Моляков - Федоров: опыт противостояния

Он приостановил на время проведения экспертизы судебное разбирательство. Приостановление недопустимо из-за тяжелого психического заболевания подсудимого. Это должно быть подтверждено медиками (ст. 253 УПК РФ).

До приостановления дела Малюткин должен был поручить провести экспертизу либо амбулаторно, либо в ходе судебного заседания. (Моего сокамерника, бывшего студента, по решению суда вывозили в психбольницу на амбулаторное исследование и признали нормальным человеком. Никаких стационаров «сходу» никто не назначал. Так было и с несколькими другими моими «товарищами по тюрьме».)

Видимо, Малюткин пожелал показать себя перед начальством с «хорошей стороны».

Были уже судьи, проявившие «рвение» по прошлому уголовному разбирательству. Судья Евстафьев. «Постаралась» тогда и судья Калининского суда Андреева, утверждавшая в апелляционной инстанции евстафьевский вердикт.

Уже в этом деле она отказалась рассматривать апелляционную жалобу на постановление о помещении меня в психбольницу.

Петр Фадеевич Юркин, председатель ВС ЧР, признал её решение правильным.

Предполагаю, неслучайно его сын выступает в качестве государственного обвинителя от прокуратуры в моем процессе. Как это было и в прошлый раз.

Мне, конечно, льстит, что вокруг меня сформировалась организованная правовая группировка «проверенных в деле» юристов. Это прокуроры Григорьев, Толстов и Юркин-младший. Это судьи Евстафьев, Малюткин, Андреева. Милиционеры Антонов и Яковлев. Организаторы группировки правоведы Федоров и Юркин-старший.

Всё сказанное свидетельствует, что в моем «деле» нарушаются ст. ст. 57, 61 УПК РФ. Судья должен руководствоваться не только законом, но и внутренними убеждениями, а самое главное — совестью.

Какая уж тут совесть, если в наших судах и с самим законом не все в порядке. Решение судьи Андреевой было отменено судом кассационной инстанции. Она проигнорировала постановление Конституционного суда РФ от 2 июля 1998 года.

Следуя логике Конституционного суда, пересмотр промежуточных судебных решений (о применении меры пресечения — взятие под стражу; о назначении стационарной судебно-психиатрической экспертизы), вынесенных в ходе судебного разбирательства, возможен.

Конституционный суд пришел к выводу, что фактическую основу для судебной проверки составляют материалы, подтверждающие только законность и обоснованность указанной меры пресечения, но никак не виновность лица. Виновность в совершении преступления, как таковая, не подлежит исследованию.

К этой категории судебных решений отнесено определение о назначении стационарной СПЭ, также, как правило, влекущее избрание меры пресечения в виде содержания под стражей.

Стационарное исследование подсудимого медиками — мера принудительного характера. Её проведение способно существенно увеличить сроки лишения свободы лица, которое в итоге может оказаться невиновным. Всего этого судья Андреева не учла.

Малюткин, вынося свое постановление, не выполнил, требования гл. 51 УПК РФ «Производство о применении принудительных мер медицинского характера». Ст. 443, содержащаяся в этой главе, определяет, что основанием применения принудительных мер медицинского характера является общественная опасность лица. Она определяется с учетом наличия у данного лица такого психического расстройства, которое делает его опасным для него самого или других лиц, либо допускает причинение им иного существенного вреда.

Применение принудительных мер медицинского характера возможно только при условии доказанность в ходе судебного разбирательства совершения данным лицом опасного деяния, предусмотренного уголовным законом.

Кроме того должно быть установлено, что лицо является невменяемым, либо после совершения преступления у него наступило психическое расстройство. А также что лицо в силу характера содеянного и своего психического состояния продолжает оставаться опасным для самого себя и окружающих.

По уголовным делам в отношении лиц, указанных в части 1 ст. 443, обязательно производство предварительного следствия. При этом должны быть установлены обстоятельства, которые касаются совершенного деяния. Выяснению подлежат также обстоятельства, связанные с наличием у лица психических расстройств в прошлом, характером психического расстройства во время совершения деяния и во время производства по делу (п. 4 ч. 2 ст. 434 УПК РФ).

Ст. 435 УПК РФ «Помещение в психиатрический стационар» устанавливает, что при установлении факта психического заболевания у лица, к которому в качестве меры пресечения применено содержание под стражей, по ходатайству прокурора суд, в порядке, установленном ст. 108 УПК РФ, принимает решение о переводе данного лица в психиатрический стационар.

Здесь та же мысль — в стационар из СИЗО можно помещать только после установления факта психического заболевания.

В пункте 4-м ст. 436 УПК РФ, пусть и не напрямую, но указывается перечень материалов, которые должны были быть найдены, востребованы, изучены перед тем, как решать вопрос о помещении в стационар.

Затея с экспертизой нацелена на одно — затянуть как можно дольше реальное рассмотрение дела в суде. Как говорится, «с больной головы на здоровую». Ведь именно меня федоровская сторона пытается обвинить в сознательном затягивании процесса. Именно в этом видит она признаки моего душевного нездоровья.

Доводы адвоката Шарапова о моем нездоровье смехотворны. На основании этих доводов, воспроизведенных мировым судьей, меня собираются «запихать» в место еще более мрачное, чем тюрьма, — лечебницу для душевнобольных.

Чего боится гражданин Федоров и его команда? Они боятся встречного иска о ложном доносе в случае проигрыша. Возможно, они просто не знают, что со мной делать.

Не истина волнует моих преследователей. Они стремятся максимально унизить меня, сломать, ославить не только как уголовника, но и как душевнобольного, ненормального человека. Они надеются, что таким образом заставят меня замолчать, отказаться от борьбы против пороков режима, установленного Федоровым и его окружением.

Не право здесь главенствует, но чувство низкой мести. Мести за правду. Зря стараются господа и их прихлебатели.

Особенно возмутительны доводы федоровских адвокатов о мрачности моих публикаций и книг. Во-первых, они их не читали, а во-вторых, в них изложены мои взгляды, а информация носит научный характер, если речь идет о моих исследовательских материалах.

Мировой судья своим постановлением грубо нарушает ст. 10 п. 1 Закона «О психиатрической помощи и гарантиях прав граждан при ее оказании». А там сказано, что диагноз психического расстройства ставится в соответствии с общепринятыми международными стандартами и не может основываться только на несогласии гражданина с принятыми в обществе моральными, культурными, политическими или религиозными ценностями, либо на иных причинах, непосредственно не связанных с состоянием психического здоровья.

Полагаю, что действия судьи Малюткина и его единомышленников как раз и основаны на специфических «иных» причинах, непосредственно не связанных с состоянием моего здоровья, но, возможно, связанных с состоянием психического здоровья иных лиц.

О голодовке, как свидетельстве психического заболевания, говорить смешно. Члены фракции «Родина» голодают в Думе — лечите их! Голодал академик Сахаров — он тоже ненормальный? Голодал в знак протеста против удушения отечественной науки директор Института земли РАН академик Страхов. Голодают чернобыльцы, врачи, учителя, шахтеры, авиадиспетчеры. И все они нормальные люди! Только нынешней жизнью доведены до отчаяния. Есть лечебное голодание.