Момент
Шрифт:
— Выходит, ты подтверждаешь, что наш американский друг говорит правду?
— Подтверждаю.
— Что ж, тогда… где-то у меня здесь… думаю, в холодильнике, припрятана бутылочка французской шипучки, которую я приберегал для особых случаев. Как этот, например.
— Это очень любезно с твоей стороны, — сказал я.
— Это чертовски правильно, учитывая важность момента. Будучи в душе романтиком, должен сказать, что я ужасно завидую вам обоим и надеюсь только на то, что вы не испортите все это на фиг.
Бутылка шампанского переросла в долгий и пьяный ужин в местной итальянской забегаловке. Улучив минутку, когда Петра вышла в туалет, Аластер сказал мне:
— Пусть
92
Друг (нем.).
На следующий день я позвонил в американское консульство и переговорил с удивительно милым секретарем с мягким среднезападным акцентом. Секретарь подтвердила, что да, если я собираюсь жениться на гражданке Германии и мы намерены поселиться в Штатах, лучше всего прийти вдвоем на прием к помощнику консула, чтобы он начал процедуру оформления иммиграционных документов. Как только мы поженимся официально, Петра получит гринкарту в течение месяца, если не возникнет никаких проблем.
— Так что, если вы хотите ускорить процесс, — сказала она, — я бы на вашем месте женилась как можно скорее!
Когда я вечером пересказал все это Петре, она рассмеялась:
— Можем попросить Аластера поучаствовать в церемонии.
— Я уже думал о том, чтобы пригласить его моим свидетелем.
— И моим тоже, потому что у меня нет близких друзей.
— Тогда давай сходим в отдел регистрации, или как он тут у них называется, на следующей неделе, — предложил я.
— Я завтра же все выясню.
— У нас встреча с консулом в час пятнадцать. Сможешь вырваться?
— Я буду. Как только консул подтвердит нам, что с моей грин-картой проблем не будет, я сразу подам уведомление на работе. Если ты не против, конечно.
— Конечно нет. А я позвоню парню, который снимает мою квартиру на Манхэттене, и скажу ему, что вернусь через месяц. Возможно, его это не обрадует, но срок четыре недели у нас прописан в договоре, так что, если все сложится удачно, к августу мы будем в Нью-Йорке. Жару и влажность я тебе гарантирую.
— Я наконец-то вырвусь отсюда, да еще и с тобой. Поверь мне, жара — это мелочи.
На следующий день я забежал в местное почтовое отделение и заказал международный звонок в Нью-Йорк. На Восточном побережье Соединенных Штатов было восемь утра. Мой субарендатор, Ричард Раундер, работал фактчекером в «Ньюсуик», успел опубликовать рассказ в журнале «Нью-Йоркер» и с тех пор, похоже, пребывал в глубоком творческом застое. Он был ранней пташкой, что нехарактерно для писателей, и мой звонок его не разбудил. Он на удивление спокойно отнесся к моей просьбе освободить квартиру через месяц, поскольку только что получил трехмесячную прописку в общине художников Яддо и собирался переезжать туда в начале сентября.
Американским консулом оказалась женщина лет сорока по имени Мадлен Эббот. Она была одета в строгий серый костюм и излучала положенную ей по рангу доброжелательность. Петра пришла на
встречу в белой блузке и черной юбке чуть выше колена. Она очень нервничала, когда мы встретились у главного входа в консульство, которое находилось в богатом пригороде Зелендорф.— Надеюсь, ты не передумала? — спросил я после поцелуя.
— Я всегда волнуюсь, когда приходится иметь дело с бюрократией. Чувствую себя ничтожеством в их присутствии.
— На этот раз все пройдет гладко.
— Надеюсь.
Встреча прошла в исключительно деловом духе. Когда я сообщил консулу, что мы женимся, она произнесла дежурные поздравления, после чего достала кучу бланков для заполнения. Она расспросила Петру о ее происхождении. Когда Петра сказала, что в прошлом году была выдворена из ГДР, авторучка в руке консула дрогнула, и женщина с интересом посмотрела на собеседницу.
— Вы были выдворены по политическим мотивам? — спросила она.
— Совершенно верно.
— Вам придется указать это в аппликационной форме. Я бы даже посоветовала вам написать заявление с изложением деталей вашего изгнания из страны… не подумайте, что это будет истолковано против вас, когда прошение будет рассматривать Государственный департамент в Вашингтоне. Скорее наоборот. Но вы должны быть очень прозрачны в том, что касается вашего дела. Вы согласны с этим?
Петра кивнула, но ее беспокойство стало еще заметнее.
Затем консул записала остальные сведения, изучила наши паспорта, задала нам обоим вопросы о профессии, месте рождения родителей, наличии судимостей.
— Меня никогда ни в чем не обвиняли, — сказала Петра. — Нов ГДР я несколько недель пробыла в тюрьме, потому что мой муж был вовлечен в политическую деятельность.
— Деятельность против коммунистической партии?
— Да.
— И вы были арестованы в связи с этим?
— Кажется, это называется «вина по ассоциации».
— Ваш муж до сих пор находится в тюрьме?
— Я вдова, поскольку мой муж умер в тюрьме больше года назад.
— Мне очень жаль. Как я уже говорила, вам следует включить эту информацию в заявление, которое вы приложите к аппликационной форме. Теперь вопрос к вам обоим. Как давно вы знакомы?
— Шесть месяцев, — ответил я, глядя ей в глаза.
— Я не думаю, что это будет проблемой, поскольку я поясню в своем письме в Государственный департамент, что вы познакомились в Берлине. Если бы вы встретились с мисс Дуссманн во время ее визита в США, тот факт, что вы женитесь так скоро после знакомства, мог бы вызвать вопрос, не является ли этот брак фиктивным. Разумеется, и сейчас в этом могут усомниться. Но то, что вы планируете пожениться до приезда в Соединенные Штаты, если я вас правильно поняла…
— Да, именно так, — подтвердил я.
— Безусловно, я не могу дать стопроцентную гарантию, что ваше прошение будет одобрено. Но, если в вашей биографии не обнаружат темных пятен, думаю, решение будет положительным. И конечно, чем раньше вы вернете мне заполненные формы, тем скорее начнется процедура проверки.
И она пожелала нам всего доброго.
На улице Петра сразу закурила и, кажется, запаниковала. Ее колотила нервная дрожь, она вся была Sturm und Drang [93] , настолько ее взбудоражило собеседование.
93
Литературное движение «Буря и натиск» (Германия, XVIII в.); характеризовалось резкостью и эмоциональностью.