Монах и кошка (Кайдан)

Госпожа Акико заглянула за ширму. Не было там ни Норико, ни кошки.

Очевидно, девушка отправилась-таки на тайное свидание!

Подождав немного, придворная дама решила действовать.

Во дворце Кокидэн имелись и пустые покои. Норико могла пригласить Юкинари именно туда – и им было бы совершенно безразлично, что в тех покоях нет ни жаровни, ни даже циновок.

Акико поманила к себе Йоко.

– Присмотри-ка за ними, а я схожу в северные покои, спрошу, в какие шкатулки госпоже угодно складывать шарики с ароматами. И кроме того, должен же кто-то сказать, какой парчой и с какими рисунками накрывать шкатулки. Сама я этого решать не могу.

И госпожа Акико удалилась в направлении северных покоев, хотя на самом деле зашла не за ту ширму, отодвинула не ту занавесь, перешагнула не тот нижний нагэси – и в конце концов оказалась в пустых покоях.

К ее удивлению, там действительно было пусто. Не шуршали одежды, не доносился зимний «черный аромат куробо».

Тогда госпожа Акико отодвинула ситоми и вышла на крытую галерею.

Где-то поблизости должен был скрываться Фудзивара Нарихира. Она негромко позвала его – и отозвался кэрай Кэнске.

– Господин велел подождать, не выйдете ли вы, – опустившись на колени, как подобает приличному слуге при разговоре с придворной дамой, доложил он. – Из дворца выскользнула женщина и направилась во-он туда…

Он махнул рукой в сторону дворца Дзидзюдэн.

– Не так уж это и глупо… – пробормотала госпожа Акико, кутаясь поплотнее в свое теплое платье. – Сейчас дворец совершенно пуст. До пира еще далеко, если туда и приходят слуги, чтобы приготовить зал, то делают это днем, но никак не ночью. Вот хитрая девчонка… Чего доброго, и кошку прихватила…

– Никакой девчонки она с собой не взяла, – возразил удивленный Кэнске, глядя снизу вверх. Не так уж часто доводилось ему видеть вблизи придворную даму такого ранга. – Она вошла во дворец одна.

– Кто вошел? – в свою очередь удивилась Акико.

– Дама, с вашего позволения, – сказал Кэнске. – Молодая дама, очень нарядная и красивая.

– А Норико?

– Норико с ней не было. Да разве бы девочка посмела ночью бегать между дворцами? И к тому же Норико приставлена служить нашей молодой госпоже… – Кэнске задумался, вспоминая, какой ранг придворной дамы присвоен дочке его хозяина и с какого китайского знака начинается фамилия Минамото, и закончил не очень уверенно: – … Гэн-но-тюро… Разве может она сопровождать ночью какую-то другую даму?

– И та дама была совершенно непохожа на Норико? – спросила госпожа Акико. Оставалось предположить, что девчонка стянула где-то дорогой наряд.

– Она куда старше Норико, ей, пожалуй, лет двадцать будет, подумав, сообщил Кэнске. – А то и все двадцать два.

– Но кто же это? – изумилась Акико. – Погоди… Не может быть, чтобы ты не видел Норико!

– Очень даже может быть! – отрапортовал старший кэрай. – Если она вышла не через южный вход, как полагается, то ее видел не я, а господин Фудзивара Нарихира.

– Кстати, а где он, господин Нарихира? – наконец догадалась спросить Акико.

– Да он, я полагаю, во дворце Дзидзюдэн, там же, куда изволил проследовать и господин Юкинари. Сперва туда мой господин вошел, а двое слуг у входа остались, потом, насколько я понимаю, та дама, а потом уж – и господин Фудзивара Нарихира.

– Они попросту не найдут друг друга в этом огромном дворце, заметила Акико. – Как бы то ни было, я тоже должна пойти туда. Будешь меня сопровождать. Должна же я найти эту скверную девчонку!

– Может быть, не стоит вам в темноте там бродить? – осмелился возразить Кэнске. – Я сам ее найду и приведу.

– А если она тебя не послушает? Девчонка, очевидно, уродилась скрытной и лживой! – в сердцах воскликнула госпожа Акико. – Если ее поймают на чем-то недозволенном, отвечать за нее придется ее хозяйке, Гэн-но-тюро… госпоже Йоко, твоей молодой хозяйке, ты это понимаешь?

– С позволения госпожи, я буду сопровождать… – проворчал Кэнске. – Только я бы на вашем месте не ходил. Нечисто там…

– Разумеется, во дворце грязно, – согласилась Акико. – И я могу испачкать платья. Воображаю, что там делается… Но платья мне выстирают, пусть это тебя не беспокоит.

– Я о другом. Там, видно, нечистая сила завелась, – сообщил Кэнске, вставая с колен. – Недаром же господин Фудзивара Нарихира пригласил с собой заклинателя злых духов!

– Кого?.. Уж не сошел ли он с ума?..

– И амулеты себе на шею повесил, – сердито добавил Кэнске.

– Тем более нужно пойти! – даже обрадовалась госпожа Акико. Такое забавное событие нельзя пропускать! Воображаю, как это будет смешно…

Но по физиономии Кэнске было видно, что он, старший кэрай, ничего смешного в заклинании злых духов не находит.

Однако ослушаться приказания он не мог.

В жизни придворных дам обыкновенная прогулка в сад уже была событием, а путешествие до караульни Левой или Правой гвардии – делом, о котором могли и государю доложить. Хотя принять ночного гостя и выпустить его на рассвете дама могла почти безнаказанно, все ее похождения строго ограничивались стенами дворца, где она состояла при ком-то из государевых супруг. Госпожа Акико оглянулась по сторонам, убедилась, что возле дворца Кокидэн никто не бродит, распевая японские или китайские стихи, никто не спешит на любовное свидание, а до прохода Человека-Петуха, громко объявляющего сперва свое имя, а потом час и четверть часа, время еще есть.

И она, подхватив свои многочисленные подолы, перебежала открытое место легко, как молоденькая девушка. Кэнске последовал за ней, поражаясь ее смелости.

На самой лестнице дворца Дзидзюдэн придворная дама малость оробела.

– Ты иди вперед, – велела она кэраю. – Вряд ли та дама и господин Юкинари беседуют в большом зале. Обычно там так расставляют перегородки, чтобы было где разместить и слуг, и танцоров, и музыкантов… Они наверняка нашли себе уютный закуток. Какой знак ты должен подать господину Нарихара?

Кэнске оглянулся по сторонам – не видит ли их кто на этой широкой лестнице? И два раза негромко каркнул.

– Кра-а-а! Кр-ра-а! Простите, так уж мы уговаривались…

– Ты считаешь, что вороны кричат по ночам? – зажимая рот рукой, чтобы не рассмеяться, спросила госпожа Акико. Отняв руку, она уставилась на ладонь и сразу же отвернулась от Кэрая.

Наложенные с утра белила, потревоженные рукой, стали осыпаться – и она знала, что на лице останутся некрасивые пятна.

– Вот именно потому, что ворон, если он в своем уме, ночью орать не станет… – объяснил Кэнске. – И это тайный знак тэнгу. Даже если кто-то услышит – подумает на них.