Молчать, чтобы выжить

— Угу.

— Я знаю, где это. Там у вас поблизости спортивный манеж, давайте встретимся возле него. В два двадцать. Идет?

— Хорошо. А… как я вас узнаю?

Турецкий улыбнулся:

— По цветку в руке. А я вас?

— На мне будет бежевое пальто и голубой шелковый шарфик.

— Под цвет глаз?

— А вы откуда знаете?

— Догадался. Хорошо, значит, в два двадцать. Всего доброго!

— До встречи!

Возле грязно-желтого здания спортивного манежа толклась толпа студентов. Веронику Шилкину Турецкий увидел сразу. Бежевое легкое пальто, копна темно-русых волос, голубой шарфик и огромные синие глаза — все было именно так, как он себе представлял. Личико у девушки было смазливое, но несколько глуповатое.

Вероника была не одна. Возле нее топтались два рослых, симпатичных парня. Они были похожи на двух молодых бойцовых петушков. Вероника игриво улыбалась.

«Флирт в разгаре! — подумал Турецкий. — Увы, но придется эти игры прервать».

— Вероника?

Девушка оторвала взгляд от симпатяги брюнета и рассеянно посмотрела на Турецкого, затем перевела взгляд на красную розу, которую Александр Борисович держал в руке, и улыбнулась:

— Александр Борисович!

Голос у нее был звонкий и ясный. Турецкий кивнул:

— Он самый. Здравствуйте!

Турецкий и девушка пожали друг другу руки.

— Это вам! — Он протянул девушке цветок.

Щечки Вероники покрыл легкий румянец. Парни окинули фигуру Турецкого оценивающе-воинственными взглядами, словно подозревали в нем потенциального конкурента.

— Мальчики, спасибо, что не дали заскучать, — улыбнулась она парням. — А сейчас нам с Александром Борисовичем надо поговорить. Пока!

Девушка взяла Турецкого под руку, и они двинулись в сторону спортплощадки.

— Резвый старичок, — услышал Александр Борисович у себя за спиной.

— И не говори. Одной ногой в могиле, а все туда же!

Парни загоготали.

— Не обращайте на них внимания, — сказала Вероника. — Они просто дураки.

Дойдя до спортплощадки, они сели на скамейку. Девушка поднесла розу к личику и вдохнула ее аромат.

— Просто чудо! — выдохнула она. — Мне давно уже никто не дарил цветов.

— Трудно поверить, — с улыбкой отозвался Александр Борисович. — А как же те два парня?

— Какие? А, те. Да ну их, кретинов! Эти скорее бутылку пива подарят, чем розу.

— Нынче так принято?

— Угу. — Девушка вновь понюхала розу и покосилась на Турецкого. — А вы вовсе и не старый. Сколько вам? Лет сорок пять?

— Около того.

— А вы знаете, что у древних греков расцвет мужчины приходился на сорок — сорок пять лет? Это называлось… м-м… сейчас вспомню…

— Акмэ, — подсказал Турецкий. — Они называли это «акмэ».

— Да, точно! А вы начитанный. Вы тоже работаете в мэрии?

Александр Борисович покачал головой:

— Нет, я работаю в другом учреждении. Но смею вас уверить, что работа у меня не менее ответственная.

— Охотно верю. Итак, что вы хотели мне передать?

Турецкий пригладил ладонью волосы и сказал:

— Прежде всего расставим все точки над «и». Я не друг покойного Валерий Анатольевича. И даже не его приятель. Мы вообще не были с ним знакомы.

— Да? — Девушка растерянно моргнула. — Тогда я ничего не понимаю.

— Сейчас поймете. Я старший помощник Генерального прокурора России.

Девушка открыла кукольный ротик и недоверчиво посмотрела на Турецкого.

— Это что, розыгрыш? — спросила она.

— Отнюдь. Вероника… — Турецкий добавил в голос значительности и пристально уставился девушке в глаза. — Вероника, дело, которое я расследую, имеет огромное государственное значение. Вы должны отвечать на мои вопросы предельно откровенно. От этого зависят жизни многих людей. Вы понимаете?

Он продолжил буравить девушку взглядом.

— Да-да, я понимаю, — испуганно кивнула она. — Вы спрашивайте! Я отвечу.

Турецкий кивнул как бы в знак одобрения. Затем сказал тем же серьезным, не допускающим возражений тоном:

— Я знаю о ваших отношениях с Валерием Аркадьевичем Костюриным.

— С Валерой! — Девушка вскинула руку ко рту. — Ее симпатичное личико исказила гримаса страдания. — Вы узнали! — сдавленно проговорила она. — Как?

— У меня такая работа — знать все и обо всех, — строго сказал Турецкий.

При этих сакраментальных словах Вероника побледнела. Ресницы ее задрожали.

«Еще немного — и она хлопнется в обморок», — подумал Александр Борисович. Он понизил голос и заговорил с девушкой по-отечески мягко:

— Вероника, я знаю, что вы не имеете никакого отношения к его смерти.

— Конечно! — чуть не плача воскликнула девушка. — Я его любила. Сильно любила.

— Я знаю, знаю, — добродушно закивал Турецкий. — Именно поэтому я пришел к вам. Я ведь могу рассчитывать на вашу помощь, правда?

— Конечно!

— Ну вот и хорошо. Тогда ответьте мне на один вопрос. Как зовут вашего бывшего друга? Того, который был у вас до Костюрина.

— Друга? — Девушка растерянно оттопырила нижнюю губку. — Но у меня не было никакого друга. Я почти год ни с кем не встречалась.

Турецкий надавил на нос пальцем.

— Вот с таким носом, — прокомментировал он свои действия.

— С носом? Не знаю, о ком вы. Хотя… — Глаза Вероники блеснули. — Постойте! Я, кажется, понимаю, о ком вы говорите. Это Глеб Стогов. Он бегает за мной уже два года. Только он никогда не был моим другом. Я и близко его не подпускаю.

— Почему?

— Да потому что он бандит! Настоящий бандит! Его отчислили с первого курса за то, что он пришел пьяным на семинар.

— А что, за это отчисляют? — с сомнением спросил Турецкий.

Девушка покачала головой:

— За это нет. Но когда преподаватель попытался выставить его из аудитории, Глеб ударил его кулаком по лицу.

Александр Борисович присвистнул:

— Вот это да!

— Преподаватель потом несколько недель ходил с такой вот штукой на шее. — Девушка сделала круговой жест пальцем вокруг своей изящной шейки. — Знаете, чтобы шея была зафиксирована.

— Так он сломал преподавателю шею?

— Угу. Тот ведь упал и ударился о край стола.

— Н-да… Страшная личность этот ваш Глеб Стогов. И что, он вас преследует?