МОЛИТВА, ИМЕЮЩАЯ СИЛУ: ЧТО ЕЙ ПРЕПЯТСТВУЕТ?Дуайт Л. Муд

Сестра сказала, что все девятнадцать лет, пока его не было, его мать день и ночь молила Бога, чтобы он был спасен, и чтобы она могла дожить до того, чтобы узнать, что с ним стало, и увидеть его — еще раз. Теперь, сказала сестра, она была так вне себя от радости не только от того, что он был жив, но и от того, что он стал христианином. Прошло совсем немного времени, прежде чем мать и сестры приехали в Чикаго, чтобы встретиться с ним.

Я упоминаю об этом инциденте, чтобы показать, как Бог отвечает на молитву. Эта мать взывала к Богу долгих девятнадцать лет. Должно быть, иногда ей казалось, что Бог не собирался исполнять желание ее сердца; но она продолжала молиться, и, наконец, ответ пришел. Следующее личное свидетельство было публично дано на одной из наших встреч, недавно состоявшихся в Лондоне, и может помочь и ободрить читателей этих страниц.

СВИДЕТЕЛЬСТВО О МОЛИТВЕННОМ СОБРАНИИ

Я хочу, чтобы вы поняли, друзья мои, что то, что я заявляю, — это не то, что я сделал, а то, что сделал Бог. Только Бог мог это сделать! Я давно отказался от этого как от плохой работы. Но по великой милости Божьей я стою здесь сегодня вечером, чтобы сказать вам, что Христос способен полностью спасти всех, кто приходит к Богу через Него.

Чтение этих «просьб» (о спасении нетрезвых) действительно очень глубоко тронуло меня. Они казались отголоском многих просьб о молитве, которые были сделаны за меня. И, исходя из моих знаний об обществе в целом и о человеческой природе, я знаю, что в очень большом количестве семей существует потребность в просьбе подобного рода.

Поэтому, если то, что я могу вам сказать, ободрит любое христианское сердце, побудит любого благочестивого отца и мать продолжать молиться за своих сыновей или поможет любому мужчине или женщине, которые почувствовали себя за пределами досягаемости надежды, я буду благодарен Богу за это.

У меня были очень хорошие возможности. Мои родители любили Господа Иисуса и делали все возможное, чтобы наставить меня на путь истинный; и некоторое время я сам думал, что должен быть христианином. Но я отошел от Христа и отворачивался все дальше и дальше от Бога и всех добрых влияний.

В государственной школе я впервые научился пить. Много раз в семнадцать лет я пил до изнеможения, но у меня было чувство собственного достоинства, которое удерживало меня от того, чтобы окончательно пасть духом, пока мне не исполнилось двадцать три; но с тех пор и до двадцати шести лет я неуклонно катился под откос. В Кембридже я все больше и больше пил, пока не потерял всякое самоуважение и добровольно не выбрал худшего из товарищей.

Я все дальше и дальше отдалялся от Бога, пока мои друзья, те, кто были христианами, и те, кто ими не были, не подумали и не сказали мне, что у меня очень мало надежды. Меня умоляли самые разные люди, но я ненавидел упреки." Я ненавидел все, что имело привкус религии, и я насмехался над каждым хорошим советом или любым добрым словом, предложенным мне таким образом.

Мои отец и мать оба умерли, так и не увидев, как меня привели к Господу. Они молились за меня все время, пока жили, и в самый последний момент моя мать спросила меня, не последую ли я за ней, чтобы быть с ней на небесах. Чтобы успокоить ее, я сказал, что сделаю это. Но я не имел этого в виду; и я думал, когда она умерла, что теперь она знает мои настоящие чувства. После ее смерти я становился все хуже и хуже и все глубже погружался в порок. Выпивка все сильнее овладевала мной, и я опускался все ниже и ниже. Я никогда не был "на дне" в том смысле, в каком обычно понимают этот термин; но в душе я был так же низок, как любой человек, живущий в одном из обычных пансионов.

Я поехал из Кембриджа сначала в город на севере, где меня направили к адвокату, а затем в Лондон. Пока я был на севере, господа Муди и Сэнки приехали в город, в котором я жил; и моя тетя, которая все еще молилась за меня после смерти моей матери, пришла и сказала мне: "Я хочу попросить тебя об одолжении». Она была очень добра ко мне, и я знал, чего она хотела. Она сказала: «Это для того, чтобы пойти и послушать господина Муди и Сэнки.» «Очень хорошо, — сказал я. — Это выгодная сделка. Я пойду и послушаю людей; но ты никогда больше не должен спрашивать меня. Обещаешь это?» «Да, — сказала она, — я обещаю». Я пошёл и, как мне казалось, самым добросовестным образом выполнил свою часть сделки.

Я дождался окончания проповеди и увидел мистера Муди, спускавшегося с кафедры. За меня была вознесена искренняя молитва. Между ним и моей тетей было достигнута договорённость, чтобы проповедь относилась ко мне, и что сразу после неё он придет поговорить со мной. Мы встретили мистера Муди в проходе, и я подумал, что поступил очень умно, когда обошёл свою тетю, прежде чем мистер Муди смог обратиться ко мне, и вышел из здания.

После этого я еще больше удалился от Бога; и я не думаю, что преклонял колени в молитве в течение двух-трех лет. Я поехал в Лондон, и дела становились все хуже и хуже. Временами я пытался исправиться. Я обещал себе это много раз. Я обещал себе и своим друзьям не прикасаться к напитку. Я придерживался своих решений в течение нескольких дней, а однажды и в течение шести месяцев; но искушение приходило с большей силой, чем когда-либо, и увлекало меня все дальше и дальше с пути добродетели. Когда я был в Лондоне, я пренебрег своим бизнесом и всем, что должен был делать, и еще глубже погрузился в грех.

Один из моих приятелей сказал мне: «Если ты не остановишься, ты убьешь себя». «Как это? — я спросил. — Ты убиваешь себя, потому что не можешь пить так много, как раньше.» «Что ж, — ответил я, — тогда я ничего не могу с этим поделать». Я дошел до такого состояния, что не думал, что мне может быть оказана какая-либо возможная помощь. Перечисление этих вещей причиняет мне боль; и когда я рассказываю об этом, Боже упаси, чтобы я чувствовал что-либо, кроме стыда. Я говорю вам все это, потому что у нас есть Спаситель; и если Господь Иисус Христос спас даже меня, Он способен спасти и вас.

Дела шли таким образом до тех пор, пока, наконец, я не потерял над собой всякий контроль.

Однажды я пил и играл в бильярд, а вечером вернулся к себе домой. Я думал, что посижу там немного, а потом снова выйду, как обычно. Прежде чем выйти, я начал думать, и меня осенила мысль: «Чем все это закончится?» «О, — подумал я про себя, — какой в этом прок? Я знаю, чем это закончится — моей вечной гибелью, телом и душой!» Я чувствовал, что убиваю себя — свое тело; и я слишком хорошо знал, каков будет результат для моей души. Я думал, что для меня невозможно спастись. Но мне очень сильно пришла в голову мысль: «Есть ли какой-нибудь способ спастись?». «Нет, — сказал я. — Я принял множество решений. Я сделал все, что мог, чтобы не пить, но я не могу. Это невозможно».

Как раз в этот момент мне в голову пришли слова из самого Божьего Слова — слова, которые я не помнил с тех пор, как был мальчиком: «человекам это невозможно, Богу же всё возможно.» (Евангелие от Матфея 19:26). И тогда я увидел, в мгновение ока, то, что я только что признал невозможным, как делал сотни раз прежде, было единственной вещью, которую Бог пообещал Себе сделать, если я пойду к Нему. Все трудности возникали на моем жизненном пути — мои спутники, всевозможное окружение и мои искушения; но я просто поднял глаза и подумал: «С Богом это возможно».

Я тут же опустился на колени, в своей комнате, и начал просить Бога сделать невозможное. Как только я помолился Ему, очень запинаясь — я не молился почти три года, — я подумал: «Теперь Бог поможет мне». Я ухватился за Его истину, я не знаю как. Прошло девять дней, прежде чем я понял, как это сделать, и прежде чем у меня появилась хоть какая-то уверенность, мир и покой в моей душе. Я встал, тут же, с надеждой, что Бог спасет меня. Я принял это за истину и в конечном счете проверил это; за что я восхваляю Бога.