Молли

– Такой кроха – и ногу? – недоверчиво спросил Гуффало.

Продавец молча взял обрубок палки, сунул его между прутьев. Кроха среагировал моментально, зубы лязгнули с такой силой, что в торговца полетели щепки. Палка укоротилась на добрых пять сантиметров. Поняв, что откусил нечто несъедобное, клыкастик закашлялся, изо рта вывалилась пережеванная кашица.

Шторка экипажа опустилась на место.

– Сколько? – через мгновенье донеслось изнутри капризным тоном. По этому тону всякий должен был понять, что после произошедшего загибать цену просто бесчеловечно.

– Всего пятьсот мер, – с поклоном ответил торговец.

– Сколько?! – взвизгнул Гуффало.

Торговец предостерегающе покачал пальцем, любезно улыбнулся:

– Так я обычно отвечаю всем покупателем. Но у вас сегодня особый случай.

– Это правда, – подтвердил толстяк, устало откинувшись на спинку сиденья.

– Поэтому для вас, в убыток себе, я отдам его за четыреста. Цена просто смешная за такого редкого и крайне полезного зверя.

Шторка на сей раз откинулась окончательно, огромная голова высунулась наружу.

– Что это? – спросил он, прищурясь. – Что у него с ухом? Порвано? А что за проплешины в шерсти? Да его как будто изрядно потрепали?

– У бедняги тяжелая судьба, – вынужден был признать торговец, – это только закалило его характер. Но вы правы, товарный вид в нашем деле играет не последнюю роль. Еще пятьдесят я выложу из своего кармана, чтобы вы могли взять его за триста пятьдесят. В тяжелые времена жевуны должны помогать друг другу.

Молли смотрела на необычную зверушку не отрываясь, а та с интересом смотрела на Молли. Когда девочка приветливо помахала рукой, зверушка вскочила на лапы, издала нечто вроде рыка, захлебнувшегося в радости. Короткая пружинка хвостика бешено замелькала в воздухе.

– Вы только посмотрите, как он радуется, – пришел в восторг торговец. – Он уже признал в вас хозяина.

Гуффало Бинг швырнул из окна три голубых мешочка.

– Вот тебе триста мер, доставь его в мой особняк.

Продавец застыл в земном поклоне, всем видом показывая, что чувство восхищения и признательности лишило его дара речи. Экипаж двинулся в сторону центральной площади. Молли и клыкастик продолжали с любопытством смотреть друг на друга, пока клетка не затерялась среди шляп.

Площадь была заполнена народом до отказа. Карапузов сажали на плечи, дети постарше проворно карабкались на крыши лотков, уворачиваясь от разъяренных продавцов. В синем море шляп изредка попадались островки открытых или закрытых, как у Гуффало Бинга, экипажей. Взгляды толпы были обращены к возвышению, напоминавшему концертную площадку. Там выступал бойкий говорливый человек. Он кривлялся, размахивал руками, подшучивал над кем-то из первых рядов. Когда в толпу врубился буравчик из пятерых стражей порядка, человек на помосте возвестил торжественно:

– А вот и наш дражайший господин Гуффало Бинг! Разве не обещал я вам, что торги сегодня будут жаркими?

Носильщики развернули экипаж окошком к сцене, опустили на землю. Молли услышала под собой трехкратный стук.

– Эй ты, как тебя, девочка!

Она выглянула за край. Из окна кареты уже торчало круглое румяное лицо.

– Я буду стучать и подавать тебе таблички, а ты поднимай их как можно выше, поняла?

Девочка молча кивнула.

Глава 5

ИСКАТЕЛИ

– А к нам уже присоединился первый продавец, – громогласно вещал оратор. – Его имя, конечно, не нуждается в представлении. Мэтр Бланх, прошу вас. Какой сюрприз вы приготовили нам сегодня? Какие еще чудеса скрывают недра Волшебного мира?

На помост поднялся худой, как жердина, человек с бородой на груди. Судя по запыленному кафтану, он не успел даже переодеться с дороги. В руках человек нес громоздкий деревянный стул.

– Если вы устали, мэтр, – ухмыльнулся оратор, – не нужно было тащить на себе эту громадину, мы бы нашли вам табурет.

По первым рядам прокатились смешки. Мэтр Бланх снисходительно улыбнулся, поставил стул в центре помоста.

– Боюсь, дорогой господин Морах, этот стул показался бы мне жестковатым. Дамы и господа, я потратил больше месяца на поиски этой вещи. Среди вас вряд ли найдется человек, который не слышал имя самого известного столяра Волшебного мира – Урфина Джюса. Перед вами его ранняя работа. Работа тех времен, когда на всю Голубую страну столяр был известен прескверным характером. И сейчас вы поймете, почему большое значение имеет характер создателя. Есть среди вас доброволец?

Жевуны переглядывались, подталкивали друг друга. Наконец, на лесенку робко ступил молодой человек, едва достигший совершеннолетия. Искатель подбадривающе улыбнулся, указал на стул. Тот приблизился, пощупал спинку руками, надавил на сиденье, осторожно присел на краешек. Толпа затаила дыхание. Посидев немного, молодой жевун попрыгал на стуле, откинулся на спинку, покачался на двух ножках – ничего не происходило. На его лице уже заиграла улыбка, когда господин Бланх вдруг подошел и тихонько пнул по ножке.

Оскорбленный, стул ударил ножками об пол так, что Молли услышала, как лязгнули зубы седока. Жевун побледнел, вцепился в дерево обеими руками, а стул принялся скакать, как разъяренный бык, над площадью понесся частый стук дерева о дерево. Публика хохотала. Едва не вылетев, жевун умудрился извернуться, схватился за спинку. Упорство наездника словно вконец взбесило стул, он накренился вперед и размашистым пинком швырнул наглеца в толпу. Только тогда, отомстив, затих, удовлетворенный.

– Вот так так, – со смехом прокомментировал оратор Морах. – Господин Бланх нашел отличный способ навеки отвадить от дома нежеланного гостя! Умоляю, кто-нибудь, посмотрите, в сознании ли наш бедняга подопытный. Итак, мэтр, какую начальную цену вы хотите запросить за это чудо столярного мастерства?

Глядя на реакцию толпы, искатель улыбался торжествующе, поднял два пальца и сказал громко:

– Две тысячи мер!

– Две тысячи! – продублировал оратор. – Кто согласен, что цена слишком скромна за столь любопытный лот, кто откроет наши торги? Мадам Плюманш, ну конечно, сам не понимаю, зачем я спрашивал! Пожалуйста, встаньте, покажите всему городу, какого цветка на полдня лишился ваш чудесный сад!

На одной из открытых колясок приподнялась пожилая дама. Жеманно улыбаясь, она махнула на говорящего, мол, скажешь тоже, дурак. На мгновенье застыла перед толпой в позе природной скромности, которая просто требовала руки художника. Оратор отвесил элегантный поклон, а когда дама села на место, снова оглядел толпу.