Монах с гитарой
Шрифт:
– Выкладывай, что там у тебя?
Ганс немного пожевал губами и заговорил:
– Моя племянница Гретхен, хозяйка Постоялого Двора, отправилась в Пьяный лес навестить своего братца Гренделя, бывшего хозяина Таверны, который решил пока пожить в лесу. Она должна была уже давно вернуться домой, но ее до сих пор еще нет. Вот я и хотел попросить, чтобы вы сходили в Пьяный лес, отыскали там Гретхен, и привели её домой.
– А если она не захочет возвращаться домой? Если ей понравилось в лесу и она захотела поменять ПМЖ?
– Исключено! Уж поверьте, я знаю что говорю. Гретхен боится лес, как огня. И если бы не Грендель,
– По-моему, все это бесполезные телодвижения! Что плохого может случиться в лесу с молодой, красивой и здоровой, как кобыла, женщиной?
– Говорят в самых глухих дебрях Пьяного леса живет Лесной Царь. Я подозреваю, что он мог захватить Гретхен в сексуальное рабство!
– А, ну тогда все понятно! Значит так и запишем, захватил в сексуальное рабство Гретхен и Гренделя в придачу!
– Насчет Гренделя ничего сказать не могу, а вот за Гретхен всерьез опасаюсь.
– Ну, конечно! Значит Гретхен тебе племянница, а ее брат Грендель, тебе никто!
– Грендель может сидеть в лесу столько, сколько посчитает нужным - это его выбор. А вот Гретхен необходимо вернуть!
– Ладно, убедил! Давай-ка теперь уже переходить от абстрактных категорий к более материальным. Какова цена вопроса?
– Тысяча золотом!
– Если ты хотел меня рассмешить, то тебе это почти удалось!
– Три тысячи!
– Продолжай в том же духе, и я, скорее всего, лопну от смеха.
– Пять тысяч!
– Если ты хочешь, чтобы я умер от хохота, ты на верном пути!
– Десять тысяч!
Ганс продолжал торговаться, увеличивая каждый раз цену на десять тысяч, пока мы не достигли круглой суммы в пятьдесят тысяч. Это, наверное, был предел его финансовых возможностей, потому что, после этой суммы он заупрямился, повышать оплату категорически отказался, обозвал меня жмотом, и даже немного пересмотрел своё отношение к проблеме, признав, что возможно, Гретхен вовсе и не тяготится сексуальным рабством, а совсем наоборот. Поняв, что мне из него больше не выжать, я согласился на последнюю сумму, мы ударили по рукам, и я принял задание.
Был уже полдень, когда я подходил к Музыкальному магазину. Солнце стояло в зените, и мучило беспощадным зноем. Никому не было спасу от жары. На улицах, истекали потом и пышногрудые и длинноногие, "вареные" обитатели душных помещений с сочувствием и вожделением провожали их взглядами. Жарились в собственном соку игроки и солдаты местного гарнизона, закованные в стальные латы.
Музыкальный магазин, с порога порадовал неожиданной прохладой. Гварнери чистил валторну, что-то напевал себе при этом под нос, и время от времени, отгонял наглую муху, пытавшуюся загадить вычищенный в прошлый мой визит геликон. Меня он в упор не видел. Приходилось срочно предпринимать какие-то меры для привлечения его внимания. Кидать в него ботинком было ещё рано, оставалось прибегнуть к силе слова:
– Может займешься чисткой обуви? Там, по крайней мере, хоть что-то платят!
Гварнери вздрогнул, оторвался от своей неблагодарной работы и непонимающе уставился на меня. Заметив, что приходить в себя он пока не собирается, я продолжил попытки по возвращению его в реальность:
– Службу спасения, говорю, вызывали?! У меня тут есть для тебя кое-что.
Я выудил из инвентаря микрофон и положил его перед хозяином Музыкального
магазина. Глаза Гварнери при виде этого, вне всякого сомнения, очень полезного и необходимого в хозяйстве девайса, вспыхнули безумным огнем. Он схватил микрофон, принялся вертеть его в руках, рассматривая со всех сторон, обнюхивая, и разве, что только на зуб не пробуя.– Это он!
– возбуждённо закричал Гварнери, наконец, снизойдя до меня.
– Это мой микрофон!
– Ну, конечно, твой! Чей же ещё?!
– О-о-о! Вы даже не представляете, что эта вещь для меня значит!
– Тут и представлять ничего не нужно, и так все видно. Никаких намеков делать не буду, давайте просто плавно и непринужденно перейдем к торжественному вручению наград!
– Да-да! Уговор дороже денег! Держите, вот ваша награда!
Гварнери нырнул под прилавок и вытянул оттуда старинную обшарпанную гармошку, похожую на одну из тех, что в свое время, в селах и деревнях, помогли погубить не одну девичью честь. С важным видом, он вручил мне данный музыкальный инструмент, а я принял его, как принимают награды из рук глав государств. Любопытство заставляет меня тут же углубиться в характеристики:
Штурмовая Гармошка Василия
Теркина Класс предмета - легендарный.
Урон/Лечение 600.
Дальность 100.
Трансформация:
Уровень 1.
Урон/Лечение +10%.
Интеллект +10%.
Ловкость +10%.
Специальные возможности:
Вызов 1 помощника-сапёра.
Против зданий и сооружений урон увеличивается в сто раз.
Ограничения:
Только для музыкантов
Состояние 100%
Вещь хорошая, но Гитаре Ленина не конкурент. И поэтому, оформляю её в качестве экспоната в Музей Боевой Славы, имени себя любимого, который помимо всех прочих эксклюзивных вещей, таскает на себе мой Хомяк.
– Я вижу, вы остались вполне довольны полученной наградой. У меня ещё много раритетных вещей. Хотите снова стать счастливым обладателем одной из них?
– И что на этот раз нужно будет сделать? Сравнять с землёй какое-нибудь государство?
– На самом деле я не настолько кровожадный. Нет! Нужно будет отправиться к Лесному Царю, и забрать у него кое-что.
– Что? Опять?!
Но я тут же осекся, споткнувшись на ключевой фразе. Снова Лесной Царь. У меня в ежедневнике уже собирает пыль одно задание, запитанное на этого самого царя. С какой стороны не посмотреть, а идти к нему, в любом случае. А раз идти уже все равно необходимо, тогда можно и нужно на новое задание подписываться прямо сейчас, чтобы потом два раза не ходить.
– Согласен!
– Ну, вот и чудесно!
– довольно потер руки Гварнери.
– Не извольте беспокоиться, наградой не обижу!
Жара на улице начала постепенно спадать, готовясь смениться вечерней духотой. По сегодняшнему плану мне оставалось теперь лишь одно, ранее не запланированное, мероприятие - навестить отца Евлана. И я, вызвав из недр колокольчика-амулета довольного Хомяка, взобрался на него и периодически "бибикая" на зевак, затрясся по переполненным игроками и неписью улицам в сторону нужных городских ворот.