Молитва
Шрифт:
И все они, как и Мегуми, страстно старались не забыть о том, кто они такие — чужаки, оказавшиеся в незнакомых землях. Пророк Даниил ослушался приказа царя-тирана. Он, как и раньше, трижды в день открывал окно, выходившее в сторону Иерусалима, и молился. И ему, и другим верующим, живущим в чужих странах и, наверное, Мегуми молитва напоминала о той реальности, которую пытались скрыть от них обстоятельства. Вера помогала им не забыть об истине, которую всячески отрицала действительность, окружающая оторванных от Родины людей.
И для нас молитва может сделаться источником истины. Мы живем на падшей планете, которая все более отдаляется от Бога. Нам приходится прилагать немало усилий, чтобы не забыть, кто мы такие. Но мы — Божьи твари. Однажды мы восторжествуем вместе с Богом.
Зачем нужно молиться? Я задавал себе этот вопрос практически каждый день своей сознательной жизни. Особенно остро он стоял в те дни, когда Бог казался далеким-далеким, а молитва представлялась лишь упражнением в набожности, разговором с самим собой. Читая богословские книги, я спрашивал себя: какой толк твердить Богу
Во время молитвы я перестаю думать о себе. Я смотрю на себя через увеличительное стекло. Я смотрю на звезды и вспоминаю о той роли, которую играю в непостижимой Вселенной. Молитва — это возможность посмотреть на мир глазами Бога.
Благослови тебя Бог, дитя мое!
Рейнер
Я очень хорошо помню свою первую молитву. Священник разъяснял моему другу Удо, как стать христианином:
— Давай преклоним колени и помолимся, — сказал священник.
И добавил, повернувшись ко мне:
— А ты, Рейнер, ты тоже хочешь стать христианином?
Я, не задумываясь, ответил «да» и произнес вместе со священником молитву. Это был незабываемый миг, который изменил меня навсегда. После молитвы я поднял глаза и увидел в окне звезды. Я почувствовал, что теперь каким-то непостижимым образом связан с бескрайней Вселенной. Именно тогда, в двенадцать лет, я нашел свое место в мире, нашел себя.
Но уже через полчаса я вернулся с небес на землю: дома мама накричала на меня за то, что я поздно вернулся. Я пытался объяснить ей, что произошло, но она меня не поняла. В ее представлении молиться значило вслед за священником повторять заученную молитву, и ничего более. После того вечера я три дня ничего не ел.
— Ты только о Боге и думаешь! — кричала мама. И она была права.
Стеснительный и робкий по натуре, я научился молиться вслух: прислушиваясь к молитвам других прихожан церкви, я понял, как это делается. Я сообразил, когда нужно вступать в молитву, а когда молчать. Оказалось, что молитве — общению с Богом — нужно учиться так же, как и общению с людьми. Как ни странно, мне стало легче молиться после того, как я, немец, пожил в Америке. Там мне пришлось молиться на чужом языке — на английском. И в результате я научился, молясь, четче формулировать свои мысли, тщательнее подбирать слова. Тогда я ощутил, что мне уже недостаточно повторять заученные привычные слова.
В конце концов я стал священником. Выслушивая людей, которые изливают предо мной свои беды и трудности, я стараюсь нести им утешение. И порой меня посещает чувство, что слова, которые я говорю им в такие моменты, — это молитва. Я ощущаю, что рядом с нами присутствует Кто-то Третий.
А еще я стал отцом. У меня есть сын и дочь. Когда они маленькими лежали в кроватках, я заходил в детскую, совершал над малышами крестное знамение и молился об их будущем. Ведь родителям не дано прожить жизнь за своих детей! Поэтому приходится всецело полагаться на Бога.
У сына началась эпилепсия. Первый приступ привел меня в ужас. Мы вызвали «скорую помощь». Пока врачи спешили к нам на помощь, я держал сына в объятиях, поглаживал его лоб. Голова мальчика тряслась. Я старался утешить испуганного ребенка словами, но сам не находил ни малейшего утешения. Совершенно осознанно я пытался передать ему частицу своего духа, забрать его боль. Никогда прежде я не чувствовал такой близости с сыном, как при этом первом приступе. Мы оба были совершенно беспомощны и страшно перепуганы.
Молитва стала для меня еще и своеобразным благословением [6] . «Благослови тебя Господь!» — так я говорю своим прихожанам после исповеди. «Благослови тебя Господь, дитя мое!» — говорю я дочери, стоя у ее кровати. «Благослови тебя Господь», — твердил я извивавшемуся в конвульсиях сыну. Мне так хочется передать Божье благословение людям! Мне и самому хочется ощутить его во время молитвы.
Молясь, я порой позволяю себе расслабиться в объятиях Божьей любви. А порой меня в молитве бьет и колотит, как сына во время приступа.
6
Мэри Руфь Своуп. Ежедневно благословляйте своих детей. М.: Триада, 2008. — Прим. ред.
ГЛАВА 3. ТАКИЕ, КАК ЕСТЬ
Молитва, предваряющая всякую молитву, такова: Сделай так, чтобы мое истинное «я» говорило с Тобой! Сделай так, чтобы я обращался к Твоему истинному «Я»!
Порой я спрашиваю себя, не являются ли слова, с которыми я обращаюсь к Богу, наименее значительной частью самой молитвы. Кто есть я? И Кто Бог? Если я сумею ответить на эти два вопроса, то слова моей молитвы отойдут на второй план. Молитва дает мне возможность отказаться от защитных механизмов и явить свое «я», которого не знает до конца ни один человек, Богу, Который видит меня насквозь.
Несколько лет назад я получил письмо от читателя. Назову его Марком. Он начал так:
«Всю свою взрослую жизнь я страдал от серьезного эмоционального нарушения —
пограничного психического состояния, — которое сопровождалось депрессией, повышенной тревожностью, а также физическими недомоганиями. Чтобы пояснить ситуацию скажу: первые годы своей жизни я испытывал жестокое сексуальное и психологическое насилие со стороны собственной матери. Но хватит об этом».Далее Марк признавался, что мои рассказы о людях, пример которых должен был бы воодушевить его, лишь усугубили его страдания.
«Полагаю, здесь мне надо бы рассмотреть такой вопрос: какую небесную награду получат те из нас, кто не трудится на Божьей ниве в городских трущобах? Или те, кто ежедневно борется с пристрастием к порнографии и для кого великое достижение — хотя бы один день без посещения порносайтов? Или те, кто, выздоравливая от химической зависимости, смогли достичь нравственного уровня, который составляет всего лишь десять процентов от уровня среднестатистического неверующего? Только ли здоровые Божьи служители удостаиваются благодати?»
Евангелие несет утешение таким людям, как Марк. Я ответил ему, что Божья благодать изливается подобно водам, заполняя собой глубочайшие впадины. Да и как нам познать благодать, если не иметь недостатков? Во времена Иисуса мытари, проститутки, нечистые тянулись к Божьей благодати, жаждали ее, а «профессионалы» от религии сжимали руки в кулаки. Протянуть открытую ладонь Богу — вот что нужно для принятия дара.
Однако письмо Марка еще долго не давало мне покоя. Я процитировал ему слова царя Давида: «Сердца сокрушенного и смиренного Ты не презришь, Боже» (Пс 50:19). Бывают моменты, когда я сам черпаю силу в этом стихе. Конечно, не все страдают от пограничных психических состояний, не все находятся в плену постоянных сомнений. Должны ли мы всю жизнь каяться перед Богом в собственной несостоятельности? С каким чувством каждый из нас предстает перед Богом в молитве? И, наконец, как быть уверенным, что молится мое истинное «я»?
Виноватые
В книгах о молитве делается упор на исповедь. Но есть люди, которые охотно самоуничижаются перед Богом. Замечательный английский писатель и критик Сирил Конноли сравнил это чувство с желанием «простереться всем своим «я» у Божьих ног подобно тому, как щенок кладет к ногам хозяина обслюнявленный мячик». Мне встречаются и люди, подобные Марку, — те, кто жаждет целительного бальзама благодати. Я с радостью говорю им о милостях Христовых: Иисус не отвернется от человека, Он принимает алчущих и жаждущих, скорбящих и страждущих, одним словом — всех отчаявшихся. Для других, и я возглавляю их ряды, невыносимо больно отказываться от иллюзий. Но без такого отказа невозможно допустить к себе яркий Божий свет, который обнажит мою истинную сущность. Почему же исповедь так важна?
Чтобы лучше понять, давайте вспомним, какими крошечными пятнышками кажутся люди с высоты горного хребта или каким зернышком представляется сама Земля, если смотреть на нее из туманности Андромеды. Для меня исповедь — возможность напомнить себе о той реальности, которой я часто не придаю значения. Лишь помня об этой истинной реальности, я осознаю, что стою перед совершенным Богом, и Вселенная приходит для меня в равновесие. Во время исповеди тварное существо вспоминает, какое место оно занимает по отношению к Творцу. Широко известный проповедник Хэддон Робинсон почти каждую проповедь начинает со слов: «Боже, если бы эти люди знали обо мне то, что знаешь Ты, то не стали бы меня слушать». Исповедь играет огромную роль не только в сфере духа, но и в психологии [7] .
7
Американский писатель Фредерик Бюхнер отмечает, что Бог задал Адаму и Еве два очень точных вопроса. Это случилось после того, как они впервые ослушались Бога. Он спросил: «Где ты?» и «Что ты сделал?» Психологи задают человеку те же самые два вопроса. «Где ты?» — этот вопрос заставляет человека задуматься о настоящем. Он прячется — нагой, терзаемый неведомым ранее чувством вины и стыда. «Что ты сделал?» — этот вопрос обращен к прошлому. Затем в разговоре с Адамом и Евой Бог сообщает им о последствиях их поступка. И, наконец, Он одевает людей, чтобы таким образом их подготовить к новой реальности — той, которую породил совершенный ими проступок. «У них нет пути назад, но они могут двигаться вперед, облекшись в новые одежды», — говорит Бюхнер. Такого же результата добивается и каждый хороший психолог. — Прим. авт.
Молитва — это еще и основа человеческих взаимоотношений. Подобно многим мужьям, я со временем усвоил: замалчивать семейные проблемы — не значит избавляться от них. Совсем наоборот. Бывало, я случайно заводил разговор о незначительном недопонимании или размолвке, произошедшей несколько недель или даже месяцев назад, и вдруг узнавал, что за время молчания проблема разрослась до невероятных размеров. Так же реагирует и тело: легко удалить впившуюся в кожу занозу, но запущенная инфекция подвергает опасности не только здоровье, но и саму жизнь человека.
Когда Иисус попытался вскрыть духовный нарыв — призвать к ответу фарисеев, наиболее религиозных людей Своего времени, — те решили избавиться от Божьего Сына. Слышать правду больно. Но все же человеку не видать исцеления, пока он не выслушает Божий диагноз, не узнает о своем нездоровье. Бог знает нас. Он понимает: каждому человеку необходимо примириться со своим истинным «я». Псалмопевец взывает: «Испытай меня, Боже… и зри, не на опасном ли я пути…» (Пс 138:23, 24). Сколько еще можно заниматься самообманом? Мне нужна помощь Бога, чтобы избавиться от скрытых в душе эгоизма, гордыни, лживости, жестокости.