и завопил:
— Ты, блин, куда смотришь? Разуй глаза! Видишь, я еду!
— Ты парень что — сдурел? — водитель, он же по совместительству охранник, выбрался из машины и двинулся навстречу наглецу.
— Ладно, вы тут разбирайтесь! — бросила Алла охраннику и вбежала в ворота.
— Постойте, я с ним в момент разберусь! — крикнул ей в спину охранник, но женщина уже скрылась во дворе.
Она нашла стрелку с названием нужной фирмы, вошла в подъезд и поднялась на третий этаж.
Алла распахнула дверь, шагнула вперед…
Она оказалась не в комнате, а в крошечном тамбуре, в тесном закутке размером не больше кладовки в «хрущевском» доме.
Впрочем, как следует рассмотреть этот тамбур она не успела, потому что в ту же секунду, как она вошла, свет под потолком погас.
И тут же дверь за Аллой захлопнулась.
Она оказалась в тесной, удушливой темноте.
Алла подумала, что дверь захлопнуло сквозняком. Она развернулась, дернула на себя дверь, но та не поддалась. Она была заперта.
— Выпустите меня! — крикнула Алла, что было сил. — Выпустите меня немедленно!
Теснота, тьма, духота. И никакого ответа на ее призыв, никакого звука, никакого отклика. Гнетущая, страшная каменная тишина.
Она вытянула-руки вперед и наткнулась на каменную стену. Слева, справа — такие же стены… казалось, сейчас эти стены рухнут, навалятся на нее, раздавят как беспомощное насекомое…
Каменный мешок, ловушка, западня. Каменная могила.
— Выпустите… — проговорила Алла едва слышно.
Силы оставили ее. На лбу выступили капли холодного пота, сердце бешено колотилось где-то в горле.
Она снова почувствовала себя беспомощной восьмилетней девочкой.
Одинокой, раздавленной страхом и тьмой.
И вдруг откуда-то из темноты донесся едва слышный голос:
— Лу… Луся, помоги!
Хриплый, неузнаваемый голос.
Голос сестры.
— Луся, неужели ты бросишь меня? — послышалось из темноты.
Где-то здесь, совсем рядом, в этой темноте находится ее сестра, и ей еще хуже, еще страшнее, чем Алле. Неужели как тогда, много лет назад, она ничего не сможет для нее сделать?
Алла пыталась пробиться к этому голосу, раздирая пальцы, она царапала стену… но что могла сделать восьмилетняя девочка с глухой каменной стеной?
А из темноты все неслось:
— Луся, помоги!
И вдруг внутри, в глубине сознания зазвучал другой голос, мягкий, уверенный и глубокий:
— Я с вами! Помните, что нужно сказать, если снова надвинется этот страх?
— Помню! — прошептала Алла пересохшими, искусанными в кровь губами.
И она проговорила как молитву, как заклинание: