Молниеносная война. Блицкриги Второй мировой

Степень растерянности французского руководства лучше всего характеризует тот факт, что, когда Рейно 16 мая сместил главнокомандующего Гамелена, французская армия оказалась обезглавленной на три дня, причём в самый критический момент. Лишь 19 мая из Сирии прилетел генерал Вейган, который… продолжил стратегию пассивного сопротивления Гамелена, но в ещё более ухудшенном варианте. Французские генералы по-прежнему верили, что решающей силой остаётся пехота.

К сожалению для них, решающей силой в этой битве были танки, поддержанные авиацией. Впрочем, будем справедливы. Если бы не умелые сапёры, которые быстро навели мосты, способные выдержать тяжёлую технику, наступление не состоялось бы. А защитить переправу помогли зенитчики. То есть мы видим почти идеальный пример взаимодействия разнородных сил. И всё-таки первую скрипку играли танки и авиация. Во многом своими успехами Гудериан был обязан тесному взаимодействию с VIII авиакорпусом фон Рихтгофена. Вместе с передовыми частями следовали офицеры связи Люфтваффе, имевшие свои собственные машины с рациями. При необходимости они вызывали грозные Ju-87 из StG 77 и StG 2. Начальник шатба Рихтгофена позднее с лёгкой тоской вспоминал, что «никогда более не была создана столь совершенная система планирования и проведения совместных операций». Пикировщики появлялись над целью не позднее чем через 20 минут после вызова. Правда, иногда сбоила даже эта машина. 20 мая штаб Гудериана был атакован собственными пикировщиками, и сопровождавшие командира зенитчики были вынуждены сбить один. Лётчики были странно удивлены, когда обнаружили, кого бомбили. Потери в этом бою немцев против немцев составили одну бронемашину и один самолёт. Но всё-таки подобные накладки были единичными.

На рассвете 18 мая Гудериан возобновил движение на запад. «Сильным разведывательным отрядом» он, не слишком ломая голову, назначил всю 2-ю танковую дивизию. Кстати, именно в эти дни состоялась встреча войск Гудериана с дивизией французского апостола танковой войны де Голля. 17 мая его танки попытались выбить немцев из Монкорне, но не преуспели в этом. Вот что пишет сам де Голль:

«19 мая на рассвете — в бой! Танки дивизии, преодолевая ряд последовательных рубежей, двинулись к Креси, Мортье и Пуйи. Они должны были овладеть мостами и преградить противнику путь на Ла-Фер. Танки сопровождала артиллерия. Разведывательный полк и пехотный батальон обеспечивали прикрытие правого фланга со стороны реки, у Барантона. В направлении Марль была выслана разведка. Утро прошло благополучно. Мы вышли к реке Сер, обратив в бегство различные вражеские подразделения, которые просочились в этот район. Но на северном берегу реки противник занимал оборону. Он прочно удерживал переправы и уничтожал наши танки, которые пытались к ним приблизиться. В бой вступила тяжёлая артиллерия противника. Мы вошли в соприкосновение с крупными соединениями немцев, двигавшихся к Сен-Кантену. Чтобы форсировать водную преграду и выдвинуть вперед танки, нам не хватало пехоты и мощной артиллерии. В эти минуты я не мог не думать, на что была бы способна механизированная армия, о которой я так долго мечтал. Если бы я располагал сейчас такой армией, чтобы внезапно вырваться к Гюизу, сразу было бы остановлено продвижение немецких танковых дивизий, их тылы оказались бы охвачены смятением, Северная группа армий смогла бы вновь соединиться с армиями Центрального и Восточного фронтов.

Однако наши силы в районе севернее Лана крайне ничтожны. Поэтому немцам удается форсировать реку Сер. Ещё накануне они начали переправляться через неё в Монкорне, который мы уже оставили, а с полудня переправлялись также и в пункте Марль. Они атаковали наш правый фланг на реке в пункте Барантон и наши тылы в Шамбри, бросив в наступление большое количество танков, самоходных орудий, миномётов на автомашинах и мотопехоты. А тут ещё появились их пикирующие бомбардировщики. Они совершали налёты до самой ночи, держа под угрозой автомашины, которые не могли передвигаться вне дорог, и открыто расположенные артиллерийские орудия. Во второй половине дня я получил приказ генерала Жоржа прекратить сопротивление. Развёртывание 6-й армии было закончено, и мою дивизию предполагалось немедленно использовать для выполнения других задач. Я решил задержать противника ещё на сутки, для чего сосредоточил дивизию вокруг Воржа, с тем чтобы иметь возможность нанести немцам фланговый удар, если они попытаются наступать из Лана на Реймс или на Суассон. Переправу через Эн я отложил на следующий день».

Увы, серьёзных успехов де Голль не добился, хотя определённое беспокойство немцы испытали. Сам Гудериан эти события видел иначе:

«Угроза с фланга была незначительной; ещё 16 мая мы знали о наличии французской бронетанковой дивизии, новом соединении генерала де Голля, которое, как уже упоминалось, впервые вступило в бой под Монкорне. Де Голль подтвердил наши данные через несколько дней. 18 мая несколько танков из его дивизии подошли на 2 км к моему передовому командному пункту в Ольнонском лесу, охраняемому лишь несколькими 20-мм зенитными пушками».

Итак, танки Гудериана мчались вперёд. Примерно в полночь 20 мая, то есть всего через 6 дней после того, как началось наступление с плацдарма возле Седана, танки 2-й дивизии вышли к берегу моря у Абвиля. Гудериан отрезал все войска союзников, находящиеся в Бельгии и Северной Франции. В котёл попало более миллиона солдат. Оставалось немного — уничтожить этот котёл. Но в этот момент снова сдали нервы у командования. Вялая и нерешительная контратака горстки английских танков у Арраса, имевшая место 20 мая, перепугала Браухича и Рундштедта. Они задержали 10-ю танковую дивизию, следовавшую к Гудериану, «на всякий пожарный». Впрочем, Гудериан был готов действовать и без неё. Он планировал силами 1-й танковой дивизии захватить Кале, а 2-ю танковую двинуть на Булонь.

Только 22 мая Клейст освободил 10-ю танковую от роли никому не нужного резерва и разрешил ей следовать на помощь Гудериану. Тот сразу направил её к Кале, а 1-ю танковую двинул на север — на Дюнкерк. Ведь немецкая разведка ещё 21 мая сообщила, что англичане намерены эвакуировать свой экспедиционный корпус через этот порт. 24 мая Гудериан находился всего в 24 километрах от Дюнкерка. Ещё одно небольшое усилие — и ловушка окончательно захлопнется, тем более что уже подошёл и танковый корпус генерала Рейнхардта. Они форсировали канал Аа — последнюю водную преграду на пути к Дюнкерку. Но в этот момент Гитлер отдал очередной приказ остановиться, причём теперь он был сформулирован категорически. Только этот знаменитый «стоп-приказ» спас английскую армию и сделал возможным «чудо у Дюнкерка». Немецкие танки простояли на месте трое суток, и этого хватило англичанам, чтобы вывезти с континента более 330.000 солдат. Это была самая крупная ошибка, совершённая немецким командованием во время кампании во Франции. Говорят, что Гитлер отдал этот приказ, исходя из политических соображений, таким образом он рассчитывал подтолкнуть Англию к мирным переговорам. Но этот вопрос выходит за рамки данной книги.

29 мая Гудериан получил приказ отвести свой корпус на восток и готовиться к операции «Рот» — удару на юг, который должен был окончательно добить французов. Вместе с ним ушла и 7-я танковая дивизия Роммеля. Немецкое командование провело перегруппировку войск, восполнило потери в танковых дивизиях. В ходе этих потрясающе успешных боёв немцы потеряли 101 Т-1, 150 Т-II, 44 35(t), 43 38(t), 84 Т-III, 63 T-IV и 44 командных танка. То есть всю тяжесть боёв вынесли на себе относительно немногочисленные средние танки. Пехотные дивизии, почти не участвовавшие в боях, потери имели совсем незначительные. В итоге 71 французской дивизии противостояли 143 немецких. О чём здесь можно было говорить?

Кстати, будет справедливо, если здесь же мы приведём данные о потерях союзников. Французы потеряли около 1500 танков. Англичане переправили на континент 592 танка и потеряли все до единого. При этом в боях погибли 584 танка, и только 8 машин остались стоять на пляжах Дюнкерка.

То есть на самом деле чёрт, в смысле «Матильда», оказался далеко не так страшен, как его малевали.

Из опыта первых боёв немцы сделали вывод, и даже целых два. Первый: действия танковых групп могут принести серьёзный успех. Второй: для этого танковая группа должна иметь соответствующего командира. Убирать Эвальда фон Клейста, вроде бы одержавшего победу, было как-то неловко, и его оставили командовать танковой группой «Клейст», которая теперь состояла из XVI танкового и XIV моторизованного корпусов. Но параллельно с этим XIX танковый корпус Гудериана был преобразован в танковую группу «Гудериан». Наиболее отличившиеся дивизии его корпуса (1-я и 2-я танковые) вошли в состав нового XXXIX танкового корпуса, плюс Гудериан получил XLI танковый корпус. Всё было готово к последнему акту трагедии.

Немцы начали наступление 5 июня на западном участке фронта. Французы сопротивлялись, как могли, но сила солому ломит, и после двух дней боёв фронт был прорван. После этого оборона французов развалилась, и операция перешла в стадию преследования.

На востоке наступление началось 9 июня и фактически повторило сценарий боёв под Седаном. Сначала пехота форсировала реку Эна, а потом в прорыв вошли танки Гудериана, которые начали стремительное продвижение в глубь Франции, склоняясь на восток, чтобы выйти к швейцарской границе и отрезать французские армии на линии Мажино. 10 мая XXXIX танковому корпусу пришлось отбить контрудар французских танков, понеся серьёзные потери. Однако темп наступления не был снижен.

Гудериан создал второй гигантский котёл. Переброшенная в район прорыва танковая группа «Клейст» двинулась прямо на юг. 14 июня пал Париж, а 16 июня французы запросили перемирия. Первая молниеносная кампания успешно завершилась.

Резюме. Первая кампания, в которой немецкой армии удалось полностью реализовать все идеи блицкрига. При этом немцы очень удачно совместили большой и малый блицкриг, так как молниеносный прорыв танковых войск привёл к столь же стремительному крушению Франции. Однако всего этого Вермахт добился благодаря упрямству и неповиновению командира XIX танкового корпуса Гейнца Гудериана. Если бы немецкая армия на Западном фронте действовала в точном соответствии с пунктами плана «Гельб», ни о каком блицкриге не пришлось бы и мечтать. А так получился идеальный вариант, который даже сами немцы больше не сумели повторить ни разу.

Глава 6 Молниеносная дорога в никуда

После завершения кампании во Франции немецкое командование какое-то время пребывало в растерянности. Бои завершились слишком быстро, никто не ожидал ничего подобного. Какое-то время Гитлер занимался тем, что усиленно пугал англичан операцией «Морской лев», но этот водоплавающий зверь склеил ласты, так и не успев окунуться в воды Ла-Манша. И тогда было решено заняться Советской Россией. Директива номер 21 получила название «План «Барбаросса». Вообще-то фюреру было не грех на минуту задуматься перед тем, как подписывать этот план. Император Фридрих Барбаросса действительно прославился тем, что пытался реализовать свой персональный вариант «дранг нах Остен», отправившись в Крестовый поход. Но закончилось это мероприятие совершенно бессмысленно и позорно — император утонул в какой-то безвестной речушке по пути к цели. При желании можно усмотреть в этом некое зловещее предзнаменование. Однако в декабре 1940 года никто в Германии об этом не задумывался — слишком сильна была победная эйфория.

Каким же было соотношение сил перед этой новой кампанией? Оно было практически таким же, как и во всех остальных кампаниях Вермахта, — очень плохим для немцев. Самое смешное, что некоторые современные историки снова пытаются затянуть старую песню про «шести- или даже восьмикратное превосходство немцев в танках». Как это происходит? Ну, для начала запускается басня о том, что построить 28.000 танков мы были просто вынуждены, разумеется, для обороны границ от империалистических агрессоров — у СССР ведь такая длинная граница. Особенно вероятной считалась танковая атака британской армии в районе Нарьян-Мара. Или немецкой — через хребты Киргизского Ала-Тоо. Дальше на белый свет появляется ужасТный аргумент номер два: советская разведка сообщала, что к июню 1941 года вполне вероятно было использование Вермахтом трофейных танков, после чего численность Панцерваффе возрастала до 10–11 тысяч единиц. Извините. Если советская разведка определяет численность немецких танков с точностью до 6000 единиц, или 200%, как тогда она может положить на стол Сталину план «Барбаросса» или «Цитадель» раньше, чем его прочитает Гитлер? А если наоборот, и советская разведка видит и знает всё — рассказ о 10.000 немецких танков есть преднамеренная и наглая ложь. Выбирайте сами, что вам больше нравится.