Молодость без страховки

– Те-ек, те-ек, те-ек! – воскликнул Кали Маглы (что означало «так, так, так») и похлопал себя прямой ладонью по лысине, образовавшейся несколько лет назад и неумолимо расползающейся по темени, тесня седые, оттенка давно не чищенного столового серебра, кучерявые волосы, которые отступили, оставив две «котлетины» над ушами и одну тонкую плешь, похожую больше на венскую сосиску, на затылке. – Значит, новая сотрудница... Хе, хе... Аврор Владимировна звать? Те-ек, те-ек! – повторил он и, снова необычайно бережно похлопав себя по лысине, произнёс с выражением обречённости на лице: – Селявя, – мол, ничего не поделаешь!

– Что? Что вы сказали? – растерялась Аврора.

– Се, говорю, ля вя – такова жизнь, – разъяснил Раджаб Кали Маглы и, выйдя из приемной, закричал: – Марь Ванна, Марь Ванна! Зайдите ко мне! Нь-де... Хе! Хе!

Первый рабочий день Метёлкиной закончился в 18.00. Она, расписавшись на вахте (в любезно раскрытой перед ней Аладдином книге регистрации) и попрощавшись, упорхнула домой.

– Бутон! Настоящий бутон, да, а не девущк! – восторженно прогремел вахтёр и аппетитно поцеловал собственные пальцы, сложенные в щепоть.

Эмин Ибн Хосе Заде, как околдованный, стоял неподвижно у окна и, блаженно улыбаясь, смотрел вслед новой сотруднице, пока та не скрылась из виду.

– Старый я дурак! Ох и дурак! – злясь на себя, довольно громко проговорил он, решив не забивать голову такими пустяками, как любовь. «Мне это непозволительно. Недопустимо просто! Амуры с молоденькой девушкой... В моём положении... И вообще, что скажет Лидия Сергеевна, когда узнает? А она непременно узнает, если я не выкину всё это из головы! – и зампред, открыв нижний ящик стола, вытащил оттуда фотографию в светлой деревянной рамочке. Со снимка на него смотрела красная физиономия второй жены с двойным подбородком и неприятными, колючими глазками. Если честно, то Эмин Хосе, прожив с благоверной вот уж четверть века, не мог с полной уверенностью утверждать, какого цвета у неё глаза. Зато... Зато заместитель посла без колебаний мог сказать, какие глаза у Авроры, – за то короткое время, пока он знакомил её с коллективом и вводил в курс дела, он рассмотрел девушку до мельчайших деталей – образ её намертво отпечатался в его памяти – так, что ничем уж не вывести его. – А как она узнает? Моя Лидия Сергеевна? И потом, о чём она должна узнать? Что я на старости лет тайно влюбился в копию моей первой жены? Бред, бред и ещё раз бред! Об этом никто не узнает, даже Авророчка! – пробормотал себе под нос Ибн Заде, поняв, что выкинуть «эти глупости» из головы он не в силах.

* * *

Наша героиня же, возвращаясь домой и анализируя первый рабочий день, осталась им очень довольна – и самим днём, и новым местом, и свежеиспечёнными коллегами. Все они показались ей добродушными, искренними и милыми, за исключением разве что желчной Инны Ивановны Кочетковой. Но не знала она тогда, что Восток – будь он Дальний или Ближний, дело тонкое. Не простое это дело – Восток, как справедливо заметил герой культовой советской киноленты.

Всё пойдёт, как обычно, своим чередом – зависть со стороны женщин, признания в нежных чувствах со стороны мужчин очень скоро сменятся злостью и ревностью, поскольку ухаживания их останутся без ответа. Сплетни. Даже заговоры. Лесть и нож в спину – образно говоря. Вот сильные, они же и тонкие стороны Востока.

Но это будет потом. А сейчас всё прекрасно. Со следующей недели (по средам и пятницам) Аврора начнёт посещать ускоренные курсы по делопроизводству... Кстати, тут автор позволит пофилософствовать о быстротечности всего в жизни своей героини.

Так уж сложилось, что всё в судьбе Метёлкиной происходит как-то уж слишком быстро и, на первый взгляд, непродуманно. Окончив среднюю школу, Аврора случайно, не по своей воле, попадает в швейное училище. В её отсутствие Зинаида Матвеевна, поддавшись уговорам дочкиной подруги Ирки Ненашевой и влекомая мечтой о новом шикарном пальто цвета беж из модной тогда ткани под названием «мозги», которое Аврора непременно должна была сшить ей, став портнихой, отдала её документы в вышеупомянутое профессиональное училище.

Так же неожиданно, в силу сложившихся обстоятельств, Аврора выскакивает замуж за первого хулигана школы Юрку Метёлкина – парнишку из параллельного класса. Она первая среди своих сверстниц рожает Арину.

Засим, по возвращении Метёлкина из армии, Аврора опять-таки оканчивает ускоренные курсы ведения гостиничного хозяйства и поступает на службу в чуть ли не самый фешенебельный отель столицы.

Отработав там несколько лет, она увольняется по уже известной читателю причине.

Одновременно наша героиня как-то внезапно разводится с мужем из-за его измены. Не приди Аврора тогда чуть пораньше и не застань Метёлкина с другой, неизвестно, сколько бы она прожила с ним, снося дикую, давно перешедшую в болезнь ревность Юрика.

И снова её ждут курсы ускоренного типа, где девушек обучают стенографии и машинописи.

Слишком много случайного в жизни Авроры. Но, возможно, всё в нашей жизни решает случай. Не зря ведь говорят: оказаться в нужном месте в нужное время. Только не всегда это удаётся. У нашей героини, к примеру, «попадать в яблочко» получается через раз, поэтому судьба её и вышла такой скачко... нет, пожалуй, трамплинообразной.

– Ну, как? Что? Рассказывай! Я прямо от любопытства умираю! Весь день места себе не находила! Пошла с Ариночкой гулять, а все мысли о тебе – думаю, выгонят, точно выгонят! Ведь как оно в жизни-то бывает? – чего хорошего, дак помалу, а плохого дак с леше-его! – говорила Зинаида Матвеевна, впустив дочь в дом после первого её рабочего дня на новом месте и схватившись за пухлые, будто надутые, сравнимые только с хомячьими щёки грушеподобного лица своего, залилась горькими слезами и в бессилии опустилась на галошницу у порога.

– Мам, ну что ты ревёшь?! Почему меня выгнать-то обязательно должны?

– Потому что все целый день звонили, только нервы мне портили! О ка-ак! – всё больше расходилась Зинаида Матвеевна, содрогаясь от беспричинных рыданий. Узкий лоб Гавриловой, намекающий на то, что в её голове не так-то уж много мыслей (а умных в особенности), покрылся испариной. Маленькие узкие глазки были мутными от слёз.

– Кто звонил? Кто тебе нервы портил?

– Гаврилов, отец твой бешеный, раз двадцать трезвонил! Позвонит и спрашивает: «Ну, что, Зин, не пришла ещё? Не выгнали?» А когда терпение моё лопнуло, я его послала куда подальше, так он, знаешь, хитрец, по-другому заговорил: «Раз, Зин, её до обеда оттуда не вышибли, стало быть, возьмут! Тут восемьдесят процентов против двадцати, что примут! А не примут, падлы, так я им покажу кузькину мать!» Так и сказал! Ну ты ведь его знаешь, шалопутного! – с нескрываемым умилением заметила Зинаида Матвеевна. – Милочка звонила три раза. Она, конечно, права, но всё же зачем тётке нервы-то поднимать...

– А она что сказала?

– Да что она сказала, – нехотя отозвалась Гаврилова. – Правду она сказала, вот что...

– Какую такую правду? – допытывалась Аврора.

– Ой! Не хотела я тебе рассказывать, но вижу, никуда не деться... Она сказала... – мялась Зинаида Матвеевна. – Что ты дура. Вот что она сказала! Как её, говорит, возьмут на приличную должность, когда умом-то она (то есть ты) не вышла! Обмолвилась, знаешь ли, к слову, что мозги у тебя куриные и к тому же никакого такого серьёзного образования у тебя нет. «Кем же её в посольство могут взять, ты сама-то, тёть Зиночка, подумай! Ведь не портнихой же!» Ну, я и подумала, нашто им в посольстве портнихи-то?! Так-то! Три раза звонила – в последний раз только успокоила меня – сказала, что, может, и примут её (то есть тебя) уборщицей. Ну, я маленько-то и успокоилась.

– Ну и змея эта Милочка! Натуральная! И откуда только в ней столько злости?! Вроде замуж вышла, а всё никак не успокоится! – взорвалась Аврора. – И вообще, вам что, обеим делать нечего? Часами на телефоне висите?

– Чо это ты на сестру-то набросилась? Нельзя так, Аврора! Милёночек – круглая сирота, несчастный человек...

– Этой сироте уже скоро сорок! Сирота! И потом, рисует она свои плакаты, вот и пусть рисует! А то лезет во все дыры! – рассердилась Аврора и, словно в отместку, с гордостью заявила, несколько преувеличив свои функции на новом месте: – А меня приняли, пусть она не беспокоится! Инспектором по контролю! – самой главной над всеми референтами посольства!

– Бат-тюшки! – ошарашенно прокричала Зинаида Матвеевна и, хлопнув правой рукой по своей левой толстенной ляжке, сорвалась с галошницы и кинулась в большую комнату к телефону. – Милёночек, это я, – взахлёб говорила она, оплёвывая трубку. – Нашу-то приняли на работу! Ага, ага, только пришла! Не-е, не уборщицей, не-е! Самой главной почти у них там в посольстве! Ага! Как – главной? Ну я не знаю, как ей это удалось! Этим, этим... – Гаврилова нервно крутила телефонный шнур, пытаясь дословно припомнить новую должность дочери. – Как его!.. самой главной ифигенткой посольства! Во как! Чего ж тут непонятного?! – изумилась она.