Молот и крест. Крест и король. Король и император

– Одни отправились тратить нажитое, как сделал ты, – крикнул Шеф Бранду в ухо. – Другие либо отослали, либо придержали деньги и остались здесь. Многие купили землю. Теперь они защищают родную страну.

Волынки дружно умолкли, и Бранд понял, что находится в кольце людей. Он огляделся, подсчитывая.

– Десять длинных сотен? – предположил он наконец. – Половина англичане, половина норманны?

Шеф кивнул:

– Что скажешь про них?

Бранд покачал головой.

– Лошади вдвое резвее волов, – сказал он. – Но я не знал, что англичане способны запрячь их как следует. Видел, как они это делают – дышлом поперек. Так запрягают вола, а у лошади сбивается дыхание, и она не может толком тянуть. Как тебе удалось добиться от них проку?

– Говорю же, что всегда найдется смекалистый человек, – ответил Шеф. – На этот раз он отыскался в твоей команде: Гаути, который хромает. Когда я впервые стал запрягать, он подошел и обозвал меня дураком. Потом показал, как это делается в Холугаланде, где вы пашете только на лошадях. Не новое знание, а старое! Старое знание, которое известно не всем. Но как прицепить катапульты, мы догадались сами.

– Неплохо, – кивнул Бранд. – Но скажи-ка мне вот что. Катапульты или не катапульты, конная обслуга или не конная, а сколько твоих англичан устоит в бою против опытных воинов? Тех, что весят вдвое больше и вдвое же сильнее? Ты же не выставишь на передний край поварят. Призвал бы лучше откормленных танов, которых мы видели, или их сыновей.

Шеф согнул палец, и два алебардщика вытолкнули вперед пленного. Это был бородатый, бледный и обветренный норманн, на голову выше своих конвоиров. Он неуклюже поддерживал левую кисть правой рукой, как будто у него была сломана ключица. Его лицо показалось знакомым: Бранд видел однажды этого человека возле костра в каком-то забытом стане викингов, когда Великая армия еще была едина и крепка.

– У него было три команды, две недели назад они решили попытать счастья и пограбить наши земли около Яра, – сообщил Бранду Шеф и обратился к пленнику: – Расскажи, как ты попался.

Человек с мольбой уставился на Бранда.

– Трусы! – прохрипел он. – Они не сошлись бы с нами в честном бою. Схватили нас на выходе из первой деревни. Мы и понять не успели, откуда летят эти огромные стрелы, а дюжина наших уже полегла, пробитая насквозь. Бросились на машины, а по нам здоровыми топорами! Потом сзади набежали другие. Мне перебили руку, и я не мог поднять щит… Потом меня потащили на берег смотреть, как они разделываются с ладьями. Одну потопили камнеметной машиной, двум удалось уйти. – Он скривился от боли. – Меня зовут Снэкольф, я из Раумарики. Не знал, что вы, идущие Путем, столь многому научили англичан, иначе бы и не сунулся. Ты замолвишь за меня слово?

Не успел Бранд ответить, как Шеф отрицательно покачал головой:

– Его люди вели себя в той деревне как сущее зверье. Больше мы этого не потерпим. Я сохранил ему жизнь, чтобы держал ответ, и он высказался. Вздерните его на первом же дереве.

Алебардщики поволокли умолкшего викинга прочь, а позади застучали копыта. Шеф невозмутимо повернулся навстречу всаднику, который галопом мчался по размытому тракту. Добравшись до места, тот спешился, коротко поклонился и заговорил. Англичане и норманны из войска Пути навострили уши.

– Новости из твоего бурга, господин ярл. Вчера прибыл гонец из Уинчестера. Этельред, король западных саксов, мертв. Считают, что ему наследует его брат и твой друг этелинг Альфред.

– Добрая весть, – задумчиво произнес Бранд. – Друг во власти не помешает никогда.

– Ты сказал «считают»? – переспросил Шеф. – Кому с ним тягаться? Этот королевский дом опустел.

Глава 2

Молодой человек увлеченно смотрел в узкое окно, пробитое в камне. Позади него, далеко и потому еле слышно, пели монахи, служившие по его брату королю Этельреду очередную заупокойную службу из многих, которые он заказал. Перед ним же царила всеобщая суета. Широкая улица, пересекавшая Уинчестер с востока на запад, была заполнена торговцами и покупателями. Меж лотков сквозь толпу проталкивались телеги, груженные лесом. По обеим сторонам трудились три бригады строителей: копали котлованы, ставили деревянные сваи, нашивали на бревенчатый каркас доски.

Подними он глаза, увидел бы, как еще большее число людей укрепляло земляной вал, о постройке которого распорядился его брат. Они вбивали бревна и обустраивали площадки для лучников; со всех сторон жужжали пилы и грохотали молотки.

Молодой человек, этелинг Альфред, испытывал страстное удовлетворение. Это его город: Уинчестер. Город, где его род живет веками с тех пор, как на острове появились англичане. И даже с более ранних времен: он может назвать своих далеких предков – бриттов и римлян. Монастырь тоже принадлежит ему. Двести лет тому назад его многажды прадед король Кенвалх выделил Церкви землю как для постройки монастыря, так и для прокорма слуг Христовых. Здесь упокоился не только брат Этельред, но и отец Этельвульф с остальными братьями, а также бесчисленные дядья и прадеды. Они жили, они умерли, они легли в землю. И это все та же земля.

Молодой этелинг не чувствовал себя одиноким, будучи последним в роду.

Приободренный, он повернулся на скрежещущий голос, который силился перекрыть уличный шум. Голос принадлежал Даниилу, епископу Уинчестерскому.

– Что ты такое сказал? – вопросил этелинг. – Если я стану королем? Я уже король! Последний из рода Кердика, а сам род восходит к Вотану. Меня беспрекословно избрал витенагемот! [44] Воины подняли меня на щит. Я и есть король!

На лице епископа отразилось ослиное упрямство.

44

Народное собрание в англосаксонский период истории Англии.

– К чему поминать Вотана, бога язычников? Это не к лицу христианскому королю. Деяния же витенагемота и воинов ничтожны перед лицом Господа. Ты не можешь стать королем, пока тебя не помажут на царство миром, как Саула и Давида. А мы этого не сделаем, пока ты не покажешь себя истинным повелителем христианской страны. Ты должен разорвать союз с осквернителями Церкви. Лишить покровительства того, кого они называют Шифом, и пойти войной на язычников. На язычников Пути!

Альфред вздохнул. Он медленно пересек комнату и поскреб пальцами черную отметину на стене, оставшуюся после пожара.

– Святой отец, – произнес он терпеливо, – ты был здесь два года назад. Да, город разорили язычники. Сожгли все дома, вынесли из монастыря дары моих предков, угнали в рабство горожан и священников, кого смогли изловить. Это были настоящие язычники. И даже не Великая армия сынов Рагнара, Сигурда Змеиного Глаза и Ивара Бескостного, а просто шайка разбойников. Вот до чего мы слабы. Или были слабы. И вот что намерен я сделать. – Тон Альфреда вдруг вызывающе повысился. – Я постараюсь, чтобы такое горе больше не посещало Уинчестер и мои предки спокойно почивали в своих гробницах. Для этого мне нужно собраться с силами. И заручиться поддержкой. Идущие Путем не трогают нас и живут в мире, язычники они или нет. Они не враги нам. Истинно христианский король печется о своих подданных. Именно так поступаю и я. Почему же вы не даете мне благословления?

– Истинно христианский король, – ответил епископ, медленно и тщательно подбирая слова, – превыше всего ставит Церковь. Язычники спалили крышу монастыря, но они не отобрали ни землю, ни десятину. Ни один язычник, включая самого Бескостного, не забирал всей церковной земли, чтобы раздать ее рабам и наемникам.

«Это верно», – подумал Альфред.

Банды мародеров и даже сама Великая армия могли совершить набег на монастырь или собор, похитить его сокровища и реликвии. Епископ Даниил горько оплакал бы потерю и замучил насмерть всякого отставшего викинга, который оказался бы у него в руках. Но вопрос о выживании священнослужителей не встал бы. Церковь перестелит крышу, обновит припасы, воспитает новых прихожан и даже постарается выторговать назад книги и мощи. Грабеж можно пережить.