Молодые дикари

– Немного.

– Я читал в газетах, что вы получили записку, предостерегающую вас от дачи свидетельских показаний. Это правда?

– Да.

– Но вы только что принесли присягу говорить суду правду, всю правду и ничего, кроме правды. И вы будете это делать?

– Да.

– Хорошо. Вы видели этих троих ребят вечером десятого июля?

– Да. Я видела их.

– Что они делали?

– Они бежали.

– У них было что-нибудь в руках?

– Да.

– Что у них было в руках?

– Ножи.

– Откуда вы знаете?

– Они отдали их мне.

Хэнк подошел к своему столу, взял три ножа и сказал:

– Если суд не возражает, я хотел бы, чтобы эти ножи приобщили к делу как вещественные доказательства.

– Зарегистрируйте эти ножи как вещественные доказательства под номерами два, три и четыре, – распорядился Самалсон.

– Это те самые ножи, мисс Ругиелло, которые дали вам трое ребят вечером десятого июля?

Анджело Ругиелло внимательно осмотрела ножи.

– Да. Это те самые ножи.

– Вы помните, какой парень какой нож вам дал?

– Нет. Все случилось так быстро. Я просто взяла у них ножи и принесла их домой.

– На этих ножах была кровь?

– Да.

– На всех этих ножах?

– Да.

– Что вы сделали с этими ножами, когда принесли их домой?

– Я положила их в бумажный пакет и засунула в дальний угол ящика своего стола.

– Вы не мыли эти ножи?

– Нет, я не мыла их.

– Разрешите мне уточнить, мисс Ругиелло. Вы не вымыли ни одного из этих ножей, это верно?

– Верно.

– Таким образом, позднее, когда вы передали эти ножи полиции, они были в том же самом состоянии, в каком вы получили их от этих ребят, правильно?

– Правильно. Я ничего с ними не делала.

– У меня больше нет вопросов.

– Вы можете продолжать допрос, – сказал Самалсон.

Рандольф, один из защитников, приблизился к свидетельскому креслу.

– Мисс Ругиелло, – сказал он, – вы уверены, что трое ребят, которые дали вам эти ножи, были Артур Ридон, Антони Апосто и Даниель Ди Пейс?

– Да, уверена.

– Как вы можете быть уверены?

– Я знаю их, разве не так?

– Да, но разве в тот вечер не было темно?

– Было не так уж темно, чтобы я не могла их разглядеть.

– Но было темно, не так ли?

– Ночь еще не наступила, поэтому не было так темно, как ночью.

– Но было темно.

– Только потому, что пошел дождь.

– И в этой темноте не могли вы перепутать этих троих ребят, которые, как утверждается, передали вам эти ножи, с какими-нибудь другими ребятами?

– Нет. Я не могла перепутать. Это были они. Как я могла перепутать их с кем-нибудь, если я разговаривала с ними?

– Понимаю. Кто дал вам первый нож?

– Я не помню.

– Это был Ридон?

– Я не помню. Все произошло так быстро.

– Это был Ди Пэйс?

– Я вам сказала, я не помню.

– Однако вы помните, что именно эти трое ребят дали вам ножи? Вы в этом уверены. Но вы не совсем уверены, кто дал вам эти ножи, не так ли?

– Протест! Защитник пытается извратить показания свидетеля. Она уже сказала, что эти ножи ей дали Ридон, Ди Пейс и Апосто. Она просто не помнит, в какой последовательности ей были отданы эти ножи.

– Протест удовлетворен.

– У меня нет больше вопросов, – сказал Рандольф.

– Вызовите Даниеля Ди Пэйса.

Дэнни поднялся со своего места и взглянул на защитников. Те кивнули в знак согласия, и он нерешительно направился к свидетельскому месту. На нем был темно-коричневый костюм. В его рыжих волосах запутались солнечные лучи, струившиеся через высокие окна зала суда. Клерк привел его к присяге, и он сел, вытирая о брюки ладони рук. Хэнк подошел к нему. Некоторое время они молча изучали друг друга.

– Ты Дэнни Ди Пэйс?

– Да.

– Ты знаешь, не правда ли, Дэнни, что тебя обвиняют в предумышленном убийстве, и, если присяжные сочтут тебя виновным, ты можешь попасть на электрический стул? Ты знаешь об этом: не так ли?

– Да, знаю.

Хэнк взял ножи и протянул их Дэнни.

– Узнаешь эти ножи?

– Нет.

– Ты находишься под присягой, Дэнни! – рявкнул Хэнк. – Не добавляй лжесвидетельство к выдвинутому против тебя обвинению.

– Это что-нибудь похуже, чем предумышленное убийство?

– Посмотри на эти ножи. Ты узнаешь их?

– Нет. Я их не узнаю.

– Это те самые ножи, которыми был убит Рафаэль Моррез. Теперь ты узнаешь их и не ври мне. Я не хочу слышать ложь.

– Протест! Свидетеля запугивают.

– Протест отклонен!

– Ты узнаешь эти ножи или ты их не узнаешь?

Дэнни заколебался.

– Хорошо, – сказал он наконец. – Думаю, что, возможно, я узнаю их.

– Без всякого «возможно». Да или нет? Узнаешь ты их или не узнаешь?

– Хорошо, да. Узнаю.

– Который из них твой?

– Я не помню. Почему вы думаете, что я должен помнить?

Хэнк протянул один из ножей.

– Этот? – Не знаю.

– Посмотри на него! – Я смотрю. – Это твой нож?

– Не знаю.

– Чей это нож? У него черная ручка с серебряной кнопкой. У твоего ножа черная ручка?

– Нет, не думаю.

– Тогда это не твой нож. Правильно?

– Вероятно.

– Да, или нет? Это твой нож или это не твой нож?

– Хорошо, нет. Это не мой нож.

Хэнк вздохнул.

– Спасибо. Теперь как в отношении другого ножа с перламутровой ручкой? Он твой?

– Нет.

– Эти два первых ножа не твои, правильно?

– Правильно.

– В таком случае этот последний нож твой, это тоже правильно, не так ли?

– Я не уверен.

– Хорошо, посмотри на него. Посмотри как следует и затем скажи мне, тот ли это нож, которым ты пользовался десятого июля?

– Протест!

– Протест удовлетворен.

– Скажи мне только, Дэнни, это твой нож?

– Я не знаю.