Молли Блэкуотер. За краем мира

…Молли сказала, что уходит, сразу же после боя под Мстиславлем. К ней подходили бородатые воины Rooskies, Таньша переводила их слова, полные уважения и благодарности, но Молли почти не слушала. Что-то лопнуло внутри, что-то надломилось. Она проплакала почти всю ночь после сражения и рыдала до тех пор, пока не разревелась сама пытавшаяся утешать её Таньша.

Госпожа Старшая по-прежнему оставалась без чувств, в своём доме, под надзором своей средней сестры; Горный корпус, потеряв три десятка ползунов и шагоходов в одном бою, поспешно откатывался на юг, к Перевалу, и уж тут летучие отряды Rooskies брали своё.

Молли не хотела слушать никаких подробностей.

– Я хочу домой, – была первая её фраза после того, как она наконец проплакалась.

Ей нужно вернуться! Обязательно вернуться, вернуться во что бы то ни стало! Что с её семьёй, с мамой, с папой, с братиком, со служанкой Фанни и гувернанткой Джессикой?

Оборвалось. Да, именно оборвалось. Может, если б рядом сейчас случилась госпожа Старшая…

Но старая ведьма была далеко, очень далеко.

И Молли вдруг затрясло от собственного одиночества. Одиночества, которое не могли развеять ни Волка, сделавшаяся просто душевной подругой, ни даже Всеслав.

«Я хочу домой».

– Мы тебя проводим, – сказала тогда Таньша, переглянувшись с братом. – И тебя проводим, и так… осмотримся там.

Вот и проводили.

Горный корпус отступал, уходил обратно к Перевалу, но не за Перевал, и вервольфа с медведем повели Молли другой дорогой.

Узкими горными тропами, почти непроходимыми, когда Всеславу приходилось собой пробивать путь в глубоком снегу, а Таньше – тащить выбившуюся из сил Молли на закорках.

А всё потому, что магия ей не повиновалась.

По-прежнему.

И Всеслав, и Волка дружно уговаривали её «не истерить».

– Всё вернётся, – твердила Таньша, обнимая Молли за плечи. – Вот увидишь. Это просто первый бой…

– Второй, – всхлипывала Молли.

– Второй, – соглашалась Волка. – Но первый настоящий! Когда понимаешь, что к чему. Да ты ещё и эхо всё на себя взяла…

Молли в ответ только хлюпала носом.

Верила ли она, что магия её оставила? Не верила? Она сама не смогла б сказать. Иногда вдруг думалось, что это очень хорошо – будет себе спокойно жить с мамой и папой, и никакой Особый департамент теперь не сможет ничего с ней сделать.

А иногда она вспоминала госпожу Старшую и начинала рыдать в голос. В эти мгновения казалось, что у неё отрезали правую руку.

Подходил медведь, тяжело вздыхал, толкал в плечо мохнатой головой, и они усаживались вместе. Молли прижималась к тёплому боку, и они долго сидели так в молчании.

С Всеславом, когда он был в медвежьей ипостаси, было очень хорошо молчать.

Магия не возвращалась.

…Они пробились за Карн Дред, несмотря на то, что в зимнее время, если не считать единственной дороги за перевал, он считался недоступным.

Они тенями проскользнули по горным лесам, огибая форты и блокгаузы, обходя хорошо укреплённые разъезды, где вовсю грохотали поезда и дымили бронированные паровозы. Молли глядела на них, как на чудо – отвыкла и от вида, и от дыма.

Да, воздух ощутимо портился, особенно вблизи станций. Его наполняли дымы и угольная гарь, снег серел от золы, выброшенной трубами; у Молли вновь начался кашель, о котором она и думать забыла в стране Rooskies.

Но они наконец дошли.

– Вот он, твой Норд-Йорк.

Таньша не удержалась, всхлипнула и отвернулась. Спина её вздрогнула, и Молли, ощущая, что слёзы закипают и у неё в глазах, осторожно обхватила Волку за плечи, прижимая к себе, словно старшая. Всеслав вздохнул, переступил с лапы на лапу. Он вообще не перекидывался, словно понимая, что с медведем Молли будет легче.

Был хмурый день поздней зимы, вернее, уже календарной весны, но здесь, на севере Королевства, до тепла, проталин и распускающихся почек было ещё далеко.

Город, как обычно, светил во все стороны жёлтыми огнями, откашливался дымом из бесчисленных заводских труб; дымили котельные, без устали гоня по трубам пар – истинную кровь Норд-Йорка.

До окраинных домов оставалось примерно полмили, и лес тут был уже сведён.

А если перевалить через небольшой холм с редкими и хилыми соснами, то там будет дорога. Королевство предпочитало прокладывать в окрестностях Норд-Йорка рельсы, но хватало и таких вот грейдеров – по ним медленные локомобили таскали брёвна на окраинные лесопилки.

Кошка Ди недовольно озиралась, выбравшись у Молли из-за пазухи. Ей тут явно не нравилось. Небось скучала по своему дружку, чёрному Vasiliyu…

Молли тоже хлюпнула носом, сжала Таньшу в объятиях и отстранилась.

– Как я выгляжу?

На ней были все её старые вещи, ещё с «Геркулеса». Тщательно отстиранные и починенные. Машинистский шлем, очки, штаны с подстёжкой, тёплые высокие ботинки. Куртка с «молниями».

За зиму всё это сделалось несколько коротковато и узковато.

– Куда ты пойдёшь?! Что ты им скажешь? – не выдержала-таки Таньша. В пути она начинала этот разговор чуть ли не каждый вечер.

Молли только покачала головой.

– Как я выгляжу?

– Хорошо ты выглядишь, – буркнула Волка.

– Тогда я пойду, – тихонько сказала Молли.

Она не сказала: «Мы ещё увидимся». Она не сказала: «Прощайте, друзья». Слова были не нужны.

Молли спускалась по склону, не оборачиваясь, но знала, что медведь и девушка, застыв, смотрят ей вслед.

…На дороге никого не было. И Молли бодро, быстро зашагала к городу. Кошка Ди какое-то время бежала рядом, а потом замяукала, просясь на руки.

– Ну, что уж с тобой делать…

На самой окраине было кольцо городского паровика. Два пустых вагончика и кажущийся игрушечным паровозик; у раскрытой двери скучал долговязый кондуктор.

Руки и язык Молли всё сделали за неё – она даже не слышала слов, которые произносила.

Она думала о брате и сестре, о двух оборотнях, что остались там, в придорожном лесу. Что они делают? Таньша перекинулась, и вдвоём с медведем, не теряя времени, они отправились в дальний путь домой, на север? Или, напротив, никуда не торопятся, решив поразведать, что тут и как в Королевстве, особенно после того как Горный корпус получил такую оплеуху? Таньша ведь говорила что-то насчёт «осмотреться»…